Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений

— Хочу. — Карина встала и прошла мимо него в гардероб. — Я не ужинала.

Он прищурился и проследил за ее обнаженной спиной, радуясь тому, что брюки достаточно свободные.

— А вечером ты другое говорила.

— Соврала. — Донеслось до него. — Не могла же я тебя объедать, бедного, оголодавшего. Вы, мужчины, куда хуже голод переносите. Нервничаете, злитесь.

Карина появилась на пороге в халате. Едва ли не точной копией того, что был у нее в Киеве, только этот оказался какого-то зеленого оттенка, в темноте было сложно разобрать точно. Она посмотрела на него с каким-то сомнением, держа в руках концы пояса. После чего, с усмешкой, завязала тот крепким узлом на талии.

Костя усмехнулся.

— Не переживай, одного мне достаточно, на этот пояс — не претендую. — Он подмигнул.

А сам пытался разобраться, что значило ее поведение. Сейчас Карина впервые за все время своего пребывания в этом доме надела нечто, откровенно сексуальное. Ткань скользила и шуршала, обволакивая ее тело, заставляя его сомневаться, что желание наесться в данный момент для него первоочередное.

Что это? Очередное испытание для него? Ее попытка отстраниться, отступление со стороны Карины? Или, наоборот, хороший признак?

Эх, кто б объяснил? Валентину, снова, звонить некогда. Ну и, ладно, и сами не лыком шиты. Разберется.

— Идем? — Она легко прошла мимо него и остановилась в дверях комнаты.

— Идем. — Таким же тоном согласился Костя, отправившись следом.

В эту минуту в поведении Карины не было ни капли неуверенности или сомнения, которых в избытке хватало пару часов назад. Она вела себя так же, как до этого вечера, заставляя его мозг лихорадочно просчитывать варианты и возможные причины.

Так, в тишине, обойдя охранника, сейчас дежурившего в холле, судя по свету, они добрались до кухни. Решив не включать освещение, он в потемках добрался до холодильника. Куда и залез, по полному праву считая себя хозяином дома, и без всякого стеснения принялся инспектировать полки. Попутно жуя первое, что попадалось под руку. Уж очень он был голоден. Это оказался кусок какого-то мясного рулета.

Карина за его спиной фыркнула и, одарив выразительным взглядом, оттолкнула Костю от разграбливаемого холодильника.

— Фил нас убьет, если узнает, что мы поленились взять тарелки и таскали ужин… или завтрак с полок. — Иронично заметила она.

— Во-первых, это еще надо посмотреть, кто-кого, — он запхал в рот последний кусочек законной, но такой маленькой «добычи». — И, во-вторых, уволю к чертовой матери, если попробует хоть слово сказать! Я ужасно голодный! — Испытывая блаженство от ощущения еды во рту, невнятно проворчал Костя.

А она, таки права, он сразу ощутил себя добрее. Но ухваченного куска, определенно, было мало, чтобы наесться, а путь к источнику пропитания оказался отрезан.

— Не настолько, чтобы не потерпеть еще две минуты. Уж поверь, я в этом разбираюсь. — Карина хмыкнула.

И его назад не пустила. Достав какие-то пластиковые контейнеры, она закрыла холодильник. Из ближайшего шкафчика были извлечены тарелки и, буквально за две минуты, Карина умудрилась сервировать очень даже приличный ужин. Или завтрак, как она верно отметила.

— Не сложно, правда? — К его удивлению, Карина довольно изящно уселась на разделочный стол, стоящий в центре кухни.

Он решил не спорить и взял свою порцию, оперся спиной на этот самый стол так, чтобы касаться ее бедра. В конце концов, держать дистанцию теперь — было бы просто глупо. Какое-то время они молча ели. Оба, в самом деле, оказались очень голодны.

Карина, похоже, наелась первой. Отставив тарелку в сторону, она отвернулась, словно бы смотрела в окно. Что ей там было видно, он не спрашивал. Да и, вообще, пока не был уверен, что готов поддерживать беседу, все еще не наевшись.

Еще минут пять прошло в полной тишине. А потом он ощутил, как ее рука коснулась его плеч, прошлась по ним, поглаживая кожу, легонько царапая затылок ногтями. И, вслед за первым касанием пальцев, его плеч коснулись ее губы.

Стараясь не поперхнуться, Костя аккуратно отставил тарелку. Прикосновение Карины, как и все ее поведение сейчас, были очень даже уверенными. Она точно знала, что делает, и зачем. А вот он ее цель пока понять не мог. И не прочь был бы выяснить побыстрее, пока еще мог соображать. Потому как, удовлетворив голод, и ощутив ее ласку, Костя мог поклясться, что спать уже, как-то, совсем расхотелось.

Развернувшись, он перехватил ее руку в области запястья и легко коснулся губами ладони.

— Что ты делаешь? — Спокойно, насколько мог в этом состоянии, уточнил он, глядя ей в глаза.

Карина усмехнулась и, не забирая руку, немного подвинулась. Обхватила его ногами за талию.

— Похоже, я теряю квалификацию, если тебе приходится спрашивать. — Иронично заметила она, и наклонилась.

Теперь ее губы скользили и ласкали его шею и грудь.

Костя судорожно втянул в себя воздух и негромко выругался, поняв, что отпустил ее руку и сам уже загреб полные пригоршни волос Карины, словно старался прижать эти полные, чувственные губы еще плотнее к своему телу. Черт! Видит Бог, она вроде и не делала ничего особенного. Любая другая, навряд ли, вызвала бы хоть мимолетный отклик его тела подобными безыскусными ласками. А Карина уже взорвала ему всякий контроль и мозг. Он понятия не имел, как она касалась и какие именно точки находила на его коже и теле, но Соболев прекрасно ощущал, что она явно скромничает. Карина не потеряла ни капли своей квалификации.

— Не думаю, что нам стоит продолжать. — Просипел он, стараясь удержать воздух в легких.

Что было непросто. Как и думать, стоя между ее обнаженных бедер. Полы халата распахнулись, представив его жадным глазам ее живот, с маленькой, темнеющей впадинкой пупка, и стройные ноги. Да и верхняя часть халата держалась на честном слове. Да, ладно, кажется, просто зацепившись за острые, набухшие соски Карины. И все это здесь, в миллиметрах от него, от его рук, языка, кожи…

Сомнительно, чтобы какой-то мужчина мог спокойно отреагировать на такую картину.

— Ты меня хочешь. — Не спросила, а утвердительно заметила она, не отрывая губ от его ключицы, покусывая и лаская ту. — Или тебе нужна только неуверенная, сомневающаяся в себе девушка? Такую меня ты держать и целовать не хочешь? Я, ведь, не только Даша. Давно уже не она, Костя. Или мне для тебя ее играть?

Ладонь Карины уже пробралась мимо пояса спортивных брюк и дразняще, легко, сжала его напряженную плоть. Отпустила. Порхнула пальцами от самого кончика, до основания возбужденного члена.

— Я — Карина. И я та, кто есть, я…

«Господи, даруй ему хоть немного выдержки!»

Не уверенный, что его молитва услышана, Костя нежно потянул ее волосы, перепутавшиеся в своих пальцах, и жадно впился во влажный рот, не дав договорить. Так, словно и не ласкал ее час назад. Будто и не пробовал еще того удовольствия что дарило ее тело.

Она была совершенно неправа и права в то же время — он безумно, до чертиков хотел ее. Как Дашу, как Карину. Как свою женщину, просто-напросто. И никакая просторность брюк не могла скрыть этого. Но дело-то было не в этом. Как и не в том, о чем она тут себе надумала.

— Да, я хочу тебя. — Не таясь, признал Соболев и с трудом оторвался от ее губ. — И никак не делю тебя на части, или составляющие.

Наклонившись, он заставил ее откинуться, упереться руками в стол, позади себя. Поймал глазами напряженный и внимательный взгляд Карины.

Опять она боится. Опять не верит. «Наша песня хороша…»

Ну и, ничего. И пойдем по-новой. В принципе, понять ее недоверие он мог. Люди его круга, не то, чтоб часто, предлагали подобный уровень отношений таким женщинам, тут сомнения Карины очень даже оправданны. Только ему на это плевать.

Отпустив себя на какую-то долю времени, Костя с алчностью припал к ее груди, целуя и посасывая напряженные вершины сосков. Стянул ее халат так, что Карина не могла поднять руки. Но эта чертовка не растерялась, и заменила пальцы руки, стопами, умудрившись стянуть одной ногой его штаны. Нет, определенно, она зря волновалась по поводу своей квалификации.

— Ты мне вся нужна. Без остатка. — Прохрипел он, уткнувшись своим лбом в ее. — Вопрос в другом, моя хорошая, хочешь ли ты сейчас меня? Или делаешь то, что считаешь должным, исходя из своего опыта?

Ее глаза, находящиеся к его так близко, что немного сливались, удивленно распахнулись. Но она молчала. Что ж, где-то так он и подумал.

Эх, стоит ведь, посреди кухни со спущенными брюками, почти уложив на стол любимую женщину. Пульс грохочет в ушах, как автоматная очередь. И ее очень теплые ступни, хоть и замерли, но все еще не отпустили его… «вздыбленную мужскую гордость». А надо как-то отстраниться и сделав невозмутимый вид, продолжить жевать.

Со всеми этими ее проверками надо не железную, а какую-то железобетонную волю иметь.

Медленно вдохнув, Костя начал отстраняться. Сцепил зубы, ощущая, как легонько шевельнулись пальцы ее ног. Твою ж…

— Очень. — Тихо произнесла она.

И полностью улеглась на стол, умудрившись одним движением руки развязать пояс халата.

— Что «очень»? — Чувствуя себя дураком, у которого мозг отказался соображать в виду обескровливания, переспросил Костя.

— Я очень хочу тебя сейчас, Костя. — Медленно улыбнувшись, очень внятно повторила Карина.

Взяла его руку и положила на свою грудь. Слева, позволяя почувствовать, как частит ее собственное сердце.

Еще секунду или две он стоял неподвижно. Одним взглядом как-то охватив всю ее, всю картину целиком. Карину в распахнутом халате перед ним, на кухонном разделочном столе, с водопадом темных волос, рассыпавшихся по дереву, частично падающих в раковину. Ее грудь, полную, «настоящую», как она как-то с гордостью ему заявляла. С призывно торчащими сосками. Плоский живот и стройные ноги, продолжающие мучить и доводить его до грани какими-то легкими и незаметными движениями.

И понял, что все.

Он не сдержится. И опять пошлет свой распрекрасный план до фени. Эта женщина, не важно, Карина, Даша — была его слабостью. И жаждой.

— Вот теперь нас Фил точно убьет. — Почему-то заметил он, начина ухмыляться. — Сто процентов поймет, чем мы тут «оскверняли» его кухню.

Его руки ухватились за ее раскинутые бедра, рванули на себя. Костя вжался во влажное лоно напряженной плотью. Прижался ртом к ее улыбающимся губам. И все повторилось.

Не было сил сдерживаться. Не помешали им ни посыпавшиеся на пол тарелки, разлетевшиеся на части, ни твердая поверхность стола. Руки скользили по враз вспотевшей от этого жара коже, губы слизывали соленые капли, и снова впивались в рот. А Костя прижимал ее к себе все крепче, все глубже погружался, опять забыв о размеренности и контроле. И руки Карины путались в его волосах, прижимали его губы к ее лицу, к ее губам все сильнее. Ее тихие стоны и судорожное дыхание кружило ему голову, заставляя забывать обо всем вокруг и жадно хватать ртом воздух, отчего-то ставший разреженным.

И потом, когда они, отчаянно задыхаясь, приходили в себя, а Костя в очередной раз мысленно подсчитывал на спине царапины, Карина вдруг засмеялась. Попыталась остановиться, тыкаясь лицом ему в грудь, зажимала себе рот, прижимаясь губами к его лицу. И все равно хихикала.