Аккорды сердца

9

Михаэль

─ Слезь с меня, ─ требует Ника, а мой пьяный мозг только об одном может думать.

─ Ты мне одно ответь, птичка. У тебя так мужиками крутить в крови или это чистый экспромт был?

Вспоминаю, как она на парковке к нему кинулась, и злость дерёт когтями.

─ О чём ты? ─ хмурит бровки, будто реально не понимает, что натворила, а мне её в клочья разорвать хочется, чтоб перестала играть со мной. Или это просто похмелье?

─ Я уже понял, что ты под дурочку косить любишь, ─ скольжу собой, прижимаясь к ней тесно, и тормозить себя больше не собираюсь.

Какого хрена я должен отказывать себе в маленьких радостях, когда нам обоим это нравится?

─ Что ты делаешь? ─ паникует, и я в этот момент теряю весь контроль над собой.

─ Ну, знаешь, как говорил мой дед? ─ щекочу её живот, заставляя Нику дёрнуться. ─ Ничего на свете лучше нету, чем скрипеть кроватью до рассвета…

Напрягается подо мной, но деться всё равно никуда не может.

─ Да что б у тебя харя треснула по диагонали зигзагом!

─ Ля ты какая, а…

Удерживаю её руки над головой, а сам задираю свитер, и мне открывается сумасшедший вид на идеальную грудь с розовыми сосками.

─ Охуеть…

Падаю куда-то ниже, чем ад.

Полыхаю, как костёр, рот наполняется слюной, и член становится таким твёрдым, что точно сейчас прорвёт штаны.

Веня в кои-то веки заинтригован происходящим. Наблюдает за нами со всё возрастающим интересом, и на миг становится неловко, правда, это чувство пропадает, уступая место неподконтрольному желанию.

─ Чёрт, птичка, ─ тяну не своим голосом, ухватив пальцами затвердевшую горошину, и Ника шипит сквозь зубы. ─ Хочу взять их в рот и как следует приласкать.

Мучительно краснеет, отворачивая голову в сторону, а меня штормит от этой прекрасной картины.

Наклоняюсь, ведя языком по белой коже. Хватаю губами то один сосок, то другой, ловлю их языком, слыша слабые стоны, и крыша слетает нахрен вместе с остатками мозгов.

Всасываю розовую плоть, как одержимый, ныряя рукой между нашими телами. Забираюсь Нике между ног, и, чувствуя её влагу, пьянею окончательно — после трёх дней запоя, это утро, похоже, меня и добьёт.

─ Не надо… Хватит, ─ просит пощады птичка, только её голос и тело твердят обратное.

Трогаю мокрые, скользкие лепестки, глажу тугую ягодку, слыша вздохи, и хочется её ответных прикосновений.

На свой страх и риск отпускаю тонкие запястья, беру тёплую ладонь и тяну к себе.

─ Потрогай меня, ─ прошу, ожидая, что мне как минимум прилетит по роже, но этого не случается — только взгляд её штормовой горит предупреждением, делая меня гораздо более твёрдым.

Когда пальцы неловко обвиваются вокруг моей длины, готов скулить, умоляя о продолжении, но вместо этого продолжаю своё грязное дело. Посасываю её торчащие соски, снова нахожу влажную плоть и осторожно проталкиваюсь в эту горячую тесноту, пока вдруг не упираюсь в преграду.

─ Эль, ─ вскрикивает испуганно, но я всё итак понимаю — даже пьяный поймёт, что тут ещё никого не было, и это, блять, просто облегчение какое-то.

─ Тихо, птичка, ─ успокаиваю, вытаскивая палец и снова осторожно вхожу, ─ я буду аккуратен.

Продвигаюсь медленно, нахожу волшебную кнопку на передней стенке и укоряю темп, касаясь её всё откровеннее. Прохожусь по груди языком, и пальцы на члене сжимаются с такой силой, что я вот-вот взорвусь.

─ Вот так, ─ улыбаюсь, ─ нравится?

Вряд ли она мне ответит — скорее, пошлёт на хер, но плевать.

Наблюдать за тем, как меняется её лицо перед самым взрывом, бесценно, и когда наконец кончает мне на пальцы, содрогаясь всем телом, у меня самого срывает тормоза.

Улетаю следом, едва успев глотнуть воздуха, и распадаюсь к хуям, готовый повторить это ещё пару раз, прежде чем приступить к главному блюду.

Но что-то не так.

Ника смотрит на свою ладонь, словно она покрыта, как минимум ядом, и меня это вдруг остужает.

Да, злит, но птичка в полнейшем ахере от происходящего, а тут ещё Веня вдруг рявкает со всей дури, поднимая голос.

Спасибо за поддержку, друг… Я знаю, что хорош.

***

Что я сделала только что?

Нет… Что опять позволила ему со мной сделать?

Смотрю на пальцы и не могу понять, чего во мне больше — отвращения или странного трепета от мысли, что я тоже только что заставила сталкера сойти с ума.

Сердце ещё колотится, в голове полнейший сумбур, а тот, кто был всему этому виной, сидит себе спокойненько и не чешется.

─ Ничего противоестественного не случилось, ─ как обычно лениво тянет, словно мы тут чай пили, а не повторяли сцену из порно.

─ Сказать тебе, куда ты можешь идти, придурок?

Ржёт от того, как я брезгливо вытираю свою руку о его же пресс, и не даёт мне отнять мои же пальцы. Его живот горячий и напряжённый. Таким, как был его член в моей руке, и к моему лицу снова приливает кровь от фантомного чувства, будто до сих пор его держу.

─ Я с радостью схожу, куда скажешь, но только если мы вместе туда отправимся, ─ подмигивает.

Хватаю подушку, на которой так удобно лежала и впечатываю со всей дури в наглую морду, но ему всё так же весело.

─ Быстро же ты в себя пришёл.

─ Секс — лучшее лекарство от всего, ты знала?

─ Откуда бы…

Поднимаюсь, стремясь быть как можно дальше, и достаю телефон, вспоминая про енота.

─ Куда ты звонишь? ─ напрягается, а я не могу сдержать ухмылки.

─ В службу отлова диких животных. Собираюсь сказать, что орангутанг сбежал и теперь терроризирует город.

Подрывается с места, как бешеный и тут же спотыкается, чуть не пропахав носом пол.

─ Береги голову — там ещё могут быть мозги, ─ советую, прежде чем связаться с боссом и попросить кого-нибудь забрать внезапного квартиранта. До сих пор не верится…

Василий Михалыч на удивление рад, и ещё больше я удивляюсь, когда он сообщает невероятный новости.

─ Ника, девочка, я не знаю, как ты это сделала, но спасибо! Утром пришёл представитель администрации, и теперь наш парк признан достопримечательностью города или культурным наследием — в общем, не понял я толком, но это и неважно, ─ я слышу подозрительное шмыганье. ─ У нас тут теперь ещё и охрана ходит, так что ты просто умница.

Вот это номер…

─ С чего Вы взяли, что это я? ─ ощущаю, как наглые ладони ложатся на талию, а к спине прижимается тело.

─ Можешь не скромничать, ─ явно улыбается мужчина на том конце связи. ─ А за енотом сейчас кого-нибудь отправим.

Прощаюсь и скидываю адрес, пока в ухо шепчут:

─ Посмотрим, как ты запоёшь, когда этот орангутанг вылижет тебя до криков.

─ Фу, ─ кривлюсь, но в теле напротив появляется предательская слабость, и там, где только что были его пальцы, дёргает.

Не знаю, как с ним общаться после этого, но поговорить всё же стоит — это, кажется, понимаем оба, поэтому чуть позже садимся за стол переговоров, вернее, просто за стол на просторной кухне. Здесь слишком много места для одного человека, но я не решаюсь это озвучить. У меня другие вопросы.

─ Тебе вообще не совестно за то, как заставил за тебя беспокоиться?

─ К своему стыду, мне никогда не стыдно, ─ лыбится, и тут же морщится от головной боли.

─ Это карма, ─ киваю, потягивая чай. ─ Объясни своё поведение, будь любезен.

─ Бля, я сейчас как с бабушкой разговариваю, ─ аж содрогается, всё ещё потирая виски́. ─ Не делай больше такое лицо, птичка.

─ А ты не пей.

Молчит. Сверлит взглядом, но на сей раз в нём нет ни капли веселья, и это не внушает ничего хорошего.

─ Зачем ты пришла? Я ясно дал понять, что никого не хочу видеть.

─ Не знаю, ─ говорю чистую правду. ─ Хотела выяснить, почему ты так со мной обошёлся. Ты ведь был в курсе аукциона?

По-прежнему молчит, и мне опять хочется запустить чем-нибудь в него.

─ Я думал, у меня всё под контролем. Облажался, ─ наливает себе минералки, и пока пузырьки шипят, между нами повисает очередная пауза, после которой всё меняется. ─ Так что наша с тобой сделка аннулируется.

Что-то в груди щёлкает, даёт трещину, не желая смиряться с таким исходом.

─ Зачем ты помог с животными, если так решил? ─ получается как-то жалко, отчего саму себя ненавижу.

Пожимает плечами, а я какое-то время зависаю на его татуировке. Всё правое плечо забито какими-то то ли драконами на волнах, то ли цветами, приходящими в движение всякий раз, когда сталкер напрягает мышцы, и это очень отвлекает. Рисунок ему удивительно подходит — такой же странный, сумбурный, но притягивающий к себе всё внимание.

─ Прощальный подарок, ─ наконец слышу ответ.

Не знаю, что чувствую, но вот радости во мне точно нет. В чём дело, Ника? Ты же мечтала от него избавиться. Так почему сейчас не прыгаешь до потолка?

─ И что заставило тебя передумать? ─ хочется услышать правдивый ответ, а не отмазку в духе «я наигрался», вот только моё желание оказывается пророческим.

─ Это было интересно, но я ошибся. Видишь ли, ─ смотрит с лёгкой насмешкой, ─ я вообще непостоянный, склонный к разного рода авантюрам. Если что-то взбредает в голову, меня не остановить, ─ явно озвучивает чужие слова.

─ Я это заметила.

─ Вот-вот, ─ кивает, и его натянутая улыбка дрожит в уголке рта, будто он собирается вовсе не смеяться. ─ Так что будь добра, свали по-хорошему — у тебя есть тот, кто утешит… Но за утренний сюрприз спасибо.

Улыбается уже во всю, намекая на то, что произошло на диване, и то, что треснуло у меня внутри, ломается окончательно. Приходится сделать глубокий вдох и так же выдохнуть прежде чем взять себя в руки и не совершить убийство.

─ Ладно, ─ роняю легкомысленно, вызывая лёгкое удивление. ─ Я сделаю вид, что поверила, а ты сиди тут и предавайся тоске. Только знаешь, между жалостью к себе и соплежуйством очень тонкая грань, ─ поднимаюсь, провожаемая тёмными глазами. ─ Поверь мне, я знаю, о чём говорю.

После того утра моя жизнь не остановилась, хотя ощущения были именно такими.

Мне отчего-то казалось, что я уже пережила свой самый большой кризис после смерти Полины, но сталкер убедил меня в обратном.

Почему мне не пофиг?

Этот его решительный взгляд, выражение лица… Я не сомневалась, что тут поработала его бабушка, а может, сыграла роль его ревность (серьёзно?) к Константину Евгеньевичу, только мне всё равно было паршиво.

Противно от себя самой…

Прошло несколько дней, а я ещё безуспешно пытаюсь выбросить из головы всё, что связано с Элем, но не выходит. Он реально впитался в мою кровь, а может, просто выпил её, как клещ, и теперь вместо неё какая-то жижа, но это уже реально напоминает болезнь. Разрушительную и неизлечимую.

В конце недели я понимаю, что не справляюсь.

Как ненормальная проматываю в памяти картинки с нашей последней встречи, словно кадры сотни раз пересмотренного фильма, и всё только хуже становится. Потому что я начинаю скучать. По его внезапным появлениям, по дурацким, зачастую откровенно идиотским фразочкам и намёкам. Даже извечно лохматым волосам.

Кажется, так люди и понимают, что это оно? То самое чувство, когда хочется придушить человека просто за то, какой он придурок, но в то же время, когда его нет рядом, себя ты ненавидишь больше….