Не святой

Его глаза загораются, как на чертовом параде четвертого июля.

— Что это?

В моем проклятом городе появился предатель, раскрывающий мои секреты. Я понятия не имел, кто это может быть, и все были под подозрением, даже члены семьи. Я не мог без риска обратиться к своим собственным парням, так что Тэлон был моим единственным вариантом, хотя приводить мальчика, пока он не был готов, было рискованно само по себе.

— Мне нужен доступ к каждой камере в этом городе, — сказал я ему, когда его глаза расширились. — Я хочу иметь возможность просматривать записи за последние шесть месяцев и хочу, чтобы ты проверил моих людей.

— Проверил? — он сглотнул.

Я киваю, засунув руки в карманы брюк своего костюма.

— Все, что на них есть, мне нужно. Даже если ты считаешь это мелочью, мне нужны папки со всеми их делами, деньгами, которые они потратили и заработали. Где они были и когда. Ты можешь это сделать?

— Конечно, но это займет время.

— Я знаю, — соглашаюсь я и достаю из кармана конверт, протягивая ему. — Это семьдесят пять тысяч. Половина того, что я отдам после выполнения работы.

Его глаза чуть ли не выпадают от такого заявления.

— Мистер Сэйнт, я не могу… — замялся он.

Я хлопаю его по плечу и поворачиваюсь назад, в ту сторону, откуда мы пришли. Он медленно следует за мной.

— Я пришлю тебе личные дела сотрудников, — говорю я ему. — Остальное на тебе.

Мы возвращаемся к его дому, и я смотрю на него, качая головой.

— И, Тэлон, начни с нового листа. Сейчас ты можешь себе это позволить.

— Я… я не могу, — заикается он. — Что я им скажу?

Я пожимаю плечами:

— Не моя проблема, но твои женщины заслуживают лучшего, и ты можешь их обеспечить.

Я оставляю его возле дома и уезжаю. По правде говоря, Тэлон мне нравился, и я считал, что он заслуживает этого. Женщины, о которых он заботился после смерти отца, заслуживали лучшего. Сейчас он был застенчив, но у него был талант и ум.

И я бы использовал его не только для себя, но и для него.

***

По дороге к дому я смотрю в окно: солнце отражается от волн, расходящихся далеко внизу по дороге, уходящей к вершине скалы. Повернув обратно, я еду дальше, пока не упираюсь в ворота, ведущие к дому, а за ними — к Амелии.

Только замедлив ход, я понимаю, что ворота были открыты, что на территории было слишком тихо.

Я оставляю машину во дворе, солнце бьет мне в спину, но не от этого моя кожа начинает гореть.

В таком опасном мире, как мой, было вредно учиться тому, когда и как доверять своему инстинкту. В любой момент это могло означать жизнь или смерть, и это чувство, когда ты понимаешь, что за тобой наблюдают, было почти всегда реальным. Я не останавливаюсь, но незаметно сую руку за пояс, снимаю оружие с предохранителя и держу его перед собой. Когда я подхожу к двери, она оказывается слегка приоткрытой.

Скрежеща зубами, я открываю ее и обнаруживаю внутри кровавую бойню.