На грани войны

Глава 23

Ханна

День сорок восьмой

— Квинн — умница, — сказала Ханна. — Вы должны ей гордиться.

Молли поджала губы.

— Я не наивна. С такой матерью, как у нее, большинство детей оказались бы на каталке, со следами от уколов на руках или порезами на запястьях. Но не эта девочка. Квинн такая, какая она есть, вопреки своему воспитанию, а не благодаря ему. Она проложила свой собственный путь. Эта девчонка — настоящая бунтарка.

— Согласна.

— Если бы только можно было сохранить их юность. — Молли вздохнула и вытерла руки о джинсы. — Я знаю, чего хочет Квинн. Это написано на ее лице каждый раз, когда она смотрит на Лиама.

— Она хочет быть похожей на него.

— Она хочет быть им. Она хочет стать солдатом, воином. Она обязательно обратится к нему, если уже не сделала это.

Квинн была молода, но чертовски умна, и сурова. Судя по тому, что рассказали ей Ноа и Молли, она уже пережила столько травм, что хватило бы на несколько жизней. И все же она выдержала все это с достоинством и духом.

Ханна прикусила нижнюю губу.

— Что вы об этом думаете?

— До катастрофы мы пытались защитить наших детей, оградить их от всего уродливого, что творится снаружи. Но это происходило не только снаружи, но и здесь. — Молли постучала себя по груди. — Это живет в каждом из нас, постоянно. Прежде, до краха, мы питали ложные надежды. А сейчас? Говорим, что мы защищаем их, не давая возможности улучшить мир? Не позволяем найти свой собственный путь? Это не помогает им. Мы делаем это, чтобы почувствовать себя лучше. А не для них.

Ханна удивленно свела брови. В словах Молли имелся какой-то мрачный смысл. Родители по природе своей стремятся как можно больше оградить своего ребенка. Черт, какая-то часть ее души не хотела больше выпускать Майло или Шарлотту из поля зрения.

Но жизнь, достойная жизни, требует риска. Иначе ты оказывался заперт в клетке собственного творения, как собака, слишком сломленная, чтобы заметить, что дверь клетки широко открыта.

Уж в чем-чем, а в клетках Ханна разбиралась.

Молли вздохнула.

— Нам следует проверить, как там дети. Наверняка они дремлют рядом с этой твоей огромной собакой.

Поморщившись, она потянулась за своей тростью, прислоненной к дровянику. Ханна взяла «Моссберг» и спрятала его под мышку. Она вышла вслед за Молли из сарая, закрыла двери и обеими руками заперла висячий замок.

Ханна непрерывно работала над укреплением своей больной руки и к ней уже вернулась подвижность. Она могла сгибать свои деформированные пальцы вокруг рукоятки ножа и переносить или держать большинство предметов.

Используя ладонь или боковую сторону руки в качестве стабилизатора, Ханна использовала большой и указательный пальцы для выполнения большей части работы — одевания Шарлотты, помешивания тушеного мяса, приготовления кофе, разведения огня, перелистывания страниц книги.

Они пробирались по снегу к дому. Молли щурилась от солнца.

— Как женщина женщине, если ты замолвишь словечко за мою внучку, я буду тебе очень благодарна.

— Я могу попытаться. Но Лиам — сам себе хозяин.

Она протянула Молли руку, хотя достаточно хорошо знала эту старуху, чтобы ожидать язвительного отказа.

Молли отмахнулась от нее.

— Все же предупреди его. Если Квинн начнет, то уже не отстанет. Она упряма, как мул.

Ханна криво улыбнулась.

— Ему это понравится. Лиам любит упрямых женщин.

Молли рассмеялась.

— Ха! Даже без очков я могу распознать это за милю. Он немного закостенел в своих взглядах, верно?

— Его подход обычно оказывается правильным.

Молли поджала губы.

— М-м-м х-м-м.

— Он знает свое дело.

— Не сомневаюсь.

Тепло разлилось по горлу Ханны.

— Он хороший человек. Это все, что я хочу сказать.

Молли хитро ухмыльнулась.

— Я все еще замужем, — пробурчала Ханна.

— Я тоже. Но это никогда не мешало мне ценить противоположный пол. Все равно что восхищаться произведением искусства. А этот Лиам Коулман — чертовски прекрасное произведение искусства.

Ханна пыталась и не смогла скрыть свой румянец.

— Просто говорю, — усмехнулась Молли. — Я многое замечаю.

Они вошли в дом через заднюю дверь, стряхнули снег с ботинок и сняли куртки. На кухне было тепло и уютно, в дровяной печи пылал огонь.

На кухонном столе лежали листы бумаги и цветные карандаши, а также открытая банка арахисового масла с торчащей сверху ложкой — полдник Майло.

Дети перешли в гостиную, чтобы поиграть с Призраком и кошками, прежде чем сесть за работу над своим проектом. Тор и Один ползали по ним, выпрашивая внимания. Локи устроился на животе Квинн, Валькирия сидела у их ног, деликатно вылизывая переднюю лапу. Хель, злая, как обычно, отдыхала на вершине холодильника, осматривая свои владения.

Молли выдвинула кухонный стул и села. Она прислонила трость к ноге и сложила руки на столе. Ханна устроилась напротив нее.

Молли пристально смотрела на Ханну. Ее взгляд прожигал Ханну, пока та не сдалась и не подняла глаза.

— Не стоит.

— Все меняется, дорогая. Люди меняются. И часто не в лучшую сторону.

— Я знаю.

— Есть два типа людей. Те, кто преодолевают трудности, когда наступают тяжелые времена, и те, кто не справляются. Иногда люди не становятся сильнее. Они поддаются своему страху и слабости и превращаются в нечто другое, в нечто худшее.

Глаза Ханны обожгло. Она опустила взгляд на стол и уставилась на изношенные деревянные доски, крошечные вмятины и потертости от многолетних семейных ужинов. Ее взгляд переместился на экстренный рюкзак Майло, лежащий рядом с банкой арахисового масла.

Ханна знала, что имела в виду Молли. Она говорила о Ноа. О Ноа, который изменился, стал слабым и опасным. То, что человек не делает, определяет его так же сильно, как и то, что он сделал.

— Ты не обязана такому человеку, дорогая.

— Даже если это кто-то важный для меня?

— Даже тогда, — негромко ответила Молли. — Даже если это кто-то, кого ты любишь.

Ханна повернулась и посмотрела на Майло. Он устроился рядом с Квинн на полу в гостиной, разделив наушники айпода. Их головы прижались к мягкому животу Призрака, пока большой пир шумно храпел.

У Ханны защемило в груди — не за себя, а за то, что ее маленькая семья развалилась на куски, не успев собраться воедино. Ее сердце шептало правду, которую она знала, но еще не могла произнести вслух.