(не) Покорное Счастье

Глава 5

Звон ключей, чуть слышный скрип открывающейся двери и Саша юркнула в кобальтовый полумрак студии. Она легко сбросила туфли, потянулась к выключателю, чтобы неуклюжим щелчком разрушить волнующее волшебство.

— Не включай. — Борис перехватил ее руку, обнимая за талию. — Пусть будет темно.

Он зарылся лицом в медный водопад шелковых волос, борясь с неистовым желанием поцеловать Сашу. Сложный аромат терпких духов окутал мужчину магическим флером. Запах силы и грации, изящности и безумия. Запах Александры.

Ни "кисок", ни "заек"…

Александра.

С недавних пор все варианты этого имени отзывались в сердце чувственными нотами любовной песни. Шура — уютный образ едва проснувшейся прелестницы после бессонной, проведенной в борьбе с температурой, ночи. Саша — и вот она, беспечная и немного пьяная, рисует лежа на животе очередное платье. Александра — надменная стерва, тушащая фиолетовые окурки об измызганное сентиментами сердце мужчины.

— Сашенька, — закинув ее руку за голову, бормотал Борис, — Сашенька…

Самое прекрасное из имён. Не по звучанию, но по дивному призраку сладостной нежности, волнующего гладь болотистой души холостяка. Ее запах заманивал в сладостный плен, а сочные плотные бедра, точно набравший меда фрукт, обещал неземное наслаждение.

Ее пальцы неловко погладили короткий ёжик волос, переместились на шею. Развернувшись пятнистой змеёй в руках Бориса, игриво поглаживая едва наметившуюся щетину, Саша прижалась к его губам в долгом, пьянящем поцелуе.

— Нам надо выпить, — промурлыкала она, отстраняясь.

— Тебе хватит.

Едва ли Сашу могло остановить его возмущение. Если чертовка хотела курить, она курила. Если пить — пила. Она — бушующее в сухом лесу пламя, бешеный вихрь. Ее не подчинить, не образумить. Александра — тепло только что выпитого бренди: ненадолго согревает застывшую душу, быстро проникает в кровь, остаётся пряной дымкой дурмана.

Но неожиданно, Саша не стала спорить. Лишь углубила поцелуй, что показался Борису особенно медленным и нежным.

Они не включали музыку, не зажигали свет. Не пытались отключиться от реальности, так пошло сведя их танго на атласных простынях к банальному хмельному соитию. Они словно два художника, рисовали руками наслаждение на телах друг друга.

Блаженные стоны, загнанное дыхание, поцелуи стали для них их собственным, только им понятным языком.

«Люблю, люблю, люблю» — пульсировало в висках Бориса, когда Саша, опершись руками в изголовье кровати, медленно раскачивалась на его каменном члене. Как будто неугомонная бестия хотела прочувствовать каждый миллиметр распирающего удовольствия. Рыжеволосый суккуб, грешная греза. Если бы Борису было подвластно время, он бы заморозил это мгновение, размножил, растянул бы на тысячи лет. Сегодня она принадлежит ему. Ему. Только ему. И нет ничего более восхитительного, чем пьяная сладость поцелуев, дурманящее ощущение жаркого лона, дрожащей в экстазе женщины. Его женщины!

Увы, коварная ночь растаяла шоколадкой пенкой в чашке утреннего кофе и горьких запах подгоревших тостов отравил спасительный сон, жестоко втянув Бориса в холодное осеннее сегодня.

Татарский приподнялся на локтях, с лёгким удивлением глядя, как Саша, извечно голая, если не считать резинки для волос и маленьких черных трусиков, ведёт неравный бой с плитой. Под ее руками что-то шипело, шкворчало, и клубы жирного сизого дыма поднимались над сковородой. Позорно капитулировав перед готовкой, Саша накрыла неудавшийся завтрак крышкой, распахнула пошире окно и полезла в холодильник. Разложив на столе пакет с нарезанным батоном, сыр и пачку копченной грудинки, она принялась за бутерброды.

— Доброе утро, — выдал свое пробуждение Борис.

— Я сейчас бутерброды сделаю, — виновато сказала Саша вместо приветствия. — Кофе уже готов.

Борис наградил ее одобрительной улыбкой, вылез из постели. Хорошо бы сходить в душ, или хотя бы почистить зубы. Нет. Не следует продлевать агонию больше нужного.

Собрав разбросанные вещи, Борис оделся, чмокнул Александру в висок.

— Мне пора.

— Как? — удивилась Саша. — А завтрак?

Кажется, она сильно обиделась, что Борис не остался пробовать ее шедевр кулинарного искусства, но он просто не мог. Не хотел. Не хотел сидеть на высоком барном стуле, жевать бутерброды в кислом ожидании, когда Саша начнет озираться по сторонам, хлопать ресницами, переставлять местами перечницу и солонку, не зная куда деть руки. По утрам у нее эскизы, потом короткий перекус салатом в кафе рядом с работой, следом дела в ателье и снова эскизы после ужина. Если в этом расписании есть место Борису, то оно точно во второй половине дня, между ужином и сном.

— Истинные джентльмены уходят до завтрака, — улыбнулся Борис.

— Борь, ну хватит. Оставайся. Позавтракаем и продолжим.

Саша потерлась лицом о его грудь, — руки были грязные, проникновенно заглянула в лицо.

— Нет, Саш, нет. Много дел.

Он снова поцеловал ее, на этот раз в лоб, и чуть придержав Александру за плечи, отстранился.

— Я позвоню.

Не дав любовнице шанса остановить его, Борис быстро прошел к выходу. За секунду до того, как покинуть свою персональную камеру ласковых пыток, он ненадолго задержался, обдумывая, положить ключ от квартиры на полку или нет.