Аккорд

Эпилог

James Arthur — Never Let You Go

Тиджей.

Шестнадцать лет спустя.

— Она что, рожает?! Я не готов. Мне всего сорок четыре года. Слышите?! Я не готов стать дедом!

— Милый, и что ты предлагаешь? Засунуть младенца обратно в ее ва..

Морщусь и закрываю Джессике рот ладонью.

— Дьявол, Джесс, не употребляй эти два слова в одном предложении.

Джессика смеется.

— Пап, ты иногда хуже дитя малого, — закатывает глаза наш сын Лео.

Подхожу к нему и указываю на него пальцем.

— Скажи, что не заведешь детей в ближайшие десять лет.

— Какие дети? — вскидывает бровями. — Мне пятнадцать.

Крепко обнимаю его, постукивая по спине.

— Теперь ты мой любимый ребенок.

Лео морщится и отходит от меня подальше, усевшись рядом с Джереми и беременной Дианой.

Шумно выдыхаю и прислоняюсь затылком к холодной стене позади. Когда Джесс рожала Лизи, меня, естественно, не было рядом, а во время родов Лео я был в Китае с группой своего лейбла, так что я тоже не мог полностью прочувствовать это мгновение. А сейчас.. сейчас меня всего трясет. Где-то там, за двойными стеклянными дверьми клиники, вот-вот появится на свет маленький человек. Кажется, что только вчера я держал Лизи на руках, маленькую и такую крошечную. И вот ей уже двадцать три. Когда она успела стать такой взрослой?

— Ну что, уже можно вас поздравить? — визжит бегущая по коридору Эм, прерывая мои мысли. За ней следом идет как всегда хмурый Мэттью с их малышкой Мэри на руках.

— Еще нет, — отвечает Джесс и крепко обнимает Эмили.

Я молча киваю Мэтту, стоящему чуть дальше, чтобы не разбудить спящую Мэри, ведь всем известно главное правило родительства — никогда не будить спящего ребенка. Ни при каких обстоятельствах. Никогда!

— Хочешь кофе? — спрашивает Джереми.

Господи, храни Джереми.

— Да, спасибо. И возьми Джессике какую-нибудь сладкую бурду.

Кивает.

— А где Эбби? — интересуется Эмили.

— Они должны вот-вот прилететь.

Как по заказу в отделении клиники появляются Эбби с Ридом и детьми.

— Все в порядке? — интересуется Эбс, крепко обнимая меня. — Мы прилетели, как смогли.

Эбби с Ридом сейчас живут в Канаде, где занимаются обустройством своего катка. Так что они прыгнули в джетт ее отца и примчались сюда при первой же возможности. Люблю Эбс, ну вы знаете.

— Мужик, выглядишь загруженным, — восклицает Рид.

Придурок. А он прям с обложки журнала сошел?

— Из моей дочери вот-вот вылезет ребенок, мне что тут, с бубном сплясать?

Закатывает глаза.

— Ну, как у нее дела? — восклицает Гаррет, появившийся в дверях комнаты ожидания.

Моя дочь не могла выбрать себе мужа с еще более дебильным именем?

— Пока не родила, — отрезаю я, когда он обнимает мою жену.

И кстати, это тот самый говнюк, что дразнил Лизи за слишком большие губы. Тот самый придурок хоккеист. Теперь они женаты.

Мать вашу, да! Вы не ослышались!

Я не благословлял их союз. Это все Джессика. Сказала, что отрежет мне яйца, если я хоть слово вякну. Забавно, ведь мои яйца давным-давно принадлежат ей.

А вообще, какого дьявола здесь так много хоккеистов? Меня сейчас стошнит от них. Или это от ужаса, учитывая, как орет за дверью Лизи.

— Милый, будь с ним помягче. Он вот-вот станет отцом, — шепчет мне на ухо Джесс, когда я отхожу в другую сторону коридора, нервно меряя его шагами.

— Детка, если ты хочешь, чтобы я стал помягче, то сначала тебе придется хорошенько мне отсосать, — шепчу в ответ я.

Она закатывает глаза.

— Наша дочь рожает, ты же в курсе? Как ты в такой момент можешь думать о сексе?

— У меня стресс. А ты беременна, и твои сиськи слишком потрясающие.

Снова закатывает глаза, а я улыбаюсь.

После рождения Лео у нас долго не получалось завести еще ребенка, но мы не теряли надежды и трахались всегда и везде. А семь месяцев назад Джессика обнаружила, что беременна. И, черт бы меня побрал, как же я счастлив! Нахожу ее губы и шепчу в них:

— Я тебя люблю, Джессика Морган.

Дьявол, как сильно люблю.

Спустя столько лет люблю ее еще сильнее.

Джесс улыбается и шепчет в ответ:

— А я люблю тебя.

Крепко обнимаю ее и вдыхаю сладкий аромат ее волос. Она по-прежнему пахнет ирисками. Вкусно. Сладко. Домом.

Джесси и есть мой дом.

Для меня она как самый цепляющий гитарный рифф, как самая чарующая мелодия, как самый берущий за душу аккорд.

Финальный аккорд истории. Нашей истории.

Длиною в жизнь.