Запретная страсть мажора

Глава 24. Кир

Уже возле дома мой прекрасный план рискует улететь под откос.

Истомина задаёт мне каверзный вопрос:

– А что из продуктов дома есть?

И у меня волосы встают дыбом. Я откуда знаю?

Соль и кофе? Чипсы ещё.

Я ж дома не жру. Яичницу и то по праздникам делаю. Такую суровую мужскую яичницу, когда яйца с яйцами и сверху яйца.

А откуда у меня дома берутся яйца?

Запалив мою растерянность, Олька ворчит:

– И как ты собирался поесть домашнего?

– Можно же продукты заказать, – выкручиваюсь я, но, похоже, в её глазах я пал так низко, что мне уже ничего не поможет.

Хорошо. Значит, покормит.

Разувшись и стребовав с меня тапки, которые я нашёл чудом, Истомина идёт на кухню и, блядь, творит какую-то магию.

Она открывает морозильник!

Не помню, чтобы я заглядывала туда хоть когда-нибудь. Походу, зря. Там что-то лежит. Или кто-то. Ни за что не могу поручиться.

Коза тычет пальцем в верхний ящик:

– Полуфабрикаты.

А я в ужасе. Это она сейчас на сковородку все покидает и смоется?

– Запеканку! – требую я.

И так нервы ни к черту. Полуфабрикатов еще не хватало!

– Какую тебе запеканку? – вздыхает Истомина.

– С мясом!

А чего мелочиться? Требовать так требовать.

– Ну, разумеется. С мясом. И кто бы сомневался, – закатывает Олька глаза.

Ну а чего? Я готов прикидывать раненым, а не травоядным.

Истомина достает из второго ящика какой-то брикет слипшегося чего-то и погружается в чтение на этикетке.

– Говядина подойдёт? – уточняет она.

– Это говядина? – в шоке спрашиваю я.

– Кир, ты как это покупал?

– Это не я!

– Ясно. Скажи своей домработнице…

– А откуда ты знаешь, что у меня есть домработница?

– Ну как-то же ты дожил до своих… сколько тебе?

– Двадцать.

– Вот, как-то ты дожил до двадцати лет. Явно несобственными усилиями. Да и пыли не вижу, а представить тебя с тряпкой у меня фантазии не хватает.

Звучит, как будто я тунеядец или безрукий. Бесит, что выеживаться сейчас не ко времени, но я не могу не оставить последнее слово за собой. Не придумав достойного ответа, я выдвигаю еще одно требование:

– И суп хочу!

Олька звучно захлопывает дверцу микроволновки, куда ставит мясо на разморозку. А что так можно было?

Коза разворачивается ко мне:

– Суп тоже с мясом?

– Нет, – набычиваюсь я. – Яичный хочу.

Истомина закатывает глаза и уходит из кухни.

Это что? Типа борщ?

А нет, возвращается с телефоном, шаркая тапками размеров на семь больше и на ходу завязывая волосы в какую-то жуть.

Магия номер два от Истоминой: она надевает фартук. ФАРТУК! У меня есть фартук. И морозилка с говядиной. Пиздец. Теперь мне с этим жить.

Фыркая, Олька бедром сдвигает меня в сторону от рабочей поверхности.

Бедро теплое и мягкое, поэтому я поддаюсь не сразу и тоже прижимаюсь, вдыхая цветочный запах, пока Истомина гуглит рецепты. Это немного нервирует. Мне же потом придется это есть.

Сейчас мы проверим опыт отца, который рассказывал, что без девчонок из общаги он бы протянул ноги. Будучи голодным иногородним студентом, он шлялся по женским комнатам общежития и заглядывал в глаза сокурсницам. Девчонки, дрогнув, кормили. А мама не отказывала никогда. Они поженились через год.

До сих пор она хихикает, типа, путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

Херня, конечно. На страшиле папа бы все равно не женился. Так что, способ может и действенный, но уж больно длинный и ненадежный. Есть дороги покороче…

И Истомина, почти полностью скрывшаяся в нижнем ящике стола, идет в правильном направлении.

Для лучшего обзора я усаживаюсь на стул.

Мини-юбка обтягивает круглые аппетитные ягодицы, задравшийся короткий свитерок демонстрирует мне поясницу с ямочками. Поза провокационная, и я, не удержавшись, поглаживаю подставленное.

Мне достается свирепый взгляд молниеносно обернувшейся Ольки, но я с невинным выражением лица делаю вид, что тянулся за стаканом.

В конце концов, это сильнее меня. Я помню этот орешек на ощупь!

– Ты обещал! – тигрица не меньше.

Допустим, я ничего не обещал, но если я что-то ляпну, она мне настучит пачкой макарон, зажатой в руке, и я с невинным видом отпиваю из стакана и кладу перевязанную ногу на стул. Мол, калека я. Зря наговариваешь.

Истомина, посверлив меня взглядом, принимается кашеварить, сверяясь с телефоном.

А я впадаю в транс.

Наблюдаю за тем, как натягивается вязаная тряпка на груди, прикидывая, есть ли под ним лифчик. Бдительно слежу, как подол юбки вверх, когда она тянется за какой-то банкой на дальней полке в холодильнике. Неотрывно смотрю, как выпавшая из дули светлая прядь змеится по шее. Бросая взгляды, любуюсь закушенной губой и разрумянившимся лицом, рисуя в голове жаркие картины…

И в какой-то момент осознаю, что меня припахали к работе подмастерья.

Прихожу в себя оттого, что глаза щиплет.

Эта зараза подсунула мне злющий лук!

А рядом стоит миска с уже начищенной картошкой! Мной, походу, начищенной!

Возмущенно смотрю красными слезящимися глазами на Ольку, но она, проявляя черствую натуру, не спешит забрать у меня доску и нож.

Правда, когда по кухне начинают курсировать аппетитные ароматы, я решаю, что не зря мучился.

Пробую все равно с опаской. Неизвестно, чего ведьма там наварила, но…

Вкусно. Действительно.

Давно домашнего не жрал.

Олька, возящая ложкой в тарелке с супом, смотрит на меня как на беспризорного сироту.

А я, упоров добавки первого, запеканку начинаю лопать прямо со сковороды. Истомина только жалостливо пододвигает мне тарелку с нарезанными овощами.

В полной тишине под треск за ушами я приговариваю запеканку и, собираясь поблагодарить козу, поднимаю на нее глаза.

Кхе.

Эту картину можно было бы назвать милой, если б она не будила во мне совсем другие инстинкты.

Олька отрубилась прямо за столом. Положив руку под щеку, она безмятежно дрыхнет.

Не один я ворочался ночью, похоже. И она еще будет мне говорить, что я ей не нравлюсь! Врушка!

Поразмыслив немного, я изобретаю новый план. Чуток прихрамывая, лидокаин, видимо, отходит, я подбираюсь к Истоминой и на пробу убираю волосы от ее лица. Молчит.

Молчанье – знак согласия.

Подхватываю козу на руки и несу в спальню. Она там прекрасно смотрится.

Олька даже не думает просыпаться, когда я укладываю ее на постель, стаскиваю тапки и ложусь рядом.

На сытый желудок меня тоже начинает клонить в сон.

Ой ну не убьет же она меня, если я положу руку вот сюда?

Глаза закрываются сами собой. И нога начинает ныть. Ладно, проснусь и отблагодарю повариху. Как умею. Я только на полчаса…