Бывшие. Мой секрет

Глава 41.1. Полнейшая катастрофа

(POV Рита)

Завершив разговор с Кириллом, я зависаю.

Сижу, застыв в одном положении и слепо пялюсь в воздух перед собой. В голове приглушенный шум, будто в соседней комнате включили фен.

И Апатия. И безысходность.

Но страха нет. Глупо бояться того, что уже случилось.

И раздражения на то, что все так неожиданно, так невовремя открылось, нет тоже.

Потому что "время" для моего признания Диме не наступит никогда.

Не в смысле, никогда не признаюсь, нет, но и подходящего момента буду ждать долго. Его не будет. И, скорее всего, не будет и признания.

Поэтому, может, так и к лучшему.

По крайней мере, больше не придется его обманывать.

"А я считаю, что ты просто ищешь оправдания своему Кириллу", вмешивается язвительный внутренний голос. "Типа он снова ни в чем не виноват. Подставил тебя и слился одну разгребать это д… добро".

Я не спорю с собой — это же тоже глупо.

Я готовлюсь к разговору с Димой. Не придумываю, как оправдаться перед ним, не сочиняю жалостливые небылицы, не собираюсь всю вину сваливать на Потемкина.

Ведь не Кир ему врал. И меня никто не заставлял. Я сама…

И сейчас я сама должна посмотреть в глаза своему мужчине и честно сказать… Что?

Все то, что побудило меня скрыть от него правду? И про то, что сама хотела забыть, кто настоящий отец Евы, и что не хотела, чтобы Дима чувствовал себя уязвимым перед реальным отцом, и что просто струсила.

Я столько раз проговаривала все свои причины про себя, что без труда смогу повторить их вслух.

Без труда ли?

Мышцы ног пронзает сильная боль — от длительного сидения на коленях они затекли. Поднимаюсь и только тогда замечаю, что уже изрядно стемнело, а значит, прошел не один час.

Где же Дима с Евой?

Меня затопляет волной тревожности, но тут же в дверь звонят, и, выдохнув, я лечу открывать.

— Мама? — моему удивлению нет предела, когда, распахнув дверь, вижу ее на пороге.

— Не ожидала? — сухо спрашивает она, и хмурое выражение лица — второй повод мне удивляться.

Ни радостной улыбки, ни приветливости. Она смотрит на меня так, как в детстве, когда уличала меня во вранье. Нет, даже хуже…

При взгляде на нее в памяти всплывает тот единственный раз, когда я видела ее вот такой: осуждающей, разочарованной и даже уязвленной. Обиженной, что я не оправдала надежд.

Это было, когда мне было девять, я без спросу надела ее украшения и вышла в них во двор. Я хвасталась подругам и даже давала примерить всем желающим, пока нас не застукал папа…

Он вежливо поздоровался со всеми, а потом взглядом велел мне идти за ним, и дома они вдвоем устроили мне порку молчанием. Продолжительную и болезненную. Оставляющую глубокие следы.

Зато я отлично усвоила тот урок, запомнила на всю жизнь — и помню до сих пор! — и больше никогда не взяла ничего чужого.

Я благодарна родителям за то показательное наказание. Но сейчас…

Что я сделала? Какой дала повод?..

— Что случилось, мама?

— Это я у тебя хочу спросить, дочь, — поджимает губы в явном недовольстве мной.

Я начинаю злиться. И волноваться.

— Ты можешь без загадок? — срываюсь на повышенный.

— А ты? — резко парирует, и, прежде чем она говорит следующую фразу, я захлебываюсь от внезапной догадки — она знает. — Ты не могла обойтись без того, чтобы обманывать нас с отцом? Скрывать столько лет, что Ева — дочь этого проклятущего Кирилла?!