Влюбиться на максимум

Глава 29

Как же не хочется идти в колледж. Там ЭТИ двое. Сейчас я не готова на них смотреть, но выхода нет.

На стоянке во дворе как назло свободное место только у машины Калинина. День, можно сказать, уже не задался…

Возвращение после болезни вызвало бурную реакцию класса, не думала, что они соскучатся, но факт.

Только Фролов сидит с кислой миной, прикрывая фиолетовый синяк на подбородке.

Сам выпросил — сам получил. Нафига было на Калинина нарываться? Весовые категории на килограмм пятнадцать рознятся. Гордей выше и крупнее, а ты на него прыгнул.

Даже не смотрит в мою сторону. Ну и хрен с тобой! Баба с возу…

Линка потащила в коридор к подоконнику посекретничать, я даже учебники не успела выложить из рюкзака.

— Правда, что Егор и Калинин подрались вчера?

— По лицу Фролова не видно? Нефиг было задираться. А ты откуда знаешь?

— Кирюха утром сказал.

— Вот пацаны! Ещё говорят, что мы сплетницы, — усмехаюсь.

— Значит, Егор не соврал? Ты гуляла с Гордеем, и вы целовались?

— Что он ещё сказал? — смотрю внимательно на подругу.

— Что возможно ты с ним спишь…

— Козёл! Ладно, поговорю с ним вечером, после тренировки.

— Так значит, нет? — ждёт ответа.

— Поверь мне, ты узнаешь первая. Пошли, через пару минут звонок. Надо ещё по домашке пробежаться глазами.

Четвёртый урок — обществознание. Калинин после вчерашнего лютует, явно не в духе. За время, пока меня не было, ему придумали прозвище — Горыныч. И сегодня он его оправдывает.

С Фроловым у них битва взглядов. Смотрят друг на друга, словно хотят порвать.

Вот я влипла по самые помидоры… Или по что там у нас, девчонок?

Удивительно, но нас с Егором он не трогает, а вот Лавров получил. Поделом тебе! Не будешь про меня херню всякую трепать. Друг называется…

Линка время от времени кидает на меня недоумевающие взгляды. Тоже догадывается, откуда у Калинина плохое настроение. А я то, что сделаю? Развожу руками… Мне что его в дёсны при всех целовать, чтобы он сменил гнев на милость?

Его урок последний, остальные два отменили из-за соревнований по футболу между колледжами. Все дружно рванули на стадион посмотреть на это зрелище. Я не любительница, предпочитаю агрессивный спорт, но для разнообразия и нежелания пока ехать домой осталась с друзьями.

— Прекращай дуться, — сажусь на скамейку рядом с Фроловым, он отворачивается. — Подумаешь, получил по фэйсу. В первый раз что ли?! А вообще правильно, зачем Лаврику про нас с Калининым рассказал? Ещё и придумал, что я с ним сплю. Свечку держал?

— Я предположил…

— Предположил… Это моя личная жизнь и я делаю с ней что хочу… Не было у нас ничего, — задумчиво, спустя длинную паузу. — Почти… Целовались и только.

Егор оживился. Даже заулыбался.

— Мир? — протягивает мне мизинец.

— Мир, — обхватываю своим и качаем руками. — С Кирюхой сам поговоришь или мне?

— Он никому не скажет, ты же знаешь.

— Он Лине уже растрепал, — с укором.

— Она точно никому не скажет. С ней же никто не дружит с тех пор, как она с нами стала общаться.

— Портим мы девчонку… — задумываюсь, глядя на Митрофанова, нашего одноклассника, который собирался пробить пенальти.

Гол!

Наши выиграли.

— Какова красота! — тянет нараспев Лавров, оглядывая машину Калинина.

От капота и по всему лобовому стеклу надпись "Я тебя люблю!" и куча сердечек.

О, хотела бы я видеть, как Гордея материт отец за это. Петр Дмитриевич на громкие эпитеты не поскупится, завернуть крепкое словцо он умеет.

Только внутри подгорает… Кто-то посмел написать Калинину признание на машине.

— Кто это сделал? — смотрю на Кирюху и Линку.

— Ивлева из девятой группы. Вот, в чате видео выложили, — показывает подруга телефон.

На экране видос, как какая-то мелкая ненормальная ползает по автомобилю и пишет эту глупую надпись.

Дура!

К стоянке начинают подтягиваться зеваки. Кто-то снимает на мобилы, а кто-то просто поржать.

— Да ну нах! — громкий мужской возглас сзади.

Сдерживать себя надо, мужчина!

Мы втроём дружно поворачиваемся на возглас. Калинин стоит и смотрит на свою машину с открытым ртом.

— Сюрприз — да, Гордей Петрович? — стебётся Лавров, за что получает тычок в бок от Линки.

— Это краска? — проводит Дэй по надписи и потирает стертую субстанцию в руках.

Что-то жирное…

— Нет, это помада, Гордей Петрович. И судя по блеску водостойкая, — лыбится Макарова.

— Адрес хорошей мойки подсказать? — не скрываю смеха, за что получаю прожигающий насквозь взгляд.

— Кто посмел? — закипает Калинин.

Быть посмешищем не входило в его планы.

— А вы к всевидящему оку обратитесь, — подсказывает Кирилл.

Гордей не сразу понимает, о чём он, но потом кидает взгляд на камеру наблюдения напротив. Зашвыривает сумку в машину и идёт в комнату охраны смотреть записи, в спину всеобщий смех.

— Попала Ивлева, — констатирует Лавров. — Получит от него по самое небалуйся. Написала бы записку, нафиг тачку разрисовывать?!

Ты останешься без ответа, Кирюха. Я тоже этого не понимаю. А ещё злюсь… Не хочу, чтобы ещё кто-то испытывал чувства к Гордею. Хочу, чтоб только мой и ничей больше. Собственнические какие-то взгляды. Ну, какие есть… И они пугают…

— Дождемся и насладимся моментом, как он Ивлевой машину мыть будет? — ржёт Кир.

— Нет. Мне домой надо. Прыгайте и помчали, — отвечаю ему.

Дома застаю маму взволнованную и растрёпанную. Вчера было то же самое. Вечером я промолчала, сделала вид, что не заметила, но сегодня не могу.

— У тебя всё нормально, мам? — смотрю в её улыбающиеся и искрящиеся глаза.

— Да, всё хорошо, — поправила причёску.

— Ты не рассказала вчера, папа заходил или нет? — прохожу мимо спальни матери и краем глаза замечаю в приоткрытой двери перевернутую постель.

— Да, приезжал… Мы посидели, попили чай, — натянуто улыбается, будто что-то скрывает.

— У тебя кто-то был? — спрашиваю напрямую.

— С чего ты взяла? — отводит глаза.

— Кровать в беспорядке. Утром ты её застилала, я видела. Мам, если у тебя мужчина появился, то я не против. Ты ещё молодая и красивая, на отце свет клином не сошёлся. Просто так и скажи.

— Нет у меня никого… — опускает голову.

Врёт. Хотя… Может, реально мужчина только для здоровья, не с дочерью же такого знакомить. Несерьёзно ведь…

— Ладно. Не хочешь говорить — не надо. А у тебя сегодня сеансов нет?

— Я перенесла на завтра.

— Кстати, как у Линки прогресс? Она к тебе уже третий месяц ходит.

— Ты же знаешь — я не могу рассказывать.

— А я подробностей и не спрашиваю. В общем. Она избавляется от своей фобии? Мне неудобно у неё спрашивать.

— Скажем так — мы нашли первопричину, теперь работаем над ней. Там глубокая и ужасная травма, я долго приходила в себя от услышанного.

— Ведёт себя нормально, — дергаю подбородком.

— Я блокирую ей память после сеансов. Она пока не готова к этому.

Понятно, что ничего не понятно.