Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений

О том, почему он уже твердо решил сделать все, чтобы Карина сполна отплатила своим обидчикам, Соболев пока предпочел не задумываться. Не был уверен, что знал ответ, как и то, стоит ли, вообще, анализировать это решение. Ради своего же собственного спокойствия.

Борис задумчиво поглядывал на закрытую дверь спальни. Странно, как-то, было находиться в номере, как он подозревал, без ведома самой хозяйки. Хоть их и приставили ее охранять.

«Поглядывай тут».

Что Костя хотел этим сказать, спрашивается? Ему сообщать или не сообщать Карине, что они здесь? И как она отреагирует?

Не хотелось попасть в эпицентр скандала. А, как он понял по оговоркам Соболева, саму Карину в известность о том, что тут полно охранников, не поставили. И что ему делать, если она визг поднимет, начнет их прогонять? Сделать «морду кирпичом» и притвориться глухим?

Эх, Костя, Костя, вечно, как задаст задачу. А ты — решай, как знаешь.

И что с докладом не так?

Борис глянул на небрежно отброшенную в угол папку. Да, мало. Так, ведь, у него было сорок минут времени, а он — вон сколько нарыл. И что не так с этими данными, спрашивается?

Ладно, приедет домой, выяснит.

При мысли о том, что уже сегодня он сможет добраться до своей спальни и, главное, до своей жены, на душе стало так тепло и хорошо. Он соскучился за эти дни. Дико соскучился. Даже за ее причитаниями и истериками. Ведь, ясно же, что просто боится Катька за него. Боится, потому что, несмотря на двадцать два года законного брака, все еще любит его. И он ее любил, потому и скучал так. И не хватало ему телефонных разговоров, на которые-то, и времени в последние дни не было, так, чтоб нормально поговорить, с расстановкой и без спешки.

Ну, ничего, сегодня уже дома будет, обнимет Катерину, выслушает все ее упреки и причитания. Только бы здесь разобраться, да продержаться до возвращения Соболева так, чтобы их хозяйка не выгнала, или не попыталась вызвать охрану отеля. Потому как, тут он был на все сто согласен с Костей, после такой подставы, серьезные люди не захотят видеть Карину живой.

И что, кстати, имел в виду Соболев, требуя, чтобы он добивался ответа? Ему что, тарабанить в дверь, пока она не пошлет его?

Эх, вопросы-вопросы, и никаких ответов. Удружил, Костя.

В этот момент, отвлекая от размышлений и, привлекая и его, и внимание охранника, дверь спальни открылась, а на пороге, зябко кутаясь в гостиничный махровый халат, появилась Карина. Не похоже чтобы она ожидала кого-то увидеть в своей гостиной. Во всяком случае, по ее реакции Борис понял ситуацию именно так.

Едва ее, как ему показалось, немного расплывающийся взгляд, сфокусировался на нем, Карина сдавлено охнула и вжалась в дверь, которую не успела затворить за собой. На ее лице появилось настороженное, испуганное выражение. Хотя, честно, Борис смотрел не на это.

— Матерь Божия… — Борис подскочил со стула.

Он спохватился, поняв, что произнес это вслух. Но, твою ж…

Сзади тихо пробормотал ругательство Олег.

Ладно. Хорошо. Теперь, многое из недомолвок и поведения Соболева стало Никольскому ясно. В памяти тут же всплыла фамилия того, с кем она, по слухам, провела эту ночь, и Борис опять выругался. Только теперь про себя. М-да…

— Вряд ли. — Облизнув разбитые губы, вдруг хрипло проговорила Карина. И, кажется, даже усмехнулась. — С Марией меня сложно спутать. Разве что, с Магдалиной. — Теперь он точно увидел кривую усмешку. — Что вы тут делаете? — Тяжело вдохнув, спросила Карина.

— Я… Мы… — «Черт, лепечет, как ребенок».

Но Борис не мог вразумительно выразить цель своего пребывания здесь. Все еще пялился на ее разбитое лицо, и сбитые пальцы, судорожно сжимающие ворот халата. «Господи, если здесь такое, то, что же там, под халатом?».

Тут он вспомнил, что Соболев велел ее не пугать, а Карина, похоже, все же испугалась их присутствия.

— Нас Соболев оставил, для охраны. Пока он не вернется.

— Да, я вас с ним видела.

Карина кивнула, наверное, вспомнив то утро, когда Соболев ему ее «показал», но, Борис отчетливо это видел, ни капли не расслабилась. Зато продолжала внимательно его рассматривать, удостоив второго охранника лишь мимолетным взглядом.

— А вы кто? — Напряженно поинтересовалась она, наконец. — Друг? Помощник? Бухгалтер? Хотя, нет, — тут же добавила Карина, мотнув головой. Поморщилась. — На бухгалтера не похожи, да и на простого охранника. Хотя, и на начальника охраны, не очень.

— А на подполковника СБ? Похож? — Неожиданно усмехнулся Борис.

Карина едва-едва приподняла брови. Помолчала пару секунд.

— Похож, — выдала она свой вердикт. — Только тут, тогда, что делаете?

— А я Соболеву, всем перечисленным прихожусь, — неожиданно для себя весело хмыкнул Боря. — Хотя, сомневаюсь, что он сам считает, будто ему нужны друзья. Но это так, лирика. Вам бы собираться надо, Карина. — Видя, что она никак не желает отлепиться от своей двери, вспомнил Борис. — Самолет же в час, а значит, выедем не позже двенадцати, у вас сорок минут в запасе.

Она в очередной раз приподняла уголок губ.

— Я никуда не поеду, — не споря, а просто, с убежденностью заметила она.

Никольский растерялся. Но собирать ее силой ему не приказывали. И потом… М-да. Господи, этой женщине уже так досталось.

— Вы есть хотите? Могу Олега послать, принести, что-нибудь. — Борис махнул рукой на охранника.

Карина аккуратно покачала головой и отошла-таки, от своей двери. Правда, Никольский не мог не заметить, что двигается она «по стеночке», и так, чтобы держаться от них с Олегом как можно дальше.

— Нет, я просто воды наберу, таблетки запить. — Ответила Карина, показав ему кулак, с зажатой в том упаковкой аналгетика.

— Я принесу, — тут же предложил Борис, без всякой задней мысли двинувшись в ее сторону.

Карина тут же вжалась в угол, до которого как раз дошла, и затравлено глянула на него.

Никольский замер, ощущая внутри что-то горькое и противное. Она его боялась. Но он сейчас и не подумал бы ее обвинить.

— Не бойтесь. — Борис мягко попытался ее успокоить. — Я и пальцем вас не трону. Только воду принесу. Вам же больно.

— Не надо. Я сама. — Все так же настороженно Карина следила за ним, не отводя глаза.

— Ну, это же глупо! — Даже немного обидевшись, заметил он. — Зачем себя мучить, больно же. А мне принести воды — раз плюнуть. Я ничего не сделаю вам. Не изверг же, какой. У меня самого жена и дочь есть. Я понимаю, что…

Карина вдруг прервала его, хрипло засмеявшись.

— А вы думаете у того, кто это сделал, или у других — нет жен и дочерей? — Насмешливо проговорила она, держась за ребра. — Но я, ведь, к этим категориям не отношусь. Меня защищать некому. Так что, спасибо, но я сама воды наберу. Не обижайтесь.

И Карина, все еще опасливо косясь на него, пошла дальше, держась за стенку.

«Надо же, поняла, что его задел ее страх и недоверие. Хотя, и правда, с чего ей верить какому-то мужчине, которого она видит второй раз в жизни, и ничего о том не знает?»

Разумный подход, наверняка, подтвержденный опытом и практикой. Просто Борис не привык, чтобы женщины его боялись. Да и, вообще, горечь изнутри никуда не ушла. Но он молчал, наблюдая, как она скрывается в коридоре, ведущем к ванной.

Только подумал, что об одном Карина еще, видимо, не знает — теперь ее будут защищать. Так, как многим женам и дочерям, и не снилось. Навряд ли, чтоб существовало настолько уж много дочерей или жен в их стране, к которым приставляли такую охрану, как Костя потребовал от него для Карины. Не всех женщин защищают так, как самого Соболева.

Все здание, в котором располагался офис Картова, казалось каким-то замершим, словно застывшим до поры. Очевидно, до понедельника, когда хозяин соблаговолит «покинуть лоно семьи» и явиться сюда, вместе со всеми подчиненными. В будние дни, наверняка, коридоры и приемные гудят, в них кипит жизнь, и нет проходу и отбоя от посетителей и просителей, пользующихся приближающимися выборами, а, следовательно, и предвыборной добротой кандидата. И даже то, что сейчас-то, Картов находился тут, здание не пробудило. В неурочный час, видимо, офис не хотел работать, так же, как и сам кандидат.

На входе его встретил охранник. Удостоверившись, что он — действительно Соболев, парень рассказал, куда идти и открыл дверь, пропуская Константина, а сам подозрительно косился в сторону водителя, оставшегося стоять у машины. Словно ждал, что тот сейчас, следом за Соболевым, броситься на штурм уже закрывшегося входа. Что ж, Соболев не сомневался, что у Картова достаточно недругов, заставляющих держаться в тонусе охрану. Теперь он и самого себя считал одним из таковых.

Быстро пройдя по пустым коридорам, единственным признаком жизни в которых были его собственные шаги, да гудение ламп, Константин зашел в приемную Картова. На небольшом диванчике, у большого, почти во всю стену, окна, сидел очередной охранник, тут же вскочивший при его появлении. То, что он намеривался провести очередную проверку, было вполне очевидно. При таком уровне настороженности и контроля, казалось практически невероятным то, что провернула Карина. Как они ее проворонили? Каким образом позволили донести до него файлы, которые, при умелом обращении, позволят вколотить огромные ржавые гвозди в крышку гроба всей избирательной кампании Дмитрия?

— Оставь, Сергей. — Дмитрий появился в дверях своего кабинета и непринужденно оперся о косяк. — Все нормально. Это, действительно, Соболев, и я сомневаюсь, что он сейчас наставит на меня пистолет.

Картов добродушно улыбался, хоть и смотрел сосредоточенно, с любопытством. Похоже, просто интересуясь причиной этой, совсем не запланированной встречи.

Константину заинтересовался, а что Картов сделает, наставь он, и правда, на него пистолет? Поступок, разумеется, глупый сам по себе, и все-таки? Удивится? Испугается? Начнет нервничать? Или сохранит невозмутимость?

Впрочем, до проверки на практике, любой вариант останется на уровне теорий, которые будут требовать доказательств.

Но, так или иначе, попытаться понять его характер с этой точки — стоило. Соболев изучал и оценивал Картова и раньше: как возможного партнера в делах, как кандидата на выборы и его удобство для себя, как возможного противника в делах. Теперь ему надо было оценить его как врага.

Впрочем, он точно знал, что все эти мысли ни в его глазах, ни на лице не отражались. Соболев одел невозмутимую маску и полностью контролировал себя. Нет, ярость, бешенная, обжигающая — осталась. Но сейчас она клекотала глубоко внутри, придавленная, спрессованная хладнокровным и отстраненным контролем.

Сергею, судя по всему, было без разницы, «тот» он, или «не тот», охранник явно не одобрял пренебрежение его хозяина к собственной безопасности. Однако, ничего не сказав, мужчина только хмуро кивнул и вернулся на свое место.

Кивком поздоровавшись с Дмитрием, Константин молча прошел в кабинет, не обратив на мрачного охранника никакого внимания.

Осмотрелся, здесь он еще не был.

Кабинет соответствовал своему хозяину: просторный, с большим окном, разделенным на квадратики стилизацией под французские свинцовые рамки, стол — темного дерева, массивный, добротный, но при этом — изысканный. Римские шторы, вместо жалюзи, привычных для кабинетов, темные, цвета красного вина, сейчас были приспущены лишь на одну треть, и кабинет заливал солнечный свет. Стены, до середины окрашенные в светло-бежевый цвет, снизу были обиты темным деревом. У одной из стен стоял длинный диван, обтянутый черной кожей. На углу стола красовалась статуэтка орла, хищно раскинувшего роскошные крылья. Клюв птицы был раскрыт, а в длинных когтях безвольно свисал кролик. На постаменте статуэтки имелась дарственная надпись, но что именно желали владельцу — не просматривалось, та стояла слишком далеко.