Шарнирные куклы. Мир под стеклом

ГЛАВА 11. Маленькая шпионка

Мрак сгустился над островом. Глухая тишина отдавалась в ушах непрекращающимся звоном. Казалось, что в гнетущей, непроглядной темноте чёрного леса можно было запросто утонуть. Суровые исполины-деревья плотно смыкались над головой, будто хотели поглотить всё живое. Холодный влажный воздух был совершенно неподвижен — казалось, что он сам превратился в туман, который некогда породил.

И всё же в этой безлюдной, с виду такой мёртвой глуши быстрым, уверенным шагом передвигалась одинокая маленькая фигура. С далёкого чернильно-серого неба не светила ни одна тусклая звезда, а у неё не было с собой ни фонаря, ни даже подсвечника, но при этом она не производила ни малейшего шороха или звука, не натыкалась ни на корявые ветви, ни на раскидистые кустарники. Её маленькие ноги, обутые в кожаные туфли на меховой подкладке, не попадали в ямы и не спотыкались о пни. Она даже старалась — насколько это вообще было возможно в кромешной темноте — наступать лишь на опавшую листву, чтобы не оставлять никаких следов на снежном покрове. Казалось, что она сама была частью этого пугающе непроглядного мира — не леса, а скорее той темноты, которая будто обхватила своими щупальцами весь ночной остров.

Юная девушка, закутанная с ног до головы в чёрный, сливающийся с мраком, меховой плащ, дышала свободно и ровно, сердце её билось размеренно и тихо: ничто не нарушало её покоя, не вызывало в ней даже тени страха или волнения. Лесные обитатели наблюдали за ней из гнетущего мрака, принюхивались, она кожей чувствовала их острожное любопытство, лёгкий страх и извечный терзающий голод. Как бы то ни было, она знала, что они её не тронут: звери не нападали на людей без приказа своих хозяев. А девушка была твёрдо уверена в том, что на неё никогда не падёт ни тени подозрения.

В глазах других она была совершенством. Казалось, весь её облик внушал непреодолимое чувство доверия. Она знала, как действуют на людей её детское ангельское лицо, робкая, милая улыбка, прекрасные голубые глаза, затуманенные слезами. Даже её хрупкая, будто прозрачная фигура светилась наивностью и добротой. При желании она могла сделать так, что её бы не заметили, даже если бы она стояла у всех на виду; равно как и в мгновение окна обратить на себя внимание, если бы до этого находилась в тени.

Таким образом, ни один человек никогда бы не смог разглядеть в её простодушном, похожем на открытую книгу, лице маску опытного шпиона и коварного лжеца. Подозревали кого угодно, только не её. Она с горькой усмешкой подумала обо всех тех людях, которые были готовы пожертвовать своей жизнью только ради того, чтобы сохранить её личность в тайне. В одном Туманном Утёсе их было около сотни — но она не знала и десятка имён. Преданные фанатики. Это были те люди, к которым она испытывала бесконечную благодарность, но которых ей не было суждено когда-нибудь понять. Как бы то ни было, их желание служить ей, умереть ради неё, заставляло девушку чувствовать собственную значимость. Да, она была важна. Важнее их всех.

За всю свою недолгую жизнь незнакомка в плаще любила лишь двоих. Один был её старшим братом, другая — его женой. Они заботились о девушке, как о родной дочери, но в то же время позволяли ей вольность младшей сестры. Втроём молодые люди планировали покинуть остров, чтобы добраться до Сентены. Больше всего на свете они жаждали стать хозяевами собственных жизней.

Впрочем, их планам было не суждено когда-нибудь сбыться.

Внезапно её обхватила скорбь, близкая к отчаянию: она знала, что должна что-то сделать, понимала это всем своим существом, но не могла придумать, с чего начать.

Несколько дней назад во всём мире было только два человека, чья жизнь имела для неё значение. Теперь остался один. Но что его ждёт? Едва ли её предшественница отличается большим состраданием.

Когда девушка подумала о ней, в её душе вдруг заклокотало пламя смертельной, обжигающей ненависти. Она, этот «маленький злой гений», как с ироничной усмешкой называл её их тайный благодетель, казалась девушке воплощением всего, что вызывало у неё отрицательные эмоции. Из-за неё одной она была вынуждена скрываться в непроглядной тени всю свою жизнь. Играть жалкую роль сиделки при выжившей из ума женщине. Терпеть высокомерие, насмешки и неудобства. Быть лишённой всего того, что полагалось ей по праву рождения.

Но всё это было ничто по сравнению с тем, что именно по её вине погибла Джанет. Та, кто была для неё дороже и ближе, чем родная сестра, гниёт теперь в могиле только потому, что эта избалованная кукла не может довольствоваться собственным положением.

Она же похитила её брата — в течение двух месяцев девушка не слышала ничего о его судьбе. Она поставила своей целью найти его во что бы то ни стало к завтрашнему вечеру — единственное время, когда им будет предоставлен шанс покинуть остров. Как бы то ни было, она не допускала и мысли, что его уже нет в живых: в таком случае для неё бы не осталось никакой надежды. Конечно, у Джанет был ещё кузен. Впрочем, Блейны никогда ему не доверяли. Да, он был образован, и умён, и, возможно, проницателен, но излишняя сентиментальность сделала их родственника рабом прихотей одной недостойной особы с самых первых дней его приезда на остров. Да, несомненно, любовь — это слабость, но когда она ещё и не взаимна, то имеет свойство, сверх прочих неудобств, превращать людей в зависимых марионеток.

Наконец, девушка остановилась. Она чётко осознавала, что стоит у подножия скалистого утёса, несмотря на то, что в темноте не представлялось возможным отличить гору от стены деревьев. Но она, казалось, знала этот остров как свои пять пальцев.

Маленькая фигура в плаще замерла перед входом в пещеру и оглянулась по сторонам. Время приближалось к полуночи. Кругом по-прежнему стояла непроглядная тьма. Не было видно ни силуэтов, ни даже смутных очертаний. Много веков назад одной ластертадской королеве за государственную измену выкололи оба глаза. Наверное, после этого она тоже думала, что весь мир погрузился во мрак.

И всё же девушка в плаще была не одинока в этой холодной мрачной пустыне. Та, которую она ненавидела больше всего на свете, шла за ней по пятам, не имея об этом ни малейшего понятия. Тусклый дрожащий свет её масляного фонаря, хоть и не был ещё виден, казалось, преследовал девушку, точно призрак. Её противница думала, что умна, хитра и держит всё в своих руках, но на самом деле даже она была не более чем пешкой на шахматной доске.

Признаться, все они были пешками, но некоторые из них по неизвестной причине искренне считали себя королями.

Девушка внутренне усмехнулась собственным мыслям и, нагнувшись, неуловимым движением исчезла в темноте. Только что она стояла напротив высокого утёса, с виду совершенно такого же, как и все скалы на острове, а в следующую секунду уже была внутри пещеры, которая была погружена во мрак, возможно, даже больший, чем сам ночной лес. Она вытянула левую руку — её кожа соприкоснулась с холодной шершавой поверхностью, и уверенными шагами направилась в глубь непроглядной тьмы. Пещера с бесконечными запутанными переходами и коридорами, большей частью ведущими в тупики, напоминала гигантский лабиринт, но девушка не испытывала ни малейшего страха заблудиться. Здесь был тяжёлый, затхлый воздух, в котором, казалось, витал едва ли не осязаемый дух плесени, давящие низкие потолки и близко расположенные друг к другу стены — идеальное сочетание для приступов клаустрофобии, но она не обращала на всё это никакого внимания. Девушка быстро передвигалась по пещерному коридору и машинально отсчитывала про себя ритм, шаги и повороты, погрузившись в собственные мысли, такие же мрачные, как и окружающий её мир.

Шпионы были винтиками, которые держали систему, незнакомка в плаще — красивым фасадом, но, известно, что в любом механизме главную роль играет движущая сила. Конечно, вполне возможно, что если эта сила исчезнет, машина ещё проработает некоторое время по инерции, но рано или поздно она всё равно остановится. И тогда всей хитроумной задумке придёт конец.

Признаться, он был единственным человеком, которого она по-настоящему боялась. Этой был безотчётный, скребущий страх, который, пожалуй, знаком лишь прирученному зверю. Инстинктивная боязнь ослушаться, вызвать его недовольство изредка толкала её на такие поступки, которые едва ли приносили ей пользу или имели для неё хоть малейшее значение. Но что она могла с этим поделать? Она была совершенно бессильна перед его авторитетом. После того, как дорогие ей люди исчезли из её жизни, она осталась один на один с тем, кому она никак не могла сопротивляться в одиночку.

Она его ненавидела. Не так, как Джессамину Элисон Виламар, но, скорее, тихой, безнадёжной ненавистью. Он был как вредная привычка, от которой она никак не могла себя отучить, как рутинное действие, от которого нельзя избавиться. Он вырастил её и воспитал, но превратил в свою собственную марионетку. Послушную, преданную куклу. По праву рождения она стояла намного выше его, но он приучил девушку подчиняться ему во всём. У неё не было от него никаких секретов или, по крайней мере, он не имел о таковых ни малейшего понятия. Она была идеальным созданием. Удачным вторым «проектом».

И он искренне гордился проделанной работой.

Он тоже был большим мастером скрываться в тени, оставаясь при этом у всех на виду. Однако только она была непревзойдённой. Конечно, она не могла не восхищаться им: все ученики большую часть своей жизни оглядываются на своих наставников. Но ей удалось его превзойти. Превзойти всех, кто играл такую же роль до неё.

Внезапно девушка остановилась. Её тёмно-золотистые брови нахмурились в темноте. Она поняла, что сделала три лишних шага — раньше с ней никогда не случалось подобного. Нет, ей нужно было немедленно сосредоточиться. Надеть привычную маску.

Девушка отступила и с неожиданной силой толкнула хрупким плечом каменную стену пещеры. Огромный блок неслышно повернулся и отъехал в сторону. Незнакомка непроизвольно испустила облегчённый вздох: она знала, что если бы просчиталась хотя бы на полшага, то с неё бы уже ничего не осталось. Хитроумный механизм придавил бы её стокилограммовой плитой.

Она проморгалась. После кромешной темноты тусклый свет камина показался ей нестерпимо болезненным. Просторные апартаменты, которые открылись её притуплённому взору, казалось, ничем не отличались от прочих комнат, которые обычно бывают в богатых особняках. Единственное исключение составляли, пожалуй, старинные книжные шкафы, которые придавали помещению подобие библиотеки. В остальном же это, казалось, были самые обыкновенные покои. Стены были задрапированы тёмными тканями с вытканными рисунками, а пол покрывал ковёр искусной работы. Огромные гобелены преимущественно изображали традиционные сцены охоты, но некоторые из них также напоминали старинные карты и портреты исторических деятелей.

Тем не менее это место, несмотря на впечатляющую готическую меблировку, почему-то не отличалось большим уютом. Наверное, виной всему был холодный ночной воздух, который проникал в помещение через небольшие люки, незаметно встроенные в потолке. Признаться, это обстоятельство плохо способствовало сохранению того незначительного тепла, которое вырабатывали потрескивающие в камине дрова. Видимо, хозяин этого импровизированного дома не мыслил своей жизни без постоянного потока чистого воздуха.