Влюбиться на максимум

Глава 60

Пихаю Фролова рукой так сильно, что он спиной открывает дверь в комнату Петрищева.

Темно, только лунный свет, усиленный белизной снега, освещает комнату.

Глаза блуждают во мраке в поисках какого-нибудь светильника.

Отлично! Прямо над изголовьем кровати.

Мягкий свет светит только на постель, поэтому разворачиваю Егора так, чтобы видеть его глаза. Они тёмные, почти чёрные.

Вот тебя прёт Фролов!

Обвиваю его шею руками и целую. Егор обнимает: одна рука на моей попе, вторая на затылке. Слияние двух тел в трепетном и нежном поцелуе.

Руки скользят вниз, цепляю край его кофты и ловко стягиваю её с него, обнажая торс.

Егор спортивный, мышцы может быть и не такие выступающие, как у Гордея, но у него ещё всё впереди.

Подножка и он летит плашмя спиной на кровать, выдавая смешок.

— Макс, ты уверена, что хочешь? — гуляет глазами по моему телу, когда я седлаю его.

— Уверена! — медленно расстёгиваю пуговки на своей черной рубашке и наблюдаю, как он облизывает и кусает губы.

— Ты это делаешь, чтобы позлить Калинина, — пытается уползти из-под меня и устроиться удобнее.

— Я это делаю, дабы получить удовольствие… Надеюсь, и ты тоже, — скидываю рубашку и остаюсь в тонком прозрачном бюстгальтере.

Глаза Егора вспыхивают огнём от откровенности моего белья.

Для Калинина покупала, думала порадовать сегодня ночью. Но не судьба… Пусть другим любуется.

Почему-то я представила, что у Метлиной под длинными юбками старинные панталоны с рюшечка и бантиками. А-ля винтаж…

Прохожусь ноготками по груди и животу Егора, царапая и оставляя красные следы.

Ему нравится, закидывает голову назад и стонет. Ловлю его губы и целую, заставляю открыть рот и впустить меня в себя. Крыша едет неспеша от поцелуев.

Чёрт! Мне это тоже нравится.

Я чувствую под собой возбуждение Егора. Выпрямляюсь и круговыми движениями ёрзаю на нём, усиливая эрекцию. Оу, мне это точно нравится, возбуждает.

Неожиданно он замирает.

— Макс, стой! Подожди… Не надо! — держит меня за руки. — Макс, остановись! У тебя кровь!

Кровь? Какая кровь? Что ты несёшь?!

Открываю глаза и смотрю на него сверху вниз. По его животу растекаются кровавые капли, падают ещё и тоже расплываются.

— У тебя кровь из носа…

Провожу рукой над верхней губой и смотрю на красные разводы на своих пальцах.

Я так перевозбудилась, что сосудик в голове бахнул?

— Тебе в ванную надо, умыться, — помогает мне слезть с себя Егор.

Я вылетаю со скоростью торпеды из комнаты и не понимаю куда идти.

— Туда, — показывает пальцем на дверь Фролов, накидывая мне на плечи рубашку.

Дверь заперта.

— Открывайте, или я её вынесу, — рычит Егор, тарабаня.

Щёлкает замок. Там Петрищев с Образцовой целуются.

— Вы чего? — смотрят на нас.

Я без разговоров открываю кран и пытаюсь смыть кровь, но она всё ещё идёт.

— Фрол, если любишь пожёстче, то шлёпал бы по заднице, в нос то зачем бить? — пытается пошутить Гришка.

Но Егору не до смеха.

— Хавальник прикрой! Не бил я её… Она сама побежала. Я похож на извращенца?

Гриша роется в шкафчике над раковиной и достаёт ватные тампоны.

— Держи, — отдаёт мне.

Кидает взгляд на меня, скользит им вниз. Я стою в одном невесомом лифчике, рубашка скатилась с плеч. Смущается и отводит глаза.

— Пойдём, — подталкивает прижавшуюся к ванной Катьку на выход.

— Ну как ты? — садится рядом со мной на кухонный подоконник Егор.

— Нормально, — убираю с носа пакет с заморозкой, который мне дал Гриня.

— Зря мы, наверное, там… Погорячились… — мнётся.

— Ты о чём?

— О том, Макс, что даже твой организм против. Тебе не я нужен, а Калинин.

— Не говори ерунды! Подумаешь, кровь пошла. Первый раз что ли?

— Просто так? — щурится.

— Не приплетай мистику. Мало ли что могло спровоцировать. Сегодня столько впечатлений за вечер, вот голова кругом и пошла.

— А я думаю — это знак. — Спрыгивает с подоконника и встаёт напротив.

— Ты, как баба… Во весь сверхъестественный бред веришь, — трясу головой, разгоняя его ересь из головы.

Да, Фролов тащится по мистическим сериалам, передачам про экстрасенсов и прочим чудесам. Всегда над ним из-за этого ржали с Лавровым. Мы с Кирюхой люди приземлённые.

— Напрасно мы переступили через черту дружбы… И твоя кровь этому доказательство. Ты ведь его любишь, а сейчас злишься, что он со Светланой Михайловной остался. Вот и пытаешь заменить его, доказать, что ты тоже можешь быть, как он. Но ты не такая, Макс, — берёт за руки.

— Ага… Что ж ты мне это полчаса назад не сказал, когда томно постанывал подо мной?

— Я мужчина. У меня могут быть слабости. Особенно, если на тебе сидит объект обожания, — лукаво улыбается.

— Мужчина? Ты? — усмехаюсь.

— Не девочка же, — смеётся. — И давно прошёл обряд инициации.

— Как ты ловко прикрыл слова "потерял девственность".

— Ну что? Друзья? — подаёт мне мизинец.

— А у нас получится после всего? — улыбаюсь, глядя в его глаза.

— Мы попробуем… Какой у нас выход?

— Никакого…

Сцепляемся пальцами и качаем руками.

— Что вы тут делаете? — обнимает нас за плечи Лавров. — Говорят, вас наверху в неглиже застукали, — играет бровями.

Петрищев уже всем рассказал. Вот трепло!

— Кирюха, ты хоть знаешь, что такое неглиже? — спрашиваю у него.

— Да? — поддерживает меня Егор.

— Ну, это типа нижнее бельё… Трусы, лифчик…

— Это комбинашка женская, придурок, — ставит ему щелбан Фролов. — Идём, — подаёт мне руку.

Опираясь на неё, я спрыгиваю на пол.

— А разве это не одно и то же? — семенит за нами Лаврик, потирая лоб.

— В какой-то степени он прав, — кошусь на Егора.

— Ммм, возможно…

Сколько времени?

Открыть оба глаза одновременно не получается, свет режет. Только по одному.

Нащупываю телефон на прикроватной тумбочке, роняя при этом что-то на пол.

А, фак!

Половина одиннадцатого.

Охренеть!

Почему я будильник не слышала?

Ну, конечно, телефон на вибрации.

А мама почему не разбудила?

Порывшись в памяти ноющего мозга, вспоминаю, что она у отца должна остаться на ночь, а потом на работу.

В колледж же надо… Сегодня последний день учёбы перед каникулами.

А надо ли? Там эти двое, которым по очереди вмазать хорошенько хочется.

Ночью было классно, если не считать моего кровотечения из носа, что ж сейчас так херово?

Голова просто разрывается от боли…

С трудом поднимаю себя с кровати, подхожу к окну, открыв форточку, пытаюсь вдохнуть свежий воздух. И комнату проветрить надо. Наверняка перегарное амбре такое, что с ног сшибает.

Твою мать! Я что сама на машине приехала? Вот она, моя малышка, стоит под окнами.

С трудом мой разум подсказывает — за рулём был Кир, а мы с Фроловым сидели сзади. Кажется, опять целовались… А может, и нет, не уверена. Хорошая у нас дружба… Надеюсь, он не вспомнит.

Душ избавиться от головной боли не помогает, а кусок в горло не лезет.

А ещё в сознании всё чаще и чаще всплывает обида на Гордея. Придушить его хочется. Сесть сверху и давить, пока не посинеет.

Отходняки… Определённо.

Чувствую себя Колобком: у меня всё болит.

Вчера было лучше. А почему? Правильно — алкоголь. Он дал возможность забыться, пусть и ненадолго.

Как там бабушка говорила: чем с вечера отравился, тем утром подлечился?! Молодец, ба!

Где-то должен быть коньяк…

Но в холодильнике только бутылка шампанского.

— Сойдёт! — достаю её.

Руки трясутся, но я, как профессиональный алкаш, всё же справляюсь — пробка громко выстреливает, и из горлышка выливается пенный напиток прямо на стол.

Залпом, без остановок, выпиваю стакан шипучки и откидываюсь на стуле. Проходит минут десять, и я чувствую, как боль в голове начинает уходить. Но появляется ощущение, что я снова в хлам.

Ещё один стакан игристого проваливается в желудок.

Ух, ты! В колледж же надо.

Да-да, как раз скоро история начнётся.

Прихватив бутылку и отпивая из неё мелкими глотками, иду в спальню и открываю шкаф.

— Ну и что надеть? — осматриваю гардероб в поисках наряда. — Опаньки, а вот и настало ваше время, — снимаю одну из вешалок.