Не святой

Глава 25

Амелия

Мои беспокойные ноги несут меня по темному коридору к единственному свету, пронзающему темноту притихшего дома. Я не питала иллюзий, что я одна, но я не видела их, и никто не остановил меня. Ни охранник, стоявший у входа в комнату, ни вид незнакомого лица, вызвавший во мне прилив неожиданной печали при воспоминании о смерти Нейта и выздоровлении Кольта в городской больнице.

Я знала, что охранник останется возле моей двери, пока Линкольн по-прежнему будет спать по другую сторону стены.

Я не могу сказать, что заставило меня соскользнуть с кровати, когда луна была высоко над спокойным океаном за окнами. Я схватила радио няню, которую теперь сжимала в вспотевших ладонях, и направилась туда.

Навстречу свету в конце коридора и нарастающему звуку воды, льющейся из душа.

Поцелуй Габриэля во время ужина все еще грел мои губы, я чувствовала его твердость между ног и его мольбу, чтобы я отдалась ему. Слова эхом отдавались в моей голове.

Но я — это все, что у меня есть.

И эти слова были правдой.

А может быть, это были воспоминания о прошлом, о детстве, о том, как я хотела что-то и не получала, как ложилась спать голодной и как меня оставляли в школе, потому что я была не такой, как все. Возможно, сейчас мной управляла одинокая девочка, та самая, которая так хотела что-то почувствовать. Быть желанной. Нужной.

Чувствовать прикосновение руки, потому что я сама позволила, а не потому, что кто-то заставил. Почувствовать ласку, а не шлепок. Я хотела, чтобы у меня перехватило дыхание от страстного поцелуя, а не от того, что мою голову держали под грязной водой давно забытого на заднем дворе бассейна.

Все эти воспоминания можно было вытеснить новыми. Теми, где кто-то хотел меня, нуждался во мне, жаждал меня.

Я могла отдаться им и забыть обо всем.

Так что, возможно, именно это заставило меня исследовать то, чего я давно хотела и в чем себе отказывала.

Дверь в ванную приоткрыта, из щели льется теплый свет, вода журчит, но я не слышу Габриэля, пока протяжный стон не вызывает восхитительную эротическую дрожь по позвоночнику.

Этот звук, глубокое рычание удовольствия, был безошибочным, но навязчивые мысли заставляют мою руку замереть, прежде чем я успеваю заглянуть. Что, если это была другая женщина? Есть ли у Габриэля любовница?

Мы были женаты, но я ясно дала понять, что мне ничего от него не нужно, так что я не могу его винить, не так ли?

Эта мысль не помогает: в животе сжимается кислый клубок ревности.

Непрошеные образы Габриэля, сплетенного с красивой женщиной, вторглись в мое сознание. Его рот, который целовал со страстью и мастерством, который касался так, что дразнил, но никогда не давал, касался кого-то другого. Я не сомневалась, что он искусный любовник, и от одной мысли о том, что он может подарить это кому-то, кто не я, у меня заскрипели зубы.

Тихонько выдохнув, я толкнула дверь, совсем чуть-чуть, достаточно, чтобы увидеть насквозь душевую кабинку со стеклянной дверью.

Мне просто нужно было знать.

Ведь это облегчило бы мне жизнь, верно? Если бы у Габриэля была кто-то еще, я бы смогла забыть эту чертову боль, которую он оставил во мне после того поцелуя в спальне несколько недель назад.

Но в душе с ним не было никакой женщины.

Там был только Габриэль, каждый его великолепный, обнаженный дюйм.

У меня пересохло во рту при виде такого сильного мужчины: спина выгнута вперед, одна рука опирается на кафель ванной, другая обхватывает…

Черт возьми.

Я сглатываю от размера его члена, твердого и длинного в его кулаке, который он грубо подергивает, наблюдая за происходящим. Его мускулы напрягаются, когда он трахает себя. Темные волосы, слипшиеся, спадают на лоб, капельки воды скапливаются в уголках рта.

Он издает еще один протяжный стон, пальцы руки, упирающейся в кафель, скрючиваются, словно пытаясь вцепиться в стену, а удовольствие, которое он доставляет себе, напрягает все его мышцы.

Блядь.

Блядь.

Дыхание хаотично вырывается из груди, между ног собирается влага, киска пульсирует от желания.

Он замедляет свои движения, почти нежно поглаживая вены по всей длине своего ствола, а затем проводит большим пальцем по набухшей головке. У него был самый красивый член, который я, кажется, когда-либо видела.

Я не заметила, как начала двигаться вперед, пока не наткнулась бедром на дверь, заставив ее качнуться и удариться о стену.

Голова Габриэля метнулась ко мне.

Я замираю.

Его рука продолжает двигаться медленными движениями, а глаза опускаются вниз по моему телу, осматривающие тонкую рубашку с длинными рукавами, обтягивающую мою грудь и обнажающую затвердевшие соски, вплоть до маленьких шортиков, в которые я была одета. Этот взгляд пронизывает меня до костей, и боль между бедер становится сильнее, требовательнее.

— Амелия, — прорычал он мое имя, его голос огрубел от удовольствия и одышки. — Амелия.

Я не горжусь тем, что в этот момент я немного хныкала. Я не гордилась тем, как явно сжимаю бедра и извиваюсь, чтобы слегка надавить на клитор. Я была так чертовски возбуждена, что боялась, что один только вид его сейчас приведет меня к оргазму.

Его рот приоткрывается со знающей ухмылкой. Я должна уйти. Мне должно быть стыдно за то, что я очень явно подглядывала за мужчиной, пока он делал себе приятно в душе, но я этого не делаю, я хочу прикоснуться к себе. Я хочу смотреть, как он трахает себя, пока я успокаиваю боль между ног.

— Ты можешь, — хрипит он, поворачиваясь, чтобы показать мне больше. — Прикоснись к себе, Амелия.

С моих губ срывается задыхающийся звук, и я поднимаю руку, скользя ею по мягкому бугорку живота к тому месту, где на бедрах сидят шорты. Он следит за этим движением, как хищник за добычей, его губы зажаты между зубами.

— Вот так, — хвалит он, когда моя рука опускается под резинку, и от первого прикосновения пальцев к чувствительному бутону у меня дрожат ноги. Я протягиваю свободную руку, чтобы устоять на ногах, отбрасываю радионяню в сторону и снова поднимаю на него глаза.

— Трахни себя, — мягко приказывает он. — Трахни себя, глядя на меня. Представь, что я хочу сделать с тобой, как я хочу заставить тебя кричать. Ты ведь будешь кричать, не так ли, leonessa?

Я обвожу свой клитор кончиками пальцев, уже чувствуя, как напрягаюсь, готовясь к кульминации.

— Ах ты, грязная девчонка, — рычит он. — Ты ведь сейчас кончишь, правда?

Уже.

Он резко дергает член, затем отпускает его и нажимает рукой на кнопку душа, выключая воду. А потом ко мне приближается мощный мужчина с кожей, излучающей жар от душа, и потемневшими от вожделения глазами.

— Скажи, что я могу это сделать, — он просит. — Мне нужно услышать твое “да”.

Он прижимает меня к туалетному столику, зеркало находится у меня за спиной.

Его влажный, твердый член упирается мне в низ живота, зажав мою руку между нами, которая по-прежнему прижимается к моей киске. Пот выступил на моей коже, прилипая к телу, и я чувствовала, как по внутренним сторонам бедер просачивается влага от моего возбуждения.

— Да.

Он простонал, опускаясь лицом к моей шее и сильнее вжимаясь в нее.

— Блядь, Амелия. Блядь.

— Я просто…

Мои слова обрываются, когда его зубы впиваются в мою шею, не сильно, но достаточно, чтобы почувствовать укус на моей коже, который вызывает небольшое количество влаги, делая мокрыми мои пальцы.

Он крутит бедрами, сильнее вдавливая в меня свой член, а его руки скользят вверх по моей талии и обхватывают обе груди, перекатывая соски под большими пальцами.

Я вскрикиваю.

С его волос капала вода, но мне нужно было больше. Я вытаскиваю руку из шорт и провожу пальцами по нижней стороне его огромного члена, чувствуя, как он дергается в руках.

— Dio (прим. пер. — Господи), — прохрипел он. — Cazzo (прим. пер. — Черт), Амелия.

Он внезапно целует меня, просовывает язык сквозь мои губы и толкает меня назад, пока мне не остается ничего другого, как рывком облокотиться на руки, чтобы удержаться. Он обхватывает мое лицо, удерживая меня, наклоняя его, чтобы войти глубже, сильнее. Зубы и язык, покусывание и облизывание.

Он рычит в знак одобрения, и когда он отстраняется, я, затаив дыхание, тянусь к нему.

Его руки тянутся к поясу моих шорт, приподнимая мою задницу, пока он не разрывает материал голыми руками, прямо посередине, обнажая мою плоть. Я не могу произнести ни слова, когда его руки проникают под мои бедра, и он наклоняется, зарываясь лицом в мою киску.

Я ударяюсь спиной о зеркало, а он проводит языком по моему входу, раз, два, а затем скользит вверх и засасывает мой клитор.

Мои пальцы вцепились в его волосы, ногти царапали его кожу головы.

Я была слишком возбуждена, слишком близко, и когда он проводит языком по моей щели, прижимая меня к себе, я не могу остановить оргазм, который опустошает меня.

Я больно вцепилась в его волосы, покачивая бедрами на волне своей кульминации, прижимаясь к его лицу, пока он продолжает, и один оргазм переходит в два, которые он вырывает из меня, упиваясь каждым из них.

— Габриэль! — кричу я.

Он что-то ворчит мне в ответ, пальцы впиваются в верхнюю часть моих бедер, а затем, когда я перестаю пульсировать и сжиматься в его руках, он лижет меня вверх-вниз, заставляя дергаться, лаская языком все чувствительные нервы.

Он поднимает свое лицо к моему, его ореховые глаза горят огнем, а рот покрыт моим возбуждением.

— Ты на вкус именно такая, как я себе представлял, — его голос густой, акцент более выраженный и грубый.

— Как что? — вздохнула, успокаиваясь.

— Il mia, — он целует внутреннюю сторону моего бедра. — Как будто ты моя.