На грани войны

Глава 63

Ноа

День пятьдесят пятый

Ноа смотрел на тело Розамонд.

Она мертва. Розамонд мертва.

Он облокотился на край дивана, всего в нескольких футах от ее трупа. Он не мог собраться с мыслями. Мысли приходили медленно и вяло.

Он попытался встать, но обнаружил, что не может пошевелиться. Его ноги и руки превратились в камень. Он чувствовал холод, безумный холод. И боль. Боль, пульсирующую где-то глубоко в его теле.

Ноа опустил взгляд и посмотрел на себя. С удивлением он обнаружил, что в его куртке над животом есть дыра. Он почувствовал влагу под рубашкой. Теплая, влажная струйка.

«Розамонд, — смутно подумал он. — Розамонд выстрелила в меня».

— Ноа? — позвала Ханна, в ее голосе звучала тревога и неуверенность.

Он медленно поднял глаза, так медленно, и встретил взгляды Квинн и Ханны. Они смотрели на него, как на незнакомца. Как будто он враг.

Впрочем, разве нет? Он подвел их обеих. Подвел Майло. Розамонд Синклер в конечном итоге оказалась чудовищем. Хладнокровной убийцей. Волком в овечьей шкуре.

Даже зная ужасную правду, он все равно не мог поверить. Он не нажал на курок. И в конце, когда она коварно выстрелила в него, Ноа испытал шок.

Он соскользнул с дивана и упал на колени. Провел руками по животу, почувствовал, как влага просачивается сквозь куртку, расползается, растекается. Его руки стали красными от крови.

— Ноа! — потрясенно воскликнула Квинн. — Ты ранен!

— В меня стреляли.

Боль охватила его, словно огромная рука вывернула внутренности, разрывая и раздирая кишки. Он попятился назад, чуть не упав, но Ханна подоспела, осторожно положила его на пол и опустилась на колени рядом с ним.

Она схватила брошенное одеяло, свернула его в клубок и прижала к его животу, крикнув Квинн, чтобы та искала бинты, что-нибудь, чтобы остановить кровотечение.

Ноа уставился в ярко-белый потолок, дыша быстро и неглубоко. Его руки стали скользкими, повсюду была кровь. Он не мог остановить ее, не мог держать кровь в себе.

— Ноа, — проговорила Ханна как будто с большого расстояния. — Майло не умер. Он в коме.

Он едва мог расслышать ее из-за рева в ушах. Ханна могла быть за океаном. Она могла быть на другой планете.

Ее слова проникали в растущий туман в его сознании. Майло… жив. Но едва.

— Он может не выжить, — прошептала она, ее голос срывался, — но ты должен знать — он не умер.

Майло заплатил страшную цену за его высокомерие. С тем же успехом Ноа мог сам устроить пожар и убить своего собственного сына.

Даже если Майло выживет, Ноа никогда не сможет простить себя. Никогда.

Вред Майло единственное, с чем Ноа не мог смириться. Единственное, с чем он не мог жить.

Майло пострадал по его вине. Все это произошло по его вине. Из-за его сомнений, бездействия, нежелания видеть уродливую правду. Он предпочитал вместо этого принимать красивую ложь — пока она не разрушила то, что он любил больше всего.

Внутри него нарастало раскаяние. Ноа думал, что защищает их. Но это он открыл дверь и пригласил волка внутрь. Он стоял в стороне, пока зверь пожирал все, что имело значение.

Только сейчас, когда уже слишком поздно, Ноа понял, как ошибался.

— Слишком поздно, — задыхался он. — Слишком… поздно…

— Мы позвоним Ли, — пообещала Ханна. — Мы вызовем помощь. Просто держись.

Держаться не получалось. Ноа чувствовал, как мир ускользает от него. Все становилось холодным. Его разум раскалывался на мелкие кусочки. Ноа чувствовал, как разрушается, распадается.

Зима застыла у двери. Холод распространялся внутри него, хищный и безжалостный. Непроглядная тьма окружала его, подкрадываясь все ближе.

Странно, но он не чувствовал паники. Только печальную и ужасную покорность.

Ноа протянул дрожащую руку. Ханна обхватила ее своими руками.

Он хотел верить, что лучше, чем есть на самом деле. Вместо этого он оказался маленьким, испуганным и слабым. Ему хотелось, быть хорошим человеком. Убежденным и смелым мужчиной. Все могло бы сложиться по-другому.

Ноа открыл рот, но из него не вырвалось ни звука. Мокрота забила его горло. Слова тонули в крови. Он больше не мог говорить, даже если бы захотел сказать что-то стоящее.

Он жаждал отпущения грехов. Но отпущения не случилось.

И тогда он увидел это, почувствовал его — холодный поток тьмы, поднимающийся ему навстречу.