Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений

— Кто бы мог подумать, что ты такая соня? — Иронично усмехнулся он, ничем не выдав своего восторга и триумфа.

Карины состроила гримаску и, зевнув, отвернулась. Кажется, она собиралась продолжить свое увлекательное занятие. Ну, уж нет, у Соболева были другие планы на вечер. Поужинать, например. И нормально, полноценно, так сказать, для разнообразия. Он подвинулся ближе и, обхватив ее рукой за талию, прижал Карину к себе. Устроился подбородком в изгибе между плечом и шеей, и принялся щекотать нежную кожу носом.

Она попыталась вывернуться, но он не позволил. Карина возмущенно фыркнула.

— Слушай, Соболев, в твоем доме я никак не могу выспаться. — Сонно и немного сердито возмутилась она.

— Б-е-е-да. — С наигранным сочувствием согласился Костя. — А я вот, в последнее время, никак наесться не могу. — Поделился он с ней своим «горем».

Потянулся так, что кости затрещали и, перегнувшись через край кровати, взял одно печенье.

Карина обернулась и ехидно посмотрела на него.

— А ночью ты, значит, не наелся? — Приподняла она бровь. Снова повернулась к нему всем телом.

Он усмехнулся.

— Так то, когда было. — Соболев сжевал еще одно печенье.

Карина подняла свои брови еще выше. В ее глазах ему почудилась некая насмешка. И, как показалось Косте, он знал, на счет чего ту отнести.

— Что, никаких замечаний по поводу еды в постели? — Усмехнулся он. И взял в рот еще одно.

— Почему? — Улыбнулась Карина. Откинула одеяла и, как была, оказывается, совершенно обнаженная, вдруг уселась поверх его бедер. — Дай мне.

Она наклонилась, уперев руки в его плечи, и откусила большую часть печенья, которое он держал губами, шаловливо пробежав язычком по его рту.

— Эй, твоя порция на кухне, под бдительным оком Фила.

Притворно возмутился Костя, ощутив, как тело окатило возбуждением. Которое, словно горячей, жгучей волной прошлось по каждой мышце. Словно и не устал он, и не вымотался за сегодня.

— Ты не поделишься с голодной женщиной? — Насмешливо уточнила Карина, прожевав украденное лакомство.

— Не планировал. Ты же спать хотела. — Костя насмешливо приподнял уголок губ.

— Сам виноват, разбудил. — Ее пальцы, кстати, уже распускали его галстук.

Соболев выгнул бровь и попытался достать еще одно печенье.

Она покачала головой и чуть надавила ему на плечо. Не пуская. Грудь Карины нависла над его губами. Черт. От такого приглашения было очень сложно отказаться. Да, и зачем?

— Тебя не учили, что нельзя есть в кровати, Костя? — Улыбка Карины четко показывала, что она точно знает, в каком именно он уже состоянии. Впрочем, что гадать, ее бедра располагались как раз на его возбужденных чреслах. — И ложиться в нее в рабочей одежде, кстати? — Одной рукой она продолжала освобождать его от той самой одежды, расстегивая пуговицы рубашки.

— Нет. — Он покачал головой, наслаждаясь прикосновением ее кожи к своему лицу. И ухватил один из острых сосков губами. — Огромный и непозволительный пробел в моем образовании. Боюсь, неисправимый. — Невнятно пробормотал он, дразня ее плоть языком. — Но ты можешь попробовать повлиять на это.

Карина выгнулась, словно позволяя ему себя ласкать.

— Спорим, у меня выйдет тебя перевоспитать? — Ее руки, распахнув полы его сорочки, уже расстегивали пряжку ремня.

— Между прочим, я велел накрывать ужин. — Хрипло заметил Костя, обхватив ее талию ладонями, чтобы крепче прижать голую попку к своим бедрам.

— Фил умный. Догадается не расставлять блюда, пока мы не спустимся.

Карина наклонилась, чтобы снова коснуться его губ своими, лишив Соболева возможности ласкать ее грудь. А потом как-то незаметно повела бедрами, поджала ноги и — его плоть, уже освобожденная от всякой одежды, приспущенной куда-то на бедра, оказалась зажата между ее ягодицами и голенями.

Ох!

Он выдохнул проклятие. И усмехнулся, когда она, с веселым вызовом заглянув в его глаза, легонько шевельнулась.

— Веришь или нет. — Сипло протянул Костя. — Но я, серьезно, поднялся только за тем, чтобы позвать тебя на ужин.

— Ничего, мы не будем задерживаться. — Пообещала Карина ему в губы.

И его, если честно, чертовски радовало, что не у него одного дыхание тяжелое и прерывистое. Да и грудь Карины вздымалась так часто, что сомнений в ее возбуждении не возникало.

— Ну, если ты обещаешь… — Протянул Костя и, сильнее сжав ее талию, резко приподнял Карину, переходя от слов, к действию.

— Слушай, а зачем тебе балкон в спальне?

Костя вышел из гардероба, натягивая футболку через голову. Костюм и рубашка продолжали валяться на полу, вместе с галстуком и носками. Карина стояла на коленях у кровати и заглядывала под ту.

Просто услада для зрения.

Кажется, она там искала пояс своего халата. А тот, Костя хорошо видел, лежал с другой стороны. Впрочем, при таком положении Карины, его глаза не могли задержаться еще на каком-то объекте достаточно долго для идентификации. Они, кстати, и правда, не задержались. Так что, был шанс, что еда еще не успела остыть. И да, она опять стонала от удовольствия. И он точно знал, что это не было притворством. Это грело его мужское самолюбие.

А значит, можно, и правда, со спокойной совестью, идти ужинать.

Карина подняла голову и одарила его насмешливым взглядом. Сложно было понять, довольна она или нет, тем, что он добрался до ее рисунков.

— Мне — ни к чему. Но ты же куришь.

— Ага, значит, в комнате курить уже нельзя. Теперь на балкон выходить надо. — Он поднял пояс с пола и протянул ей.

При этом, смотрел Костя не менее насмешливо, чем сама Карина.

— Ну, что ты? — Взяв ленту из его рук, Карина грациозно поднялась. — Кто я такая, чтобы что-то запрещать тебе, в твоем же доме? Это так, проекты, от нечего делать…

— Ну, почему же? Я вот, понял, что ложиться в постель с едой и в костюме — нельзя. Еще пару сотен повторений и, может, запомню. — Подмигнул он ей.

— У тебя такие проблемы с памятью? — Карина пошла к двери. — Бедный. Как же ты работаешь? — Откровенно насмехаясь, спросила она.

— С трудом. — Поддержал Костя, идя следом. — Если бы не помощники, давно бы по миру пошел.

Она рассмеялась. Он довольно улыбнулся.

— Ладно, — Вернулся Костя к теме балкона. — Только, единственное, добавь к эскизу навес. Пусть будет открытым, но с навесом. Знаешь, такой, полосатый можно. Или однотонный, не существенно, в общем. Главное, общая идея, как у французов. Можно еще и цветы там расположить. Будешь по утрам там кофе пить, пока я курю. Ты была во Франции, понимаешь, о чем я? — Тут же добавил он, сбивая ее с толку и не позволяя сосредотачиваться на значении его требования.

— Была. — Карина уже не смеялась. — Правда, на балконы смотреть, времени не было. Как и на другие достопримечательности. Разве что, на обстановку номеров отелей. Да на Эйфелеву башню. Ее, практически, из окон всех дорогих номеров видно. — С вызовом заметила она, застыв на последней ступени лестницы.

Ага, похоже, все же поверила в плохое качество его памяти. Девочка, девочка. Все он помнит. Только, кому какая разница?

— Значит, проведем для тебя экскурсию по глубинке Франции весной. — Пожал он плечами. — Дизайнер же должен познавать все свои знания и на практике, а не только в теории. — Обхватив талию Карины рукой, он потянул ее в сторону столовой.

— Костя…

— На время перестройки тут, придется, конечно, перебраться в отель. Не люблю жить в ремонте. — Соболев скривился, не позволив ей вмешаться и прервать его. — Думаю, если правильно поставить задачу перед людьми, за месяц они справятся со всеми твоими идеями. А может и быстрее. Надо будет со Шлепко поговорить. В общем, наш отель через десять дней откроем, и ремонт тут, как раз, начнем. — Решил он, отодвинув для нее стул.

Фил суетился, накрывая на стол. Карина не ошиблась, парень верно рассчитал время.

— Ты собирался перестраивать дом? — Она, похоже, не собиралась облегчать ему задачу и просто верить тому, что Костя говорит.

— Нет. — Честно признал он, приступая к еде. — Мне, как-то, все равно было, что тут.

— Тогда, с какой радости, ты решил перестроить его сейчас по моим эскизам, нарисованным от «нечего делать»? — Едва ли не с сердитой претензией уточнила Карина.

— Они мне понравились. — Константин пожал плечами. — Очень. Ты, и правда, прекрасно поняла, что мне подходит и надо. Нам надо. — Добавил он, твердо посмотрев в ее глаза.

Она отложила вилку и открыла рот, похоже, собираясь опять возражать.

— Не надо. — Он улыбнулся и покачал головой. — Ты же умная женщина, хорошая моя. Не надо спорить с тем, что есть, и что неизбежно. — Он отсалютовал ей бокалом.

Она долго смотрела на него. Но не спорила. Уже что-то. После молча вернулась к своему ужину и, как показалось Косте, о чем-то напряженно думала. Знать бы еще о чем, насколько стало бы проще.