Amarie

Он тихо подошел сзади, рассчитывая на эффект неожиданности и позвал ее.

Девушка резко обернулась и практически нос к носу оказалась перед Каганом. Но когда он прикоснулся к ее подбородку, чтобы приподнять ее лицо, то почувствовал холодный укол клинка, упиравшегося ему в челюсть.

– О-оу… – выдавил он, осторожно отстраняясь.

Хели молча буравила его взглядом глаз, ставшими в темноте насыщенно-синими.

– Я позволю прикасаться к себе ради церемониала, – холодно сказала она. – На большее не рассчитывайте.

Каган обезоруживающе поднял руки.

– По крайней мере, я буду спокоен, что никто не сможет посягнуть на ваше… целомудрие, – нашелся он, отходя назад.

Посмотрев на нее долгим взглядом, Каган развернулся и молча ушел.

Хели оцепенело села на скамью, положив маленький клинок на колени. Каган хотел поцеловать ее, это точно. Так почему она отказала?

Она бросила тоскливый взгляд на гудящий и светящийся дворец. Отказала от неожиданности. Впрочем, она в любом случае не была готова к такому. Хотела?.. Немного. Была ли готова?.. Нет, совершенно точно нет.

А что, если он попытается сделать это снова? Хели вспыхнула при этой мысли. Она откинулась на спинку скамьи и почувствовала, как в голову впиваются шпильки, которыми закололи волосы. Разозлившись, Хели начала яростно выдергивать их из волос и бросать на землю. Затем гордо встряхнула свою роскошную копну отросших волос, которые рассыпались по плечам.

Каган увидел мерцание золота на волосах, сидя на крыше белой беседки, увитой цветами. Его силуэт полностью сливался с черным, безлунным небом, так что в своем темном костюме он не рисковал быть обнаруженным в столь экзотичном для придворного месте.

Он не хотел оставлять ее здесь одну, где бродят хмельные придворные, за которыми станется пристать к юной и красивой принцессе. А принцесса тем временем, задрав ноги на скамью, преспокойно улеглась на ней. Каган в шоке уставился на эту картину. Она в своем уме? Нашла место для сна!

В две секунды он оказался на земле и широким, решительным шагом направился к задремавшей Хели. Поначалу он хотел беспардонно поднять ее, так как сердился на девушку, но, когда он приблизился, решимость исчезла.

– Хели, – позвал он. Только Каган называл ее так, как ей нравилось, для всех прочих она была только Архелией, ибо сокращение королевского имени считалось фамильярностью и порой даже члены королевской семьи называли друг друга полным именем.

Она открыла глаза и удивленно посмотрела на него. Зачем он вернулся?

– Если ты хочешь спать, я провожу тебя в покои. Здесь нельзя спать, скажу даже больше – это непростительное легкомыслие.

– Не хочу никуда идти, – Хели сложила руки на груди и снова закрыла глаза. Ей нравилось быть здесь, в тишине, прохладе, нежно пахнущей цветущими деревьями.

Каган попытался было сдержать взрыв эмоций, но у него не получилось.

– Ты не будешь лежать здесь, словно какая-то пьянь, которая недавно раздвигала ноги перед такими же пьяными кавалерами! – вскипел он и, схватив ее за руку, сдернул девушку со скамьи. – Хочешь быть королевой, так веди себя соответствующе! Прошлой свободы больше не будет! – он злобно потащил упирающуюся Хели к левому крылу замка, где находилась ее спальня. Он старался миновать широкие тропинки, на которых могли бы встретиться люди.

В знак протеста Хели впилась ногтями свободной руки в ладонь Кагана, не переставая тихо ругаться. Тихо для того, чтобы ее не услышали приблудившиеся парочки, мелькающие на соседних тропинках за деревьями. Врожденная гордость была уязвлена тем, что ее, как скот тащат на вытянутой руке в покои, но при этом ее вполне устраивало то, что она сумела снова спровоцировать Кагана. Злость сочеталась с чувством удовлетворения от того, что она снова привлекла его внимание. Пусть и таким способом.

Они молча шагали к замку, где их встретили безмолвные слуги, которых Каган отослал раздраженным движением руки. В коридорах замка приглушенно горели светильники, создавая таинственный полумрак, которым наверняка давно воспользовались особо разнузданные придворные, попрятавшись по закоулкам огромного дворца.

Каган, не оборачиваясь, тащил Хели за руку. Он знал, что если сейчас заглянет в ее глаза, то сорвется, не удержится и бог знает, что натворит. Однако предстояло распрощаться с ней у дверей в покои, и теперь он мучительно пытался придумать, как избавить себя от этого испытания.

Рассерженная Архелия пыхтела позади, иногда делая попытку вырвать руку из цепкой хватки Кагана, но в целом вела себя достаточно тихо, чтобы не привлекать ненужного внимания. Страшно было представить, какие слухи пойдут о ней после того, как люди увидят, что он тащит ее в спальню.

– Я еще припомню тебе это, – тихо процедила она сквозь зубы.

– Не сомневаюсь, – сказал Каган, не оборачиваясь.

Несмотря на то, что впереди маячили резные двери в комнаты Архелии, до прощания было еще далеко – Каган понял это, когда Хели попросту встала столбом посреди коридора, из-за чего почти упала, запутавшись в своих юбках, когда он дернул ее за руку.

На самом деле Архелии было все равно, куда ее тащат, ее устраивал сам факт сопротивления Кагану, из-за чего он распалялся еще больше. Ей и в голову не приходило насколько далеко это может зайти. Она почти два месяца не видела его и теперь собиралась сполна получить его внимание. И если ей и не приходило в голову то, насколько далеко могут зайти подобные выходки, то Каган довольно отчетливо представлял это.

– Только не это, – выдохнул он, вынужденный обернуться к ней. Его броня давала трещину.

Подхватывая девушку, он старался не смотреть на ее лицо, пылающее негодованием. Ему требовалось немедленно запереть ее как можно дальше, за как можно более толстыми дверями, иначе, как он знал – не его одного она сможет довести до такого состояния.

– Ты хоть представляешь, что тебя ждет?! – не выдержав, заорала Хели, которую Каган перебросил через плечо. Она принялась колотить его по спине кулачками, одновременно дрыгая ногами так, что голова Кагана едва не оказалась под юбкой. Но он лишь одной рукой покрепче перехватил ноги, с которой слетели обе туфли, а второй попытался выпутаться из многослойной материи юбки. Не теряя ни секунды, он ринулся к спасительным дверям, однако переступая порог, подумал, что не может бросить ее прямо на пол, а спокойно опустить не удастся. Тогда он бросился искать, собственно, спальню, на кровать которой он мог бросить Хели без риска, что она встретится затылком с ее спинкой, как это было бы в случае, если б он опустил ее на кушетку.

Выругавшись на слуг из-за полумрака, единственным огоньком в котором был лишь ночник у кровати, Каган наконец достиг огромной кровати, куда без предисловий сбросил свой беснующийся груз. Однако Архелия, почувствовав падение, мертвой хваткой вцепилась в камзол Кагана, и они рухнули вместе. Каган уткнулся лицом в корсет Хели и юбки девушки окончательно накрыли его с головой. Проклиная портных, Каган выбирался из слоев ткани, попутно получив несколько ударов ногой в район живота. Понимая, что Хели сейчас оставит ему несколько памятных синяков, он придавил ее ноги к кровати, раздумывая, как бы ретироваться, не получив удар коленом в челюсть. Решив сделать это внезапно, он вскинул голову и отскочил, а Хели, напротив, обессилено откинулась на подушки… зажимая лицо обеими руками. Каган успел сделать только шаг к дверям, как услышал придавленный стон Архелии.

– Что такое? – он развернулся и увидел, что она свернулась калачиком спиной к нему. Вся решимость сбежать испарилась, оставив место острому беспокойству. Что он сделал?

– Хели, – он обошел кровать, чтобы увидеть ее лицо.

– Ты сломал мне нос, – простонала та, держась за лицо обеими руками. – Своей твердолобой головой!

– Не может быть, – ошарашено ответил он, садясь на кровати и протягивая к ней руку. – Дай посмотрю.

– Пошел прочь, грубая скотина, – Хели, всхлипывая, перевернулась на спину, по-прежнему зажимая лицо.

– Крови нет, – констатировал Каган, приглядевшись. – Дай же посмотреть, – он забрался на кровать и попытался разжать руки девушки. – Ты успокоишься, или нет?! – прорычал он от напряжения, когда вполне невинная просьба оценить рану переросла в партерную борьбу. В итоге ему удалось оторвать руки Хели от ее лица. Вынужденный прижать руки девушки к кровати, Каган склонился над ее лицом. – Крови нет, нос не свернут, все в полном… – и тут он заглянул в ее широко распахнутые, горящие глаза.

Очевиднее разве что было попросить его об этом вслух. Поняв, что пути назад уже нет, он прикоснулся губами к губам Архелии. Мягкий, нежный, осторожный, первый поцелуй не вызвал у Хели протеста, хоть Каган и на всякий случай удерживал ее руки. Одним богам известно, какую силу воли он проявил, тут же не набросившись на Хели. Эти благословенные секунды, которые он вымаливал у небес, превратились в вечность. Позабыв обо всем, он нежно целовал ее, чувствуя, что она идет ему навстречу. Впервые она не сопротивлялась, впервые стала покорной, теперь он знал, что она способна на нежность, способна на чувства, которые поглотили их. Тогда он осмелел и, отпустив руку девушки, прикоснулся к тонкой шее, почувствовав бешеное биение пульса. Если так пойдет и дальше, то одни боги знают, как далеко они зайдут. И Каган, получив позволение, собирался продолжить.

Звонкая пощечина расколола таинственную тишину, которая окутала их за эти несколько секунд. Каган отскочил от Архелии, которая со всей дури влепила ему ладонью.

Предательство

– Ты сделаешь это, мальчик, – произнес Ахал, глядя в овитое плющом окно. Ему не нужно было оборачиваться и смотреть на выражение лица Кагана. Он и без того знал, что чувствует сейчас этот юноша. – Это приказ твоего царя. Сегодня же. У розового фонтана. Ты ведь знаешь, где он?

Каган молча кивнул, не задумываясь о том, что Ахал его не видит. Впрочем, тому и не нужен был ответ.

В следующие дни Каган будто скрывался от Хели. Она бегала по всему замку, а за ней бегала целая свита дворцовых прихлебателей, надеявшихся заполучить кроху внимания юной принцессы. Все эти слащавые, навязчивые физиономии опостылели ей и с каждым днем она начинала злиться все больше. Каган не появлялся, а Архелия целыми корзинами получала какие-то глупые приглашения на игры в мяч, скачки, пикники, балы. Согласно этикету, в случае отказа она должна была лично написать ответ и эти долгие нудные часы унылой писанины выводили ее из себя еще больше. В один из таких вечеров она просто швырнула новую корзину с ворохом писем в камин, чем едва не вызвала пожар, когда горящие письма разлетелись по шкуре белого тигра, лежащей перед камином.

– Он опять пропал, мерзавец! – вопила Хели, топча нежные цветы, целыми пачками присылаемыми поклонниками. – Поцеловал и пропал!!!

В такие моменты горничные старались слиться с мебелью, ибо Архелия вполне могла начать бросаться предметами.

– Где все эти обещанные принцы и принцессы?! Где этот ваш Ахал?! Все, что я здесь вижу – это толпы надушенных идиотов и идиоток! – превратив в пыль нежные бутоны цветов, Хели упала в кресло и глубоко вздохнула. – Скука смертная.