На грани войны

Глава 49

Ханна

День пятьдесят четвертый

Ханна крепче сжала руку Майло, прислушиваясь к крикам наверху.

Она узнала взволнованный голос Ноа. Догадалась, что произошло — Ноа вернулся в «Винтер Хейвен», увидел пожар и прибежал к двери Виггинса. Виггинс ответил, притворившись, что он не заложник.

Лиам прятался за дверью, вне поля зрения, нацелив «Глок» на череп Виггинса. Одно неверное слово, одна ошибка, и мозговое вещество Дэррила Виггинса украсило бы крыльцо.

Виггинсу велели сказать Ноа правду — что он оставил Майло спать в его комнате, чтобы заняться делами в собственном доме. Остальное Ноа мог додумать сам: пожар, удушливый дым, верная смерть его сына.

Вытоптанные следы вокруг дома могли бы рассказать совсем другую историю, если бы их не стер свежий снег. Сам дом представлял собой полуразрушенную развалину. Тут и там полыхали небольшие огни, все выгорело, опалилось и потеряло устойчивость.

Ноа не мог попасть внутрь дома, чтобы искать тело своего сына.

Ханна не могла разобрать его слов — крик, ругань, а затем рыдания, надрывные и полные скорби причитания, невообразимая боль, которая отражала ее собственную.

Она закрыла глаза, слезы заструились между ресницами. Жутко рассказывать человеку о том, что его сын умер. Майло висел на грани, но он еще не ушел. Но это все равно ложь.

Выбирать не приходилось. Ноа не мог обнаружить здесь Лиама и Бишопа. И Квинн тоже.

Он бы предал их, а Саттер и его люди убили бы их всех.

Через некоторое время наверху стало тихо. Ноа наконец ушел. Куда он пойдет или что будет делать, она не знала. Ханна жалела его, но ее жалость имела свои пределы.

Ноа доверился людям, которым, как он знал, нельзя доверять. Майло лежал в коме из-за решений Ноа, его бездействия и трусости.

Она не забыла этого. Ни на секунду.

Через несколько минут Бишоп спустился вниз, чтобы проверить жизненные показатели Майло, отрегулировать поток и сменить пакет для капельницы. Он прислонил свой АК-47 к ножке дивана и поставил несколько банок кокосовой воды.

— Молли прислала их с нами. Как только Майло очнется, мы сможем добавить немного соли для пероральной регидратации и регулирования уровня электролитов.

— Как он?

— Я ведь не настоящий доктор, но, насколько могу судить, у него гипотония. Его кровяное давление слишком низкое. В больнице ему бы ввели большую дозу гидрокортизона, чем мы можем, а также внутривенно декстрозу для понижения сахара в крови. Нам же остается только молиться. Молитва — это не пустяк.

— Спасибо, Бишоп. За все.

Бишоп опустился на край дивана, стараясь не придавить ноги Майло.

— Мне жаль, — мягко сказал он. — Я знаю, что слышать Ноа наверху было невероятно трудно для тебя.

Ханна молча покачала головой.

— Мне это, конечно, ненавистно, но так нужно. Мы расскажем Ноа правду, как только это будет безопасно. После того, как Майло очнется.

— Я надеюсь на это.

Бишоп посмотрел на Ханну, его глаза глядели доброжелательно и были полны сострадания.

— Как ты держишься?

Она почувствовала, как внутри открывается старая тьма, пустота, которая поглощала ее разум, когда все становилось слишком ужасным. Такой костыль, механизм выживания, который она изо всех сил пыталась преодолеть.

Ханна смотрела на Майло, пока ее зрение не затуманилось.

— Я только что обрела его снова. У нас появился второй шанс. Это было чудо. Как будто Бог присматривал за мной, в конце концов. — Она судорожно вдохнула. — Как я могу потерять его? Как я смогу это вынести?

Бишоп сильно тряхнул головой. В его глазах блестели слезы.

— Я задавал себе те же вопросы. Снова и снова. В темноте ночи, когда просыпался от их криков. В тишине, когда их смех отдается эхом.

Ханна закрыла глаза, ее сердце разрывалось от боли. Бишоп остался один, ему некого обнимать. Он потерял даже больше, чем она, — его семью хладнокровно убили.

И все же он здесь, крепкий, как дуб, защищал ее, дарил утешение, как и подобает пастору, которым он был.

— У меня есть вера, Ханна. Моя вера поддерживает меня. Моя надежда.

— А когда ты ее не чувствуешь? Когда ты не видишь надежды?

— В этом и проявляется вера. Верить в то, чего не видишь. Доверять, когда путь труден и неясен. Верить, что даже в самую темную ночь взойдет солнце.

Она кивнула.

— Мои молитвы непрестанны, Ханна. Я молюсь за Майло, за тебя, за этот город.

— Мы благодарны за эти молитвы. — Ей удалось слабо улыбнуться. — Спасибо, Бишоп.

Призрак вскочил на ноги и повернулся к лестнице. Ханна и Бишоп посмотрели вверх.

Лиам спускался по ступенькам, его М4 висел в перевязи на груди.

— Есть изменения?

Ханна покачала головой.

Бишоп поднялся на ноги и взял свою винтовку, прислоненную к дивану.

— В любом случае, мне нужно заступить на вахту. Пора размять ноги.

Когда Бишоп вернулся наверх, Лиам заметался по комнате, как пантера в клетке, и от него исходила ощутимая темная энергия. Он вымыл лицо, но грязь и засохшая кровь все еще покрывали его шею, а одежда и вовсе была грязной и рваной.

— Лиам.

Он повернулся к ней лицом.

— Я здесь. Что бы тебе ни понадобилось, я рядом.

Ханна не могла смотреть на него. Она бы разрыдалась. Она похлопала по пуфику рядом с собой.

— Посидишь со мной?

Лиам неохотно сел, отстегнул М4 и положил его у ног. «Глок» он положил в пределах досягаемости.

Призрак приветственно вильнул хвостом, но не покинул своего места рядом с Майло. Лиам наклонился и почесал пса за ушами.

Сердце Ханны слишком сильно болело, чтобы она думала, стоит или не стоит. Ханна действовала инстинктивно, когда прижалась к нему и положила голову на плечо Лиама.

Он напрягся. Затем его тело расслабилось, и он обнял ее за плечи. Ханна растворилась в его силе и тепле.

Его присутствие облегчило боль в ее сердце, как мазь, положенная на сырую, открытую рану. Несколько минут они просто сидели вместе, разделяя бремя своих страхов, тревог и боли.

— Я совершила ошибку, — с горечью проговорила она. — Я не должна была оставлять его с Ноа.

— Может быть, и нет, но ты приняла лучшее решение, которое могла принять, располагая той информацией, которая у тебя имелась на тот момент. Ты не можешь отвечать за большее.

— Легко сказать. — Гнев нахлынул на нее, сжигая горе. — Он оставил Майло с незнакомцами. Он пытался убить тебя. Если бы я знала…

— Ты не знала. Забрать Майло силой означало бы навлечь на себя огромные неприятности и потери. Началась бы война.

— Мы уже на войне.

— Война, к которой мы не были готовы.

— А сейчас готовы?

— Будем.

— Его лекарства. Пятилетний запас. Все было в том доме, Лиам. Там лежало все. Оно ему нужно. Майло умрет без него.

— Мы найдем еще. Я обещаю, Ханна. Найдем.

Она протянула свою искалеченную руку и погладила шелковистую спину Призрака. Пес грустно заскулил, его голова все еще покоилась на бедрах Майло.

— Когда сидела в том подвале, я думала только о том, чтобы остаться в живых. Я отказывалась умирать. День за днем, час за часом, выбор оставался за мной. Я делала его снова и снова. Повторяла себе из раза в раз: «Я не умру. Я буду той, кто выживет. Девочкой, которая выжила».

В ее глазах блеснули слезы.

— Теперь я готова отдать свою жизнь в одно мгновение. Я бы обменяла свою на его, без вопросов и колебаний. Я бы вылила каждую каплю крови из своих вен, если бы это вернуло Майло.

Лиам сжал ее плечо. Так легко, что Ханне могло показаться.

— Вот что такое любовь. В этом ты вся.

— Это так больно.

— Я бы хотел забрать твою боль.

— Я знаю, — прошептала Ханна. — Знаю.

Она не могла поддаться отчаянию, не могла позволить своему горю затянуть ее обратно в тьму. Она должна оставаться сильной. Ради Майло, ради Шарлотты, ради себя. И ради Лиама тоже. Ради всех людей, которых она любила каждым яростным ударом своего сердца.

— Я не сдамся.

— Я и не ожидал от тебя меньшего.

Несколько минут они сидели молча.

— Мы не потеряем его, — тихо произнес Лиам, его голос звучал хрипло.

— Ты не можешь мне этого обещать.

— Я могу попытаться.

Ханна хотела верить ему. Она отчаянно хотела этого. Обычно это она цеплялась за надежду. Но сейчас, в момент сомнений, именно Лиам ее поддерживал.

Внезапно Призрак вскочил на лапы. Подняв голову, он издал свирепое рычание и бросился к лестнице.

Лиам мгновенно оказался на ногах, с оружием в руках.

Адреналин забурлил в жилах Ханны. Если их обнаружат, в опасности окажутся все, а не только Майло. Она включила рацию.

— Призрак что-то почувствовал. Вы что-нибудь видите?

— Сзади ничего нет, — ответила Квинн.

— Есть кое-что, — сообщил Бишоп сквозь шипение помех. — Посторонний в одиночку приближается к подъездной дорожке с улицы. Двигаемся на перехват.

— Уже иду. — Лиам посмотрел на нее, выражение лица жесткое, плечи напряжены, весь собранный. — Оставайся здесь. Защищай Майло.

Ханна взяла в руки верный «Ругер», который вернула ей Квинн, и кивнула.

Лиам направился к лестнице.

— Призрак, оставайся с ней.

Призрак колебался, его тело дрожало, напрягаясь от желания ворваться на лестницу и атаковать все, что угрожает его маленькой стае.

— Призрак, — позвала Ханна. — Пожалуйста.

Он вернулся к ней жалобно поскуливая. Ханна погладила его по спине и посмотрела вниз на своего сына — ее сердце, ее жизнь.

— Живи, мой драгоценный мальчик. — Она положила руку на его хрупкую грудь. — Ты должен бороться за жизнь. Борись, Майло. Борись всем, что у тебя есть.