(не) Покорное Счастье

Глава 12

Вино смешалось с зеленым соусом и впиталась в дорогущий ковер ручной работы. Вот только цена этого предмета интерьера самое меньшее, что волновало Бориса в данную минуту. Словно в прострации он вызвал клинера, благоразумно решив не дергать домработницу и не давать ей лишний повод посплетничать с поваром о том разгроме, что учинила Саша. Как ни странно злости на рыжеволосую любовницу Борис не держал. Может быть это проснувшаяся мягкотелость, может быть здравый смысл. Скорее всего второе, ибо зная, как рьяно охраняла Саша свою тайну, вылившиеся на нее помои — а Борис не сомневался, что Ирина не стеснялась в выражениях, — стали тяжелым ударом.

По правде говоря, Борис не мог похвастаться толерантностью. Ему в принципе было непонятно Саша общается с любовником покойного отца, и почему это укладывается в ее границы нормальности. Однако это вовсе не причина спускать на самотек выходку Ирины. Будь Петр Павлович жив, она никогда бы не посмела даже тявкнуть что-то негативное на эту тему. Более того, если бы судьба сделала так, что неким магическим образом корпорация Рябцева соприкоснулась с небольшим на тот момент бизнесом Бориса, Ира извернулась бы на пупе, чтобы оказаться в поле его зрения. Скорее всего она бы лицемерно завернулась в радужный флаг и пела бы оды геям, спасающим мир от перенаселения.

Борис не знал, что именно бывшая жена наговорила его возлюбленной. Хотя это и не интересовало мужчину. Гораздо любопытнее было то, откуда Ирина узнала про отца Саши.

Все его нутро рвалось к Александре, но ехать без какой-либо информации, способной доказать его непричастность к этой грязной истории, было бы бессмысленным самоубийством. Саша однозначно не станет его слушать и наверняка оторвёт ему яйца, если Борис заявится к ней сейчас. Потому налив себе рокс виски, он грузно плюхнулся в широкое офисное кресло и включил компьютер. Разноцветный поисковик на запрос «Петр Павлович Рябцев», выдал статью в электронной энциклопедии и полсотни страниц с биографией и историей пути к успеху. Запросы о семье и скандалах результата не дали. Все что удалось найти Борису, было краткое упоминание о жене и трёх детях, без имён и дат рождения. Ни о каком романе с Максимом, и уж тем более компрометирующих фотографий в сети не было. Даже на городском портале, славящимся изобличением недостойным поступков и выворачиванием грязного белья, кроме сухой справки о действительности Рябцева и лицемерно скорбного некролога, Борис не нашел ничего.

Более того, ни одна из сотен пересмотренных страниц, не содержала даже намека на возможное родство Саши и Петра Павловича. А такого человека как Максим Анатольевич Серов в сети просто не существовало. Как будто кто-то тщательно все подчистил, стер, удалил, не оставив ни следа.

Борис сделал глоток виски, отставил бокал. Саша ни с кем темными тайнами своей биографии не делилась, а в сети сплетен нет. Значит, у Ирины был свой осведомитель, который знает наверняка о «голубой» любви Рябцева.

— Но ведь она же не скажет, — в сердцах воскликнул Борис.

Ситуацию осложняло ещё то, что отыскать урода, решившего по неведению или по злому умыслу обсудить сию деликатную тему с Ириной, просто нереально. За десятилетия существования корпорации Рябцев точно успел обзавестись врагами. И у тех врагов наверняка есть жены, любовницы… любовники, прости Господи. Одному Богу известно, сколько людей побывало на его пути, и скольким из них Ирина могла бы отполировать член.

— Чертова с*ка!

Борис со злости швырнул бокал в стену и он рассыпался миллионами осколков, оставив на обоях мокрое пятно.

Какой же меркантильной тварью надо быть, чтобы выливать помои на не в чем неповинного человека! Нет! Даже не так! Таким тупым идиотом надо было быть Борису, чтобы изначально соглашаться на ее условия! Хотел разойтись по-хорошему, дурак. Если он только знал, что спустя годы будет сидеть в разгромленной квартире один и с больными яйцами, то приложил бы все усилия, чтобы Ирина навсегда исчезла из его жизни, не получив ни копейки.

Слепая злость бушевала в душе огненным смерчем, стирая человечность, милосердие и все то светлое, что родилось в нем за месяцы проведенные с Сашей.

Сашей.

Сашенькой.

— Все равно будешь моей! — свирепо прорычал он, глядя в глаза фотографии на рабочем столе компьютера. — Даже если мне потребуется запереть тебя в спальне!