Засранец Бэдд

— Достань презерватив, — наконец сказала я.

Он скатился с кровати, ловко и быстро, несмотря на размеры его мускулов. Начал копаться в карманах своих джинсов и, наконец, вытащил оттуда три презерватива, оторвал один из них и откинул оставшиеся в сторону. Оторвав упаковку, он вытащил и раскатал презерватив по своему члену и затем вернулся в кровать.

Мужчина навис надо мной, большой, сильный и мускулистый, его член изнывал между нашими телами, глаза горели страстью.

— Может у тебя есть кто-нибудь похожий на примете?

Я приподнялась и укусила его за нижнюю губу, затем начал ее посасывать.

— Возможно, есть.

Я схватила его за плечи и обвила его спину ногами.

— Однако у нее может быть тоже парочка требований к партнеру.

— Неужели?

Я потянулась и рукой приставила головку его члена к киске, затем замешкалась.

— Да. У него должно быть такое тело, что даже Ченингу Татуму было бы стыдно за себя.

— Я даже не знаю кто это.

Несмотря на ситуацию, я рассмеялась.

— Это актер. Гора мышц, кубики. Очень сексуальный.

— Готов поспорить, что отожмусь больше чем он, — похвастался он.

Я снова засмеялся.

— Я бы не удивилась. — Я немного придвинулась и заставила его член войти глубже на пару сантиметров. Я начала задаваться вопросом, когда же он возьмет ситуацию в свои руки и начнет действовать, когда же он устанет от того, что весь контроль в моих руках. — У него должен быть большой член, и я имею в виду огромный. Но он должен быть не просто огромный, он должен быть правильной формы, помещаться в моих руках, в мой рот, в меня. Это главное требование.

Зейн прижался своей головой к моей и вошел в меня.

— А мой подойдет?

Я вскрикнула.

— Да, Боже, да, твой подойдет.

Он остановился, когда вошел в меня до конца.

— Есть еще требования?

— Он должен быть крутым. Я встречала парочку таких ребят по жизни, но он должен быть круче всех их взятых. — Неосознанно я начала гладить его затылок, затем я продолжила говорить, смотря прямо ему в глаза. — Но еще он должен быть добрым и смешным. Чувство юмора очень важно.

— В старшей школе меня считали весельчаком класса.

Я захихикала.

— Неправда.

Он покачал головой.

— Да, неправда. Но зато однажды во время одного совещания, я рассмешил нашего ДШ так сильно, что ему пришлось выйти из комнаты.

— ДШ?

— Директора школы.

— Ооо!

— Это все требования?

— Эмм… — я наигранно задумалась, в этот же момент Зейн начал двигаться во мне. — Хмм… было что-то еще, но что-то я пока не могу вспомнить.

Он склонился надо мной и начал целовать меня, его губы терзали мои, язык требовательно двигался в моем рту. Это был поцелуй власти, которым Зейн напомнил мне кто он такой и какой он человек.

— Я освежил твою память?

Меня трясло от поцелуя, и было трудно собрать свои мысли в кучу и ответить ему.

— Ох, эмм… ага. Я вспомнила еще два условия. Он должен уметь великолепно целоваться, чтобы после поцелуя я задыхалась и не могла нормально думать.

Зейн повиновался моему намеку и сделал поцелуй еще более сексуальным и властным, двигаясь при этом во мне в ритме движений его языка, из-за чего это был уже не просто поцелуй, а продолжение единения наших тел, продолжением химии, связью, жгучей напряженностью, которую я знала чувствовали мы оба, когда он двигался во мне.

Это было нечто гораздо большее, нежели слияние наших тел, я знала это и Зейн знал… и этот поцелуй это доказал.

— А какое второе? — спросил Зейн, разорвав поцелуй.

— Он должен знать мое тело, как свое собственное. Он должен уметь довести меня до оргазма ровно за тридцать секунд. И должен быть… что-то должно быть в нашем сексе что просто… — я замолчала, потому что поняла что не могу найти подходящее слово.

— Нереальное? — предположил Зейн.

— Да, именно. — Сказала я, двигаясь вместе с ним. — Нереальное.

Были только мы вдвоем, двигающиеся синхронно, затем дыхание в унисон, закрытые глаза, два тела, горячие и скользкие от пота. Никакой спешки, никаких фокусов, никаких странных позиций или завуалированных просьб. Были только мы, наши тела и наши сердца и то непонятное чувство, что было в нас обоих.

Он продолжал медленно двигаться. Возможно, пытался себя сдержать.

— Зейн?

— Ммм?

— Ты что сдерживаешься?

— Да, немного.

— Если мы оба не будем делать это вместе, тогда то, что мы сейчас с тобой обсуждали, бессмысленно. — Я приподнялась и поцеловала, одной рукой поглаживая его талию, другой держась за его затылок.

Он сначала замедлил свои движения, полностью остановился, внимательно посмотрел на меня и ухмыльнулся.

— Ты сама напросилась.

Мгновение тишины, и я уже хотела спросить, что он имеет в виду, но у меня не было шанса. Он вышел из меня, схватил за бедра и перевернул меня на живот.

Ох.

Я оперлась на руки и встала на колени, готовая принять его в этой позе. Он провел своими руками по моей заднице, затем придвинулся ближе, встав на колени позади меня. Из-за своего плеча я увидела, как он взял член и приставил его ко мне.

— О Боже, — прошептала я.

— Готова?

— Давай уже, Зейн.

Он вошел в меня, медленно.

— Вот так?

— Еще.

Он задвигался быстрее, сильнее.

— Вот так?

— Да, — выдохнула я.

Он схватил меня за бедра и потянул назад, в то же время с каждым шлепком его бедер о мою задницу, его толчки становились все более и более резкими.

— Еще, Зейн.

— Что еще?

— Еще… больше.

Он замедлился, будто вопреки моей просьбе. Вытащив член, мужчина замешкался на секунду и яростно вошел в меня, вырвав из моих губ вскрик блаженства. Затем он медленно вышел и снова вошел в меня, снова и снова, перерывы между толчками стали сокращаться, а сами толчки становились все сильнее, пока Зейн не начал рычать, подтаскивая меня ближе к себя с каждым толчком, трахая меня так сильно, что я чувствовала как трясется моя задница и качается грудь. Все, на что я была в этот момент способна это скулить, хныкать и стонать, поддаваясь назад, под его сильные и раскованные толчки.

— Зейн, не останавливайся, — взмолила я, — Продолжай. Кончай. Прямо в меня.

— Дорогая, даже если бы захотел остановиться — я бы не смог, — прошептал он, — Я скоро.

— Да? — выдохнула я, — Насколько скоро?

— Черт, черт, Мара… очень скоро.

— Сильно хочешь кончить?

— Ты себе даже не представляешь.

— Покажи мне, Зейн. Кончи для меня. — Простонала я, толкаясь к нему навстречу.

Он протяжно и глухо застонал, его толчки стали медленней и он вошел глубоко в меня.

— Сейчас, о Боже, Мара… Мара…

— Мне нравится, что ты произносишь мое имя, когда кончаешь.

— Мара.

— Произнеси его полностью Зейн. Амаранта. Прокричи его, когда кончишь в меня.

— Даже имя у тебя самое прекрасное не свете, — он застонал. — Амаранта! Сейчас, сейчас, Боже, сейчас, Амаранта! — прокричал Зейн, трахая меня со всей силы, со всей безудержной силой, которая у него была.

Тогда я почувствовала, как он изливается в презерватив.

И именно тогда я поняла, когда его оргазм повлек за собой мой…

Несмотря на то, что это было великолепно — чувствовать, как он кончает так сильно, так мощно… Мне нужно было почувствовать это внутри себя. Без преград. Ничего между нами. Мне это было необходимо, любой ценой. И я знала, что в следующий раз, когда это произойдет, между нами не будет преград.

— Господи Боже, Амаранта, — прохрипел он, когда мы оба выдохлись.

Он вышел из меня и обессиленно упал на спину. В этот раз я не отказала себе в удовольствии понежиться в его объятиях.

Клэр была права: посткоитальные обнимашки — это великолепно.

Мы услышали стук в дверь, затем похожее легкое постукивание.

— Мисс Куинн? — Это была миссис Кингсли. — Ужин будет готов через пятнадцать минут, если конечно вы и ваш…. спутник захотите присоединиться.

— Мы уже почти выходим, миссис Кингсли.

— Хорошо, дорогая.

После такого у нас Зейном не было времени на неловкие разговоры вокруг да около, какие были у нас обычно, но все еще в моей голове крутилась мысль о том, что нам предстоит ужин с другими гостями.

Миссис Кингсли была невысокой, хрупкой и милой женщиной, но взгляд у нее был суровый, поэтому мы с Зейном, по отдельности приняли душ настолько быстро, насколько способны бывшие военные, и вышли из комнаты, пытаясь не подать вида, что совсем недавно трахались как кролики. Миссис Кингсли тем не менее все поняла, судя по блеску в ее глазах, когда мы сели за стол.

Она оставила для нас два места между молодой парой из штата Юта, что проводила здесь медовый месяц, и пожилой женщиной, которая заявила что у нее кризис среднего возраста, который по ее словам включал в себя путешествия по всему свету и употребление красного вина в больших количествах.

Мистер Кингсли был высоким, худощавым и довольно тихим мужчиной с седыми волосами, он подливал вино и выносил тарелки с салатом. За столом было еще четыре человека, две парочки, мужчина и женщина за тридцать, которых более чем устраивало есть в тишине и слушать, как болтают другие, и еще одна парочка из Сиднея, которые пытались перетянуть разговор на себя в перерывах на игривые оскорбления и раздевание друг друга глазами.

Когда миссис Кингсли и ее муж накрыли на стол, она взглянула на меня.

— Мисс Куинн, вы ведь из Сан-Франциско?

Я кивнула и попробовала салат.

— Да, мой друг был в круизе, который остановился здесь, в Кетчикане, а мне уже пора было бы взять отпуск, так что… — Я пожала плечами, надеясь, что она не продолжит с расспросами.

Но судя по взглядам, которым она одарила меня и Зейна, просто так она не сдастся. Стены были тонкие, и мы с Зейном не особо пытались сдерживаться.

Миссис Кингсли взглянула на Зейна.

— Как вам круиз, Зейн?

Я решила стиснуть зубы и сделать разговор более интересным, поэтому ответила прежде, чем это успел сделать Зейн.

— О, нет, корабль моего друга уже отплыл примерно час назад. Она живет в Сиэтле.

Миссис Кингсли покраснела и начала складывать пустые тарелки, поскольку гости уже закончили ужин.

— Ох, я поняла. Итак, ты и твой парень…

Я подмигнула Зейну, который ухмыльнулся, перед тем как откусить свой стейк.

— Мы с Зейном встретились недавно. Мы знакомы друг с другом где-то… два дня примерно?

Зейн пожал плечами.

— Да, примерно столько. Возможно чуть больше. Все как-то смешалось в последнее время, если вы понимаете о чем я.

Мисисс Кингсли закашлялась в возмущении.

— Ох, понятно. — Она взглянула на Зейна, все еще пытаясь спасти наш разговор. — А откуда вы?

С деликатностью, которая, я думала, Зейну не присуща, он отпил вина из своего бокала.

— Я из Кетчикана. Родился и вырос там.

Неожиданно мистер Кингсли сузил глаза и сжал челюсть.

— Я знал твоего отца. — Он забрал у своей жены тарелки и направился в кухню.

Зейн кивнул.

— Это неудивительно. Много кто знал моего отца. Мимо такого человека сложно пройти мимо.

— Мне жаль, что он покинул нас.

Зейн кивнул.

— Да, мне тоже.

— Мои соболезнования, — сказал мистер Кингсли и затем отправился на кухню, по-видимому, больше не планируя участвовать в разговоре.