Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений

Глава 12

Руки, жестокие, грубые — они мучили, опять и опять заставляя тело корчиться от боли. Та разливалась, сочилась по телу, как кислота, обжигая каждую клетку. Разрывая мозг. Но не это ее крушило, не его удары, не слова, а собственная беспомощность. У нее не было сил, чтобы противостоять этому измывательству, она уже и кричать не могла, измученное горло только сипело. А ее никак не желали оставить в покое. Кто-то кричал на нее, бил, терзал, тряс…

Тряс…

Что-то не так было в этом. Шамалко ее не тряс. Бил, орал, связывал, пинал. Но не тряс, однозначно. Несоответствие озадачило заторможенный таблетками мозг и разорвало пелену кошмара, в котором она вновь и вновь переживала последнюю ночь. И в сознание, наконец-то, пробилось значение громких слов, которые кто-то орал у нее над самым ухом.

— Карина! — Ее тело снова задрожала, сотрясаемое чьими-то руками. — Твою ж, налево, Боря! Я же просил посмотреть!

— Да ничего она не делала с собой! Только аналгетик пила! Что мне было, под роспись ей таблетки выдавать?! Ты же сам сказал — не пугать!

Сверху прозвучала новая порция ругательств. Голос был знаком.

Застонав, она попыталась вывернуться, отползти от мужских рук. Пусть те и касались ее аккуратно, но все-таки, причиняли боль.

— Отпусти. — Прохрипела Карина, пока еще не в состоянии открыть глаза, чтобы посмотреть на Соболева. — Мне больно.

Его руки тут же дали свободу ее плечам. И голос сразу стал иным: спокойным, сдержанным. Что, впрочем, ни на йоту не умалило его повелительной интонации.

— Карина. Тебе придется проснуться, девочка. — Теплые пальцы, совсем как тогда, в ванной, мягко прошлись по ее щекам. — Мы уезжаем через двадцать минут. А ты вещи еще даже не начинала собирать.

Он не причинял боли, но она просто не могла себя еще контролировать. Даже под воздействием обезболивающего, мозг отчаянно, надрывно приказывал телу бежать, прятаться. Хоть отползти, лишь бы подальше от мужчины. От любого мужчины. Слишком мало еще прошло времени, чтобы она могла не реагировать.

И она подчинилась этому требованию своего чувства самосохранения. Все еще не открыв глаза, Карина забилась в угол кровати и только потом, с трудом, заставила свои веки подняться.

Эти таблетки всегда так действовали, чуть ли не отключали ее, вызывая непреодолимую сонливость. Зато убирали эту ужасную боль во всем теле.

Несколько раз моргнув, она, наконец-то, осмотрелась. Соболев сидел на корточках у самого края кровати, там, где только что лежала Карина. Его ладонь, сжатая в кулак, лежала на подушке, как раз там, где находилась вмятина от ее головы. Он пристально наблюдал за ней с каким-то странным выражением в глазах. Карина не могла понять, что то значило, но, по крайней мере, это не было ни похотью, ни жалостью, что ее полностью устраивало. В раскрытых настежь дверях спальни стоял второй мужчина, тот, которого она видела в гостиной у себя, и который предлагал принести ей воду. Вроде бы, ни Соболев, ни тот, второй, не несли в себе угрозы для нее, но Карина, все-таки, не могла себе позволить расслабиться. Мысленно, стараясь разобраться в происходящем, она заставила себя вспомнить то, что они только что говорили.

— Я не пыталась покончить с собой, — Карина хотела хмыкнуть, но во рту оказалось слишком сухо, а горло не прекратило болеть и саднить. Вышел какой-то хрип. — Этот этап давно пройден. — Она чуть насмешливо посмотрела на Константина. — Не надо орать на человека, он даже старался мне помочь.

Упираясь в матрас правой рукой, которая ночью пострадала меньше, она села. Голова кружилась. Все-таки, эти таблетки были слишком сильными для нее. Но без них она сейчас бы просто не вытерпела.

— Сколько ты выпила обезболивающего? — Голос Соболева звучал ровно, но то, как он смотрел на нее, как немного прищурился и наклонил голову, наводило на мысль, что Константин не очень поверил ее заявлению.

— Четыре таблетки. — Язвительно отчиталась Карина. — Две утром, еще у Шамалко, две — уже здесь. Еще вопросы есть? Или, ты объяснишь, зачем здесь торчишь, как и они, впрочем? А, еще лучше, может, вы просто уйдете? — Предложила она, понимая, что на нее опять накатывает сон.

Нельзя было расслабляться. Не в их присутствии. Миг слабости, когда она почти сломалась, слишком много позволила Соболеву узнать о себе утром — прошел. Теперь она могла только сожалеть о собственной неспособности что-то изменить. И помнить, что нельзя остаться беззащитной тогда, когда рядом мужчины. Сейчас она не могла им противостоять. Но и безвольно ожидать подвоха, уже не имела сил. Апатия почти ушла. А слишком большой опыт восстановления после подобных испытаний, заставлял волю вскидываться, пытаться бороться за себя.

Будь она проклята, эта воля. Была бы меланхоличной, ее бы давно оставили все в покое.

— Мы выезжаем через… — Не впечатленный ее предложением, Константин глянул на часы. — Пятнадцать минут. — Тебе вещи не нужны? Хорошо. — Не ожидая ее ответа, Соболев повернулся к тому, второму мужчине, с интересом наблюдающему за происходящим. — Скажешь Максиму, чтобы он это решил. Пусть их упакуют, и пришлют к нам. Одевайся. — Это, уже снова ей, судя по тому, что Соболев опять повернулся к Карине.

Закончив распоряжаться, он поднялся и посмотрел на нее, словно удивленный, что Карина тут же не бросилась выполнять его волю.

Вздохнув, она устало прижала пальцы к тяжелым векам.

— Что ты от меня хочешь? — Вышло как-то обреченно. — Я же тебе говорила…

— Картов отпустил тебя. — Соболев вдруг скупо улыбнулся. — Правда, он пока не подозревает, что это уже безвозвратно. Но ничего, скоро поймет. — Он хмыкнул. — Не представляю, как, но ты смогла провернуть все так, что он еще не знает. Но, надо же смотреть правде в глаза — он выяснит, Карина. И к тому моменту тебе не следует находиться здесь. А на моей территории — он уже не сможет незаметно ликвидировать тебя.

— Сергей. — Тихо пробормотала она, откинувшись на спинку кровати.

Сил на полноценное объяснение не хватало. Они все ушли на попытку спастись от его прикосновений.

Соболев нахмурился.

— Какой Сергей? Что? — Переспросил он, словно не понял. И вдруг прищурился. — Охранник тот? При чем здесь он?

Мимолетно возник интерес, откуда Константин знает, что Сергей — охранник, и как понял, что Карина говорит именно о нем, но тут же прошел. Даже думать сейчас не хватало сил.

— Он следил за тем, чтобы я добралась в отель… — Во рту пересохло. — Не сказал про клуб.

«Как же ей пить хотелось. И спать. А они никак ей покоя не дадут»

Заставив тело собраться, Карина попыталась подняться с кровати, с противоположной от Константина стороны.

— Какой клуб? — Уточнил Соболев, обходя постель.

Не похоже, чтобы он собирался уходить, или внял ее просьбе об одиночестве.

— Файлы…, — она облизнула пересохшие, разбитые губы. — Дурацкие таблетки. — Рассерженно пробормотала Карина, поняв, что не в состоянии до конца изложить и даже сформулировать мысль.

— Карина? — Соболев подошел ближе и пристально всмотрелся в ее лицо.

Посмотрел так несколько мгновений и нахмурился, похоже, поняв, что с ней. Вот и хорошо, потому что она не могла объяснять и говорить. Произносить слова было как-то лень. И хоть Карина точно знала, что это последствия приема таблеток, не могла бороться. А вот напиться очень хотелось, ради этого она могла заставить двигаться свое измученное тело.

— Куда ты собралась? — Поймав ее после первого шага, Соболев проигнорировал попытку Карины избежать его рук. — Ты слышала, что я сказал, Карина? Одеваться надо.

Она слышала. Но это было полной чушью, Картов не мог ее отпустить. А значит — и обсуждать нечего.

— Пить. — Выдавила из себя Карина через силу, стараясь овладеть собственным телом.

По мышцам пробежала мучительная дрожь. Она не могла вытерпеть, но и оттолкнуть его — сил не хватило бы. И пусть умом понимала, помнила, что именно этот, конкретный мужчина, никогда ее ни к чему не принуждал и не причинял боли — подавить бессознательную реакцию не могла.

Он ощутил эту дрожь. Карина видела, как Соболев нахмурился. Слышала проклятие, которое он тихо пробормотал. Но он не пустил. Все равно ее держал. Возможно, правильно делал, поддерживая ее, Карину, действительно, немного пошатывало. Вот только страх не желал принимать доводы разума и никуда не уходил.

— Борис, принеси ей воды. — Распорядился Константин, и немного подтолкнул Карину, заставив снова сесть на край кровати.

Второй мужчина послушно отправился куда-то, видимо за водой, а сам Константин отошел от нее и остановился у двери гардеробной.

— Давай, нам некогда терять время, полет согласован и лучше не опаздывать. — Достав первое попавшееся платье, он бросил то рядом с Кариной на кровати. — Ты сама справишься? — Уточнил он, оглядывая ее с явным сомнением.

Она совсем не понимала, что он от нее хочет. И, кажется, полностью утратила контроль над развитием ситуации.

— Соболев, я же…

— Если ты опять собралась сказать, что это — невероятно, можешь не повторяться. — Хмыкнул он. — Так мы, точно, опоздаем. Давай, помогу лучше. Снимай халат.

Константин подошел, деловито поднял только что отброшенное им платье и несколько растерянно то осмотрел.

Карина же пораженно, если не ошалело, уставилась на него. Молча. А что без толку спорить, если они друг друга не понимают?

Он ее собирается одевать? Сам? Она как-то с трудом себе это представляла. Раздевали ее мужики с завидной регулярностью. Но вот, чтоб наоборот, такого еще не попадалось. Да и не казался Соболев одним из тех, кто любил играть в «кукол».

В этот момент вернулся его помощник с полным стаканом.

— Вода. — Сообщил он с порога и как-то подозрительно, с не меньшим удивлением, чем сама Карина, посмотрел на Соболева, который крутил платье, явно пытаясь понять, где то расстегивается. — Костя, что ты делаешь? — Наконец, уточнил тот.

— Где тут застежки, Борь? — Не ответив, Константин, видимо, решил просто обратиться за помощью.

Если бы ее сознание не было заторможено таблетками, Карина бы уже, наверное, смеялась, даже несмотря на тяжелую ночь и боль во всем теле. Даже так, ей вдруг, стало очень весело. Или, может, как раз, наоборот, из-за этих таблеток? Она не могла пока понять, раньше ее никто не брался смешить после подобных ночей, не с чем было сравнить.

— А мне, откуда знать?! — Почти испуганно переспросил этот самый Борис.

— У тебя же дочь. — Соболев уставился на помощника едва не с обвинением. — Ты что, ее не одевал ни разу?!

— Ты обалдел, Костя? — Возмутился тот. — Я ее одевал в последний раз лет пятнадцать назад, и уж точно, не в такое платье. — Он ткнул пальцем в очень недешевое, кстати, платье известного в их стране модельера.

На нее они почти не обращали внимания, словно на малое дитя или, и правда, куклу.

Карина не выдержала этого абсурда и сдавленно рассмеялась, удерживая руками ноющие ребра.

— Идите вы… отсюда. — Глотая смех и стон боли, велела она. Забрала стакан с водой. Отпила и поставила на пол. — Я сама оденусь, раз уж вам так приспичило.

Они оба с сомнением посмотрели на нее, как на умалишенную.