Время любви

Глава 23.3. Олег

Появление высоченной и широкоплечей девицы перед его квартирой ненадолго ставит Олега в тупик. Хотя без проблем ее узнает — больно внешность у однокурсницы Тани примечательная.

Та, кстати, ведет себя уверенно и почти вызывающе. Видно, что девушка привыкла командовать и управлять — сама Таня говорила, что та уже ведет бизнес, пусть и доставшийся ей в качестве подарка. Да, его девочка выдала ему даже эту информацию.

О другой ее подруге — Динаре Алиевой — он тоже наслышал. И даже лично знаком с отцом той, Рахматом Алиевым. Может, не очень близко, но кое-какие общие дела пару раз сталкивали их вместе. Ничего особенного — сплошная рутина. И да, все тот же бизнес.

Но командирский тон малолетки все равно раздражает, хоть та и выглядит старше своих лет. И куда как более уверенной, чем Татьяна Карпова.

Таня.

Танечка.

Его девочка.

Что там говорит это пловчиха?

“Она сегодня твою полюбовницу видела. А это значит — она там поймала что-то и теперь сидит и рыдает!”

О чем это она? Какую полюбовницу?

Злосчастный “Переклин” его как раз не беспокоит. Он и так знает, что у девочки не все в порядке с головой. Понял это и принял, хотя подобное должно быть последним, чего хочется на старости лет.

Поэтому и не идет на поводу взорвавшейся и не в меру взволнованной девушки. Действует спокойно и взвешенно и не собирается мешать, когда та, влетев в спальню Тани, без какого-либо сомнения сдергивает с постели одеяло и кидается на подругу с какими-то грубыми и сумборными воплями, тискает ее и гладит по спутанным волосам.

А сама Таня…

Сама Таня выглядит… удручающе.

Опухшие лицо и нос. Красные белки глаз. Рот распахнут, губы дрожат. Причем, при взгляде на него, начинают дрожать еще сильнее. А еще Таня вся зажимается, пытается уползти, спрятаться за фигурой подруги. И начинает тихонько и истерично всхлипывать.

Это плохо. Очень плохо.

Олег даже несколько теряется.

Ему меньше всего хочется видеть ужас и отвращение на лице Тани. Особенно — обращенные в его сторону.

Да и было бы за что? Что он ей сделал-то?

Ничего.

Сама что-то накрутила. Сама что-то надумала.

А сейчас рыдает, с головой окунувшись в свою истерию. Цепляется за подругу. А его видеть не хочет.

Это… больно?

Как ни странно — да. Больно.

И это обескураживает, конечно.

Заставляет его, зрелого и опытного мужика, сомневаться в собственной состоятельности. И даже взрослости.

Потому что сейчас, видя совершенно дезориентированную девушку, которая с утра была еще улыбчива и нежна, которая доверчиво прижималась к нему и тянулась, чтобы оставить на губах мягкий и чувственный поцелуй, он не мог уловить и отголоски тех чувств и эмоций, к которым привык и на которые подсел, как наркоман на дозу.

Проблему выбора снова решает Света. Глянув на Олега — без злости и обвинения, надо сказать, — она коротко бросает:

— Выйди, Должанский. Я побуду здесь. Все нормально будет.

И он послушался. Он! Взрослый мужик, и послушался соплячку, которая в дочери ему годится.

— И чаю приготовь! — уже вдогонку кричит ему девушка.

Вот же реально командирша!

Но он готов выполнить и это. Лишь бы та действительно смогла успокоить Таню.

А потом он разберется.

Со всем разберется.

И окутает свою девочку таким толстым слоем заботы и ласки, что она напрочь выкинет из своей больной головушки всяческую дурь. Позабудет о неких “полюбовницах”, перестанет мучить и терзать себя почем зря, доверять начнет и, может быть, успокоит наконец-то свою истерзанную душу.

Устроит ей небольшие каникулы — отвезет в дом, будет кормить до отвала и баловать всякими безделицами и нежностями. Из постели выпускать не будет, чтобы любить — долго и с чувством.

А потом можно будет на Мальдивы рвануть. Или в Тайланд. Пусть отогреется и накупается вволю. Он для этого и планы свои переиначит сможет — почему бы, собственно, и нет? Сколько этой жизни? Может, у него второе дыхание открылось благодаря ей. И можно творить всякое.

Лишь бы устаканилось.

Лишь бы доверилась.

Снова.