Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений

— Зачем? — Карина продолжала рассматривать горизонт. — Ты филантроп? Праведник? Спасаешь заблудшие души шлюх? Или это мне так нежданно повезло?

Соболев осмотрел ее хмурым взглядом и отвернулся.

— Почему ты принесла мне эти файлы? Не Федорову, не Мелешко, не Руденко? Они все были в столице. Первый и второй — на расстоянии пяти минут от отеля. Но ты пришла ко мне. Почему?

Карина промолчала, как и он сам, продолжая смотреть вдаль.

Она не знала. Честно говоря, ей даже в голову не пришло отнести эту информацию кому-то другому. Хотя, он был прав — еще, как минимум три человека были рядом. Те, кого она знала. Те, кто просто озолотили бы Карину за эти файлы. Игроки чуть меньшего ранга, которые сразу вырвались бы в высший эшелон, отдай она эту флэшку им. Но Карина, ни на секунду не задумавшись, пошла к Соболеву, причем, не собираясь ничего просить в награду.

Почему? Хороший вопрос. Она обязательно поразмышляет об этом как-нибудь на досуге. Обязательно. Не сейчас. Ей не хотелось в этот момент анализировать и разбирать по косточкам свои поступки.

— Ты пришла ко мне. — Резюмировал Соболев и ее, и свое молчание. — А значит, ты сделала свой выбор и принимаешь мои правила игры. А я своих людей не бросаю без защиты. Тем более, когда им реально грозит смерть.

— Я не просила твоего покровительства. — Заметила Карина, ощущая, как леденеют стопы.

— А я и не предлагаю его тебе. — Он передернул плечами.

— Тогда, что я тут делаю? — Иронично заметила Карина.

— Ты едешь в гости к другу. — Невозмутимо проговорил Соболев, глядя на нее с тем же, непонятным Карине выражением в глазах, что и недавно в отеле.

— У меня нет, и никогда не было друзей. — Настороженно вскинулась она. — Я в них не нуждаюсь.

— Теперь, есть. — Константин усмехнулся с явно просматривающейся иронией. — Садись в машину, Карина. Не боишься сама простудиться — пожалей людей, они все из-за тебя торчат на улице.

Оглянувшись, она с удивлением заметила, что Константин прав — ни один из охранников, ни Борис, ни еще какой-то мужчина, которого она не видела раньше — не сели в машины. Все стояли на этом проклятом ветру и делали вид, что им совсем не холодно. Ясно, что они торчали на улице из-за того, что тут стоял Соболев. Но он-то не садился из-за нее. Так что, опосредованно, их действительно задерживала Карина.

Еще секунду посмотрев на него и на этот странный взгляд, которым он на нее смотрел, Карина поджала губы и с некоторым трудом забралась внутрь огромного внедорожника. Мышцы отозвались тягучей болью, но она тут же опустилась на сидение. Здесь было тепло. Просто шикарно тепло. Она тут же почувствовала, как начинает отпускать озябшие ноги, и тело наливается сонливой, приятной слабостью. Карина попыталась сопротивляться. Она и так слишком сильно позволила себе расслабиться в компании этого мужчины. А как показывал ее опыт, даже на йоту доверять мужчине — было нельзя.

— Мне казалось, что решение о дружбе обычно принимается двусторонне. — Заметила она, глядя в тонированное окно, когда Соболев опустился на противоположный край сиденья.

Один из парней охраны сел рядом с водителем. Остальные, видимо, заняли второй автомобиль.

— Ты ошиблась. Так бывает по неопытности. — Все с той же иронией ответил он, глядя на нее сквозь прищуренные веки.

У нее возникла стойкая уверенность, что его забавляет этот диалог. Карина же ощущала некоторую растерянность. Никто еще настолько бескомпромиссно не навязывался к ней в… друзья. Разве что в любовники. Но, несмотря на весь предыдущий «багаж» их общения, Карине казалось, что Соболев имеет в виду совсем не это, а именно то, о чем говорит. Такое было непривычно, непонятно и, просто, странно. А она сейчас находилась не в лучшей форме для стратегий и намеков, не чувствовала в себе силы, чтобы раскусить и обойти все ловушки. Потому, не зная, что сказать, Карина оперлась затылком на подголовник и сделала вид, что просто игнорирует этого мужчину, который все время вел себя не так, как того можно было бы ожидать.

Он привез ее в больницу к своему врачу. Косте было искренне плевать, что по этому поводу думает сама Карина. Она нуждалась в осмотре, это было ясно кому-угодно, и он не планировал выносить данное решение на обсуждение. У него, и так, ломило челюсть от того, с какой силой ему приходилось стискивать зубы каждый раз, когда этот проклятый синяк на скуле или ее разбитые губы оказывались в пределах его видимости.

Потому всю дорогу из аэропорта в больницу он предпочел смотреть в окно. Карина, так же, не стремилась поддерживать беседу. И впервые открыла рот только тогда, когда водитель, согласно предварительному распоряжению Константина, остановил машину перед входом в больницу.

Он уже приготовился к очередному раунду ее сопротивления. Однако Карина только что-то негромко пробормотала, он не разобрал, что именно, но, наверняка, ругательство. И, одарив его выразительным недовольным взглядом, все-таки вышла из автомобиля, когда Соболев распахнул дверь с ее стороны.

Сейчас она находилась за дверь от него, в смотровой. Сам же Константин сидел в кабинете врача, отремонтированном, как и вся эта больница, за его деньги, и ждал. И очень старался не думать о том, что именно сейчас видит перед собой врач. Хотя, казалось, перед глазами стоял каждый ее синяк и ссадина.

В этот момент белые двери, смежные со смотровой, открылись, позволив ему краем глаза выхватить кусок кушетки, обтянутой бежевым дерматином, и белую ширму. В кабинет зашел его собственный врач.

Константин не сказал ни слова, просто наблюдал за тем, как заведующий хирургического отделения — Станислав Александрович, для него — просто Стас, прошелся по кабинету и так же молча, как и он сам, уселся в свое кресло. Взгляда Константина он целенаправленно избегал.

Еще несколько минут в кабинете сохранялась тишина, нарушаемая только шуршанием бумаги, пока Стас что-то записывал в новой карточке. Потом, наконец-то посмотрев на Константина, он сжал губы, достал новую пачку сигарет из ящика стола и, быстро рванув упаковку, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся.

Костя вопросительно вздернул брови.

— Ты же, вроде, уже год, как бросил? — Хмуро поинтересовался он. — И меня заставлял.

— Бросил. — Так же хмуро подтвердил Стас, снова затягиваясь. — Уже год и два месяца, как. И тебе надо. — Добавил он, посмотрев в окно.

— Так. Ладно тянуть, говори. Я видел ее утром, так что знаю, что ты видел. — Резко выпрямившись в кресле, велел Соболев. — Где она?

— На рентгене, я отправил. Хочу быть уверенным, что ребра целые. — Отчитался Стас.

Константин кивнул, вспомнив огромный лиловый синяк.

— Она в милицию заявление писала? — Тем же хмурым тоном поинтересовался врач, вдавив окурок в пустую пепельницу.

— Я сам разберусь, это не уровень милиции. — Костя полез за своими сигаретами. — У нее что-то серьезное? — Напряженно поинтересовался он, закурив.

Стас вздохнул, уперся локтями в стол, и устало помассировал лицо.

— Как сказать, Костя. — Он посмотрел на него из-под бровей. — Внутренние органы, вроде бы, не повреждены, но я не утверждаю, пока не увижу заключение УЗИ. Синяки, ушибы, ссадины — ты сам видел. Но это пройдет. Переломов, даст Бог, не будет. Есть легкое сотрясение мозга. Потому ей нельзя принимать те таблетки, что она выпила, я выпишу другие, напишу рекомендации. Но меня не это настораживает в ней.

— Что?

— Ее изнасиловали, Костя, это и дурак увидит. Жестоко избили. Да, что там, практически, пытали…

Он очень старался сохранять хладнокровие, слушая Стаса. Очень. Но все равно ощутил, как уже знакомая черная ярость ударила в виски, и тяжело, гулко ухнула куда-то, в область солнечного сплетения. И это, точно, не голод, хоть он так и не успел поесть в самолете.

Он не обманул Стаса. Костя сам разберется с ними. Обязательно.

— А она, — продолжал, тем временем Стас, не замечая того, что происходило внутри у Соболева. — Ведет себя совершенно спокойно. Так, будто ничего, вообще, ничего не случилось! Словно она просто в магазин за хлебом сходила, и упала. Это не нормально, Костя. Вообще. Я беспокоюсь о ее психике. Даже, если сейчас попробовать списать все на шок и таблетки — Карина слишком спокойна.

Врач замолк и с какой-то жадностью вдохнул дым от его сигареты, которую Константин продолжал курить.

Он промолчал, не собираясь делиться тем, что ему доверили. Не планировал говорить Стасу, насколько бы сильно того не уважал, как врача, что для Карины это, и правда, было почти рутиной, судя по всему.

— Предложения? — Приподнял он бровь и вдавил свой окурок рядом с тем, что бросил Стас.

— Я напишу тебе телефоны нескольких психотерапевтов. Хороших, действительно хороших специалистов. — Стас еще раз провел ладонями по лицу. — И, как врач, настаиваю на том, чтобы она прошла курс реабилитации. Иначе… — Он задумчиво закусил губу. — У нее шрамы под теми ссадинами на запястье, видел? — Стас посмотрел Константину в глаза.

Соболев покачал головой, заставив себя сохранить непроницаемое выражение лица.

— Шрамы. Тонкие уже, почти белые и незаметные. — Повторил Стас. — Старые, думаю, она еще подростком была. Это, довольно характерные шрамы, Костя. Вероятно, у нее в юношестве была лабильная и неустойчивая психика. И я не могу гарантировать, что она, вдруг, не попытается снова покончить с собой, если не пройдет реабилитацию, когда, наконец, полностью осознает, что с ней случилось.

Константин сжал кулаки так, что, казалось, сухожилия затрещали, надрываясь. У Карины с психикой, как раз, все в порядке, более стабильной психики, он, пожалуй, у женщин не встречал. Это не с психикой у нее проблемы, а с жизнью.

Но и этими мыслями, так же, со Стасом он делиться не планировал. Да и был согласен, что психотерапевт не помешает.

— Давай свои телефоны. — Велел он, зажигая новую сигарету.

Стас хмуро проследил за его действиями.

— Кончай столько курить. — Раздраженно проговорил его врач, начав что-то строчить своим неразборчивым почерком в блокноте. — Мне тебя от рака потом лечить — никакой охоты.

— Ничего, — Костя усмехнулся, хоть веселья в нем не было и на грамм. — Припечет — брошу.

— Все так говорят, а мы их потом оперируем. — Недовольно хмыкнул Стас.

— Ну, не зря же я вам ремонт операционных и новое оборудование проспонсировал. — Пожал плечами Костя и спрятал листок с телефонами, которые записал врач.

Стас на это замечание только раздраженно поджал рот и покачал головой.

Через час они остановились перед открывающимися воротами его дома, на которые Карина посмотрела уж слишком подозрительно.

— Я буду жить в отеле. — Заявила она, переведя на него холодные глаза.

— У меня достаточно комнат, чтобы вместить друга. — Невозмутимо заметил он, не повернувшись от окна. — А охрана — лучше, чем в любом отеле.

— Соболев, на каком основании ты собираешься поселить меня здесь? — Таким же ледяным тоном, как и холод в ее глазах осведомилась она.

А Костя вдруг понял, что скучает по пикировкам и их общению до всего этого бедлама. О-па. Приехали. Ему ее издевок и подколок не хватает. И он недоволен, читая недоверие в глазах Карины. Да уж, Соболев, влип ты.