Шарнирные куклы. Мир под стеклом

И всё же как иронично! Страшные лесные волки, которым чего только не приписывали расчётливые, лицемерные островитяне, даже не были убийцами. Девушка вспомнила слова Альберта Виламара, (который, между прочим, приходился ей родным дядей — как бы то ни было, он, по-видимому, мог лишь красиво рассуждать) его предположения относительно местных смертей. Да, по всей видимости господин дворецкий и Джанет Блейн были единственными, кто по-настоящему погиб в Туманном Утёсе за последнее время. Не возникало сомнений в том, что их терзала какая-то тайна — которая, наверняка, касалась не кого иного, как «Патриции Мэри Лайсвеш» — и ради того, чтобы её сохранить, эти люди не остановились даже перед тем, чтобы принять смертельную дозу мортиса.

Но главный вопрос, пожалуй, даже не в том, как они умерли или же по какой причине, а кто пытался добраться до них, до их тайных знаний? И зачем? Кто же скрывается под маской умелого импровизатора, который «убивает» людей, чтобы потом использовать их для своих собственных целей? А, может быть, их несколько? Для чего крадут кукол? Чтобы запугать свою будущую «жертву»? Или дать «задание» ручным волкам?

Ей тоже подбросили куклу — тем не менее девушка почему-то не сомневалась в том, что кто бы это не сделал, он руководствовался исключительно добрыми побуждениями. Шарнирная кукла — её миниатюрная копия — была очередным напоминанием, безмолвным свидетельством её связи с Туманным Утёсом.

И всё же, если отбросить все страхи и сомнения, то как же так получилось? Девушка наморщила лоб, отчаянно пытаясь вспомнить — она чувствовала себя как человек под толщей воды. Конечно, теперь она помнила что-то, но до сих пор не могла разобраться в причинах, по вине которых произошли все эти события.

Когда ей исполнилось шестнадцать, некоторые островитяне решили от неё избавиться. И им это удалось — почти. Каково же, наверное, было их удивление, когда она вернулась на остров в качестве столичного служебника! Девушка рассмеялась тихим, слегка истеричным смехом, представив себе их мрачные, изумлённые лица.

Но что же она сама чувствовала по этому поводу? Признаться, она не смогла бы с полной уверенностью ответить на этот вопрос. Всё это было, пожалуй, слишком сложно и запутано.

Неожиданно она заметила боковым зрением какую-то тень, притаившуюся за одним из надгробий. Девушка обернулась и встретилась взглядом с огромными жёлтыми глазами.

— Цербер, — шепнула она едва слышно. — Ты помнишь меня?

Чёрный волк навострил уши и сделал несколько осторожных, выверенных шагов в её сторону. В выражении его янтарных глаз — если только волчьи глаза действительно способны передавать какое-то выражение — появилось понимание и сдержанная радость. Она не сомневалась в том, что он понял её слова. Девушка закусила нижнюю губу, стараясь сдержать рвущиеся рыдания: неожиданный прилив тёплого ностальгического чувства, казалось, захлестнул её с головой.

Она опустилась на колени, чтобы быть на одном уровне с волком, и с некоторой неуверенностью протянула руку в его сторону. Он наклонил свою огромную чернильно-чёрную голову на бок и, слегка помедлив, приблизился вплотную к девушке. Руководствуясь безотчётным порывом, она потянулась к волку и доверчиво обхватила его широкую шею обеими руками. Дикий зверь тихо заскулил — совсем как собака, радующаяся долгожданной встречи с хозяином — и неожиданно положил свою тяжёлую голову ей на плечо. Девушка запустила пальцы в густую шерсть, потрепала его по загривку — волк несильно толкнул её головой, но по-прежнему оставался на месте. Она едва заметно улыбнулась — впервые за долгое время искренне, чувствуя, как тихое умиротворение и даже, возможно, нечто похожее на надежду наполняют её измученную, уставшую душу. Теперь она знала, что в этом мире — большей частью циничном, расчётливом и жестоком — была не одна. Добрый, преданный друг ждал и любил её даже тогда, когда она совершенно его не помнила. Не это ли есть подлинное счастье?!

Всё вокруг говорило о приближающейся буре. Температура воздуха резко опустилась вниз, небо потемнело, и начал накрапывать мелкий ледяной дождь. Яростные порывы ветра раскачивали старые деревья, стремительно уносили листья, нещадно трепали волосы. Хотя, казалось, никто из присутствующих на кладбище не обращал внимания на непогоду. Девушка закрыла глаза и, прильнув к волку, погрузилась в собственные мысли и воспоминания. Она поймала себя на том, что больше не испытывает ни горечи, ни отчаяния. По крайней мере, эти отрицательные, угнетающие чувства перестали главенствовать в её душе — и даже само по себе это уже обнадёживало.

Последние несколько дней, пожалуй, с того самого момента, как они прибыли на остров, Цербер всегда был рядом, неотступно следовал за ней, старался помочь и защитить. Именно он — пугающий чёрный зверь с янтарными глазами — был первым, кто узнал в далёкой сентенке своего прежнего друга. Теперь девушка прекрасно понимала, что тот отчаянный, одинокий вой, который застал их на подъезде к городу, был отнюдь не неслучаен: в нём выразилась вся обида, вся горечь утраты, перемешанные с отголосками робкой, неуверенной радости.

Она подумала о том, как отважно он защищал их от кровожадных лесных волков (которые, наверняка, пытались убить служебников по чьему-то приказу) и искренне порадовалось тому, что её друг остался после этого сражения цел и невредим. Она также вспомнила, что перед этим Цербер принёс ей дневник — её же собственный, и улыбнулась его находчивости. Д. Р. В. Жаль, конечно, что у них так и не получилось вскрыть этот «ящик Пандоры»: в таком случае, наверное, многое стало бы ясным.

Впрочем, сейчас всё это уже не имело особенного значения: как бы сильно ей не хотелось уезжать, девушка понимала, что рано или поздно ей придётся это сделать — иначе просто нельзя. Как бы то ни было, она не сомневалась в том, что воспоминания останутся с ней навсегда — она сохранит их в душе, несмотря ни на что. Она обязательно возьмёт с собой и дневник, и шарнирную куклу — которую тоже, наверняка, подбросил ей Цербер. Она не забудет — больше нет.

— Вы в порядке? — неожиданно послышался чей-то тихий встревоженный голос.

Девушка резко распахнула глаза и внимательно посмотрела на Эштона Блада. Впрочем, она не удивилась его появлению — вовсе нет. Признаться, глубоко в душе она даже надеялась на то, что он придёт.

— Я… я не Алина Лайтер, не правда ли? — горько усмехнулась девушка, зябко поёжившись от порывов сырого, промозглого ветра, которые не стихали на городском кладбище ни на минуту.

Зыбко-серое небо, невыразительное и бесконечно далёкое, давило на туманный остров своей невыносимой тяжестью. Зубчатые кляксы дождя, больше походившие на мелкие градинки, мерно ударялись о мёрзлую, почерневшую землю — она надвинула на лоб свою простую чёрную шляпу, чтобы защитить от них лицо.

— Нет, — просто ответил барон.

Помедлив, он опустился на землю напротив волка и девушки. Не удержавшись, она посмотрела в его сторону — он, как всегда, показался ей самым красивым на свете. Они улыбнулись друг другу, будто хранили одну известную им тайну.

— Но я и не Джессамина Виламар! — воскликнула она с детской упрямостью.

Судя по всему, молодой человек хотел с этим поспорить, но всё же решил промолчать.

— Так кем же ты будешь, принцесса? — спустя несколько мгновений ласково обратился к ней Эштон Блад.

— Рей-вен, — медленно произнесла она по слогам, безотрывно глядя в его тёмные, слегка прищуренные глаза.

Это было не просто её прежнее второе имя. Теперь она понимала это так ясно, как никогда раньше. Две буквы — V и R — были не только вырезаны на двух ладонях, как символ вечной, нерушимой связи: они с самого начала были также выгравированы в двух сердцах.

На несколько мгновений они остались вдвоём во всём мире. Он протянул руку и осторожно прикоснулся к её лицу, будто девушка казалась ему хрупкой декоративной вазой, которую она случайно разбила в далёком детстве. Выдумкой, что в любой момент могла бесследно исчезнуть, растаять — как призрак

Впрочем, и он — загадочный друг детства — казался ей самым ненастоящим из всего, что было вокруг. Девушка прекрасно понимала, что попала в тонкую грань между мечтой и реальностью — слишком хрупкую, чтобы оставаться в ней надолго. Поэтому, для того, чтобы, в конце концов, обрести этот мир, она должна была решиться на долгую и изнурительную борьбу.

Как бы то ни было, сейчас ей удалось победить. Да, они выдворили девушку из родного дома, поместили её в чужую жизнь, будто она была безвольной марионеткой, уничтожили любые напоминания о ней, но как бы сильно они ни старались стереть её историю с лица земли, Джессамина Рейвен Виламар всё же осталась в сердцах дорогих ей людей — и это, пожалуй, было самое главное.

Конец.

04-01-2017

Об авторе