Бывшие. Мой секрет

Глава 42.1. Тринадцать

Наверное, впервые в жизни я так радуюсь звонку будильника. Он спасает меня, оповещая о том, что бесконечная ночь, наконец, закончилась, и можно больше не пытаться уснуть.

У меня это так и не получилось.

Хотя где-то в три часа ночи я даже выпила снотворное. Но оно не подействовало. Не взяло меня, как не "берет" крепкий алкоголь людей, переживших сильнейший стресс.

Я видела такое.

Мой папа однажды вернулся домой с работы — их автосервис тогда был еще не в салоне, а в одном из боксов гаражного комплекса — очень странным. Непохожим на себя — молчаливым, очень напряженным, дерганым. С двумя бутылками водки в одной руке. Я тогда очень испугалась и притихла тоже — мой папа никогда не пил…

А в тот день он выпил обе бутылки практически залпом, у меня на глазах, но нисколько не опьянел. А вечером рассказывал маме, как едва не умер от отравления угарными газами. Кто-то из коллег оставил заведенной ремонтируемую машину и запер гараж снаружи, не зная, что отец находится внутри. Он уже отключился, когда его вытащили оттуда.

Мое сегодняшнее состояние, видимо, похоже на отравление, потому что мой организм отказывается травиться чем-то еще.

Но и плюсы есть — я больше не плачу.

Выключив звук, тяжело поднимаюсь.

Умываюсь, не глядя на себя в зеркало — легко представляю масштабы бедствия.

Наверняка все последствия бессонной ночи налицо, в смысле, на лице. Но это последнее, что меня в данный момент волнует.

Волосы сушу тоже вслепую — кошмаров наяву мне на сегодня хватило. Утюжок для выпрямления моих волнистых от природы локонов игнорирую — ими общую картину не исправить, так стоит ли возиться? Да и желания нет.

По этой же причине отменяю макияж и, нацепив улыбку, иду будить Еву.

— Мама, ты какая-то другая сегодня, — осторожно спрашивает моя девочка, когда я ставлю перед ней традиционный утренний стакан с молоком.

Без перекуса из молока с печеньем она в садик ехать категорически отказывается. Каша ведь может быть невкусной, а значит, она останется голодной. Этот аргумент парировать трудно, поэтому мы с Димой внимательно следим, чтобы наутро у нас непременно был этот обязательный набор.

С Димой…

Дима больше не хочет ни за чем следить со мной.

Сглатываю подступивший к горлу комок.

— Проспала просто, — вру дочери, потому что сказать ей правду сейчас просто не могу!

Ну как я скажу ей все?

А сказать не все не получится.

Если рассказать про Диму, что я его обидела и он ушел от нас, она, конечно же, спросит почему. И придется рассказать про Кирилла, или соврать. Но если все равно врать, то почему не сразу?

Это проще. И главное — безболезненно.

Для нас обеих.

— Доедай печенье.

— В машине доем, — берет из пачки еще одну, запасную.

Улыбаюсь — хорошо хоть она у меня не меняется.

В коридоре, застегивая сандалии, она вдруг застывает. Хмурится.

— А Дима где?

— Он уехал в офис пораньше, — сочиняю на ходу, отвернувшись — лгать в глаза тяжело.

— Ммм…

Из подъезда Ева выскакивает первая. Я ловлю почти закрывшуюся за ней дверь, когда слышу ее радостное:

— Привет! А ты почему не в офисе?