(не) Покорное Счастье

Глава 17

На улице давно стемнело. Белые фонари подсветили почерневший двор. Голубая вывеска круглосуточного магазинчика на выезде из жилого комплекса заговорщически подмигивала загулявшим прохожим, словно напоминая, что они забыли купить молоко и хлеб. Только в квартире Бориса по-прежнему было темно. Единственным освещением ему служили отблески желтых окон из дома напротив, и телефон с мелькающими роликами. Бессмысленными, как и все остальное. Отъезд Александры совершенно выбил Бориса из колеи. Работа превратилась в каторгу. Приходя в офис, Борис думал только о том, чтобы скорее закончить дела и поехать к подъезду Саши, чтобы, как брошенный пес, сидеть в машине до глубокой ночи, а вернувшись домой свалиться в тревожном поверхностном сне.

Борис ругал себя за слабость, но рыжая бестия ядовитой занозой засела у него в сердце. Ему до кома в горле, до нервного кашля не хватало уютных вечеров, обнаженной красотки с фанерным планшетом в руках и с пудрой пастели на щеках. Не хватало ее смеха и, черт побери, сигаретного дыма с виноградным ароматизатором. Он отчаянно скучал по ленивым завтракам у него дома. Когда Саша сидела за столом в столовой, накинув на голое тело шелковый розовый халатик, даже не удосужившись запахнуть его как следует, чем всегда шокировала домработниц. Борису нравилось смотреть на нее, едва расчесанную, но освеженную душем, рисующую сюрреалистичные эскизы. В такие минуты она зажимала грифель мизинцем, большим и безымянным пальцами. Почему? Да потому что указательным и средним Саша всегда держала сигарету. Иногда пепел падал на бумагу, и Александра сдувала его, смешно раздувая щеки и складывая прелестные губы трубочкой. Ее не волновало, что сгоревшие остатки табаки и бумаги разлетались по столу, ровно как и черные грифельные отпечатки пальцев на скатерти. Впрочем, Бориса это тоже не волновало. Если бы у него была возможность, он бы причислил ее к лику святых, или назначил бы воплощением какой-нибудь богини, чей культ умер вместе с последним адептом. Да что уж, Борис бы и сам поклонялся ей, возложил бы алтарь и каждый день совершал пуджу во славу Александры Рябцевой.

Она не обещала ему быть рядом, не обещала рожать детей и жарить котлеты, не клялась в вечной любви. Саша словно весенний ветер, аромат цветущей липы, ночное дыхание любви. Ее нельзя было назвать образцовой хозяйкой, но именно это и делало Александру уникальной. Перед ней бы дорогу шелком устлать и розами осыпать. Если бы был хотя бы мизерный шанс вернуть ее. Нет, не похитить, не принудить. А сделать что-нибудь доказывающее всепоглощающую любовь Бориса к этой огневласой дьяволице. Только что? Борис ведь и так сделал все, что мог. И с Ириной поговорил, и Вадима-урода привез, и караулил ее с цветами под окнами. все время темными. Все оказалось напрасным и унизительно ненужным. Его красавица упорхнула, как счастливая птица из нелепо сломанной клетки. Убеждения, уговоры, увы, не помогли удержать Сашу в объятиях.

Раздавленный тоской и одиночеством Борис открыл бар. Действительно, зачем он ей? У него за плечами лихие криминальные девяностые, чокнутая жена — любительница чужих членов, и английский на уровне туриста в Турции. А Саша? Саша…

Пробка бутылки выскользнула из рук и закатилась под бар. Борис не стал искать ее. Все равно этот коньяк он не собирался закрывать. Слава Богу бесконечно долгая неделя закончилась и можно забыться в алкогольном дурмане. Провести в хмельной пелене два идиотских дня, в которых нет рыжей прелестницы, затем умыться и пойти на работу. Или не ходить на работу. Спихнуть все на Руслана, пусть он разгребает с инвесторами и партнерами. А что? Вполне неплохая мысль.

Борис хрипло рассмеялся и грубо хлебнул коньяка прямо из горла.

— Слабак! — кашляя от обжигающего горло алкоголя, презрительно плюнул он. — Из-за бабы раскис!

Брошенное в темноту пустой квартиры вульгарное “баба” оставило омерзительное послевкусие на языке и ощущение гадливости во рту. К кому-кому, а к Александре это слово не применимо. Не применимо даже со злости, даже в плену отчаяния и тоски. Она — неземное существо, на краткий миг озарившая его унылую жизнь, лучик света, который Борис не смог сохранить. Редкое сокровище, произведение искусства, так играючи приобретенное и так жестоко отобранное злодейкой-судьбой.

Коньяк жидким огнем стек по горлу в пустой желудок, приближая неумолимое опьянение. Шум густеющей крови загудел в ушах. Еще бы растворить в спирту боль потери. Утраты.

Борис не имел склонности к фантазиям, разве что сексуальным, и не мог придумать какого-нибудь вычурно-пафосного жеста, способного растворить ледяное сердце рыжей красотки. В пьянеющем мозгу копошились только дурацкие сцены из глупых мелодрам, вроде прилететь на вертолете, заказать послание на небе, написанное самолетом, спуститься на парашюте, рассыпая цвета, как заправский купидон. Самое дикое — выпрыгнуть из вертолета с парашютом, сидя верхом на белом коне.

Усталая усмешка искривила пересушенные губы мужчины. Несусветная глупость! Впрочем, если бы это сработало, то почему бы и нет? Вот только Александра на такую пошлость не купится. Скорее всего она сморщит свой прелестнейший носик, и глубоко затянувшись сигаретой, выдохнет вместе с дымом презрительное “Клоун!”.

Увы и ах, если и возвращать Александру, то надо придумать что-нибудь особенное. Но что именно?

— Позвать ее замуж? — спросил у бутылки Борис. — Купить кольцо с бриллиантом… нет, с изумрудом, под цвет глаз. Приехать и сказать: “Сашка — обломашка, выходи за меня!”…

Мужчина посмотрел на силуэт бутылки в руке, покачал, как бы проверяя количество оставшегося напитка, сделал глоток. Тупее пафосного предложения, только на самом деле нарядиться в костюм клоуна.

— Ах, Сашка… Сашка… За что ты так со мной? — продолжал спрашивать он пустеющую бутылку.

Та ответила ему глухим бульканьем. Где-то в велюровой мякоти кресла ей в унисон зажужжал телефон. На мгновение отрезвленный надеждой Борис схватил вибрирующий гаджет. Он на самом деле надеялся увидеть на экране любимый контакт, но вместо “Александра”, телефон показывал незнакомые, сливающиеся в залитых глазах цифры.

— Идите к черту! — рявкнул Борис, отклонив вызов и швырнув смартфон обратно.

Однако уже через несколько секунд гаджет снова конвульсивно задергался в складках кресла. Кто-то настойчиво названивал даже после третьего, четвертого, пятого сброса. «А вдруг это она?» — мелькнуло в голове.

Вдруг Саша пытается дозвониться, а Борис сидит и морду воротит. Как раненый барс мужчина бросился к телефону, сдвинул кружок звонка к зелёной трубке и поднес гаджет к уху.

— Алло?

— Борис?

Мягкий, чуть хрипловатый, как у курильщика или после затяжного бронхита, женский голос был мужчине совершенно незнаком. И уж точно не принадлежал Александре. Ее бы голос Борис узнал из миллиона, переливчатый с едва уловимой хрипотцой, похожий на гречишный мед.

— Слушаю, — зачем-то отозвался Борис, хотя мгновение назад собирался сбросить звонок.

— Извините, я не знаю вашего отчества… — виновато проговорила незнакомка.

— Неважно.

— Я Алла, администратор в ателье Александры Петровны.

Борис с трудом вспомнил неприметную молодую женщину, немногим старше Саши. С длинной русой косой и в больших круглых очках. Каких-либо других особых примет, мужчина не запомнил. Да и к чему ему это? Он только своих подчинённых запоминает.

— Алла, вы знаете какой сейчас час? — Борис машинально посмотрел на часы.

— Да-да, я понимаю, — затараторила она. — Я бы не стала вам звонить по пустякам… Дело в том, что Саша…то есть Александра Петровна пропала. Телефон не отвечает, дома ее нет…

— Она уехала.

— Нет, это исключено! — возразила Алла. — Александра Петровна не могла уехать. У нас же показ…

«Плохо вы ее знаете» — с печальной усмешкой подумал Борис. Он сам до конца не мог поверить в то, что Саша бросила все. Но разве можно удержать на привязи ураган, запереть свет?

— Просто поверьте на слово, — сказал он хмуро. — И попробуйте написать на почту.

— Если бы она отвечала! У нас все дела встали, что делать дальше — непонятно. И до неё не дозвониться. Поверить не могу, что она могла все бросить!

Последние несколько месяцев Саша только и говорила, что о своем показе. Переживала, показывала эскизы. Ее побег казался откровенным безумством, хотя и неудивительным. Импульсивная, дерзкая, она была похожа на комету, которую сильный удар сбил с намеченной траектории. Борис не был виноват перед любимой ни в чем, но отчего глубокое чувство ответственности плотно сжало его в тиски. Что бы не творилось в голове рыжей бестии, нельзя позволять ей рушить собственную жизнь. И, как бы цинично это не звучало, выбрасывать на ветер огромные деньги.

— Совсем плохо? — ещё не решаясь на отчаянный шаг, спросил Борис. — С показом?

— Катастрофически! — ахнула Алла. — Нужно определиться с местом, внести оплату, переговорить со спонсорами… Мы просто не знаем, что делать!..

Борис никогда не организовывал показы одежды, не занимался подбором моделей и вообще с этим бизнесом был незнаком. Но у него был пронырливый компаньон Руслан, который зимой нищему снег продаст и ещё убедит, что он тому нужнее хлеба. Если уж удалось собрать людей и организовать благотворительную выставку, то и с показом разберутся. К тому же, хотя это и полное сумасбродство, прекрасный шанс показать Саше, как сильно Борис ее любит. Вдруг она увидит рекламу, поймет, чьих рук дело и выйдет на связь. Выслушает и все поймет. А ради этого не грех и деньгами вложиться, и время потратить.

— Алла, подготовьте необходимые документы, — в раз протрезвевший Борис легко вошёл в знакомую ему роль руководителя. — И составьте примерный план работ.

— Вы займетесь делами Саши? — недоверчиво уточнила она.

— Именно.

Такое решение показалось правильным Борису. Да и Алла вроде бы тоже была совсем не против переложить проблемы ателье на по сути совершенно постороннего мужчину. Виной ли тому непрофессионализм, или же она просто не знала о разладе Александры с любовником, но в любом случае содействие Аллы могло помочь Борису вернуть свою ненаглядную рыжую бестию, которая так легкомысленно бросила свое любимое дело.

Видимо, ее сильно подкосила эта история со сплетнями про отца. Но можно ли винить в том Сашу? Если бы у Бориса были такие родители, может быть и его грыз стыд? Хотя папенька у Бориса тот ещё отец года. Завсегдатай вытрезвителей и КПЗ, откуда регулярно вытаскивала дорогого супруга мать. Ещё не известно, кому «повезло» больше.

И все же, несмотря на свою незавидную биографию, мужчина оправдывал поступки Саши, находил тысячи объяснений ее поведению. Потому что любил, всей больной душой. Именно из-за этой пьяной любви утром он чуть свет поехал сначала к себе в офис на планерку, а затем в ателье, где Алла попросила ещё полчаса на подготовку документов. Кто-то из девушек — ее имя так и осталось неинтересной загадкой, — принес ему кофе с баранками.

Борис сидел в кабинете Александры, сверкающим чистотой и порядком. На столе не были разбросаны эскизы и не был рассыпан пепел сигарет. Хотя, возможно, тут убирались. Или рисовала Саша в основном дома. Но даже в этом синтетическом, не похожем на рыжую красотку порядке, было магическое ощущение ее присутствия. Как будто она стояла за спиной, и почему-то неодобрительно взирала на то, как Борис хозяйничает в ее ателье. Что ж, даже если Александра потом будет сердится на него, труды не будут напрасны. По крайней мере он не даст и без того немногочисленным поклонникам забыть о Рябцевой, и к тому же хотя бы попытается ее вернуть. А вдруг застывшее сердце огневласной богини расстает, и она соблаговолит вернуться в его объятия.