Кадуцей

Кухня

Прошло около двадцати минут с моего звонка Амикусу. Я рассказал ему все, что произошло, и теперь ждал, когда он приедет, чтобы помочь скрыть преступление, или хотя бы отвести подозрения от меня. Я сидел на полу, прижавшись спиной к стене. На мне были брызги крови, а на шее висело два кулона, вес которых с каждой секундой казался мне все большим. Я все еще чувствовал, как пульсирует кровь в висках, и слышал эту тишину, поразительную тишину. Не было слышно никаких звуков с улицы, на секунду мне даже показалось, что я перестал слышать свои мысли.

С трудом я поднялся, и вся комната пошла кругом, а я выронил револьвер. Звон от его падения ударил мне по мозгам и отразился звонким эхо в моем сознании. Я, шатаясь, побрел на кухню, хватаясь за все, что попадалось под руку, лишь бы не упасть. Когда же я достиг своего пункта назначения, то просто сел на стул, хотя моей изначальной целью было добраться до воды. Мои мысли вновь вернулись и лишь теперь я в полной мере осознал, что произошло. Глаза наполнились слезами, а к горлу подступил ком. У меня началась истерика. Я плакал, много, я плакал и прикусывал губы, словно боясь, что кто-то услышит. Хотя кто мог услышать? Здесь был только я и трупы.

Прошло уже сорок минут с момента звонка, и я наконец услышал, как хлопнула дверь машины. Я вскочил со стула и максимально тихо пошел к двери. Моя паранойя не на шутку разыгралась. Однако, услышав знакомый голос, я смог немного успокоиться. Я открыл дверь Амикусу и отвел его в комнату, однако сам заходить отказался. Получив ответ о том, что он со всем разберется, я максимально скоро отправился домой.

Мне хотелось убраться как можно дальше от этого места. Я хотел проснуться. Вплоть до самого приезда в общежитие я верил, пытался поверить, что сплю. Но чуда не произошло. Я с трудом пробрался в комнату незамеченным и, будучи все еще в крови, отправился в душ.

Горячая вода струилась по моему телу, постепенно отводя волнение от мозга и устремляя сознание все дальше в пучины странного спокойствия, перемешанного с неопределенностью и потерянностью. Глаза закрывались сами собой, давая сосредоточиться лишь на шуме воды, что столь прекрасно избавлял от давящей тишины. Мне не хотелось вылезать из ванной, однако я понимал, что мое тело нуждается в отдыхе куда больше, чем в горячем душе.

Наконец оказавшись в кровати, я сначала включил приятную музыку на фон, не желая оставаться в полной тишине, и лишь потом, закрыв глаза, моментально провалился в сон, хотя правильнее было бы назвать его кошмаром. Предо мной вновь предстал огромный гротескный замок. Он манил к себе, но в то же время чувствовалась опасность. Я сделал шаг по мосту и в то же мгновение оказался у огромных ворот, что с неимоверным треском и грохотом отворились, открывая моему взору ту ужасную картину, от которой я так старательно пытался скрыться сегодня: я вновь увидел смерть Анастаса. Мне хотелось закрыть глаза, уши и просто исчезнуть, я больше не мог видеть это, хоть я и ненавидел Анастаса, но никогда не желал ему смерти, я буквально начал раскаиваться, однако рядом со мной двинулся какой-то силуэт. Это была девушка. Она повернулась ко мне, и я сразу понял кто это.

Я проснулся, крича имя. Настя, это она была там. Она. Так близко и так далеко. Почему я ее увидел? Почему?

— Потому что ты никак не можешь меня отпустить, — услышал я и, подняв голову, опешил, видя, как Настя сидит напротив меня и курит. Она была в том же свитере, что каждый раз надевала, в том проклятом свитере, который я видел каждый божий раз, когда засыпал.

Мой разум заполнили все возможные чувства. Казалось, что прямо в мозг залили непонятный коктейль из радости, удивления, печали и злости. Мои глаза вновь становились влажными, как вдруг я ощутили ее прикосновение и, уже будучи не в состоянии сдерживать всю ту лавину эмоций и чувств, которые во мгновение ока заполонили мое сознание, заплакал.

Пьянящий аромат первой любви, испытанной так давно, что казалось ее и вовсе не было, мелодичные звуки ангельского голоса той, что ушла из жизни куда раньше, чем должна была, и, конечно, неизменная красота достойная обложек лучших глянцевых журналов этой планеты — все это призывало мой больной потерявший уже всякую надежду на еще одну встречу с ней мозг поверить, поверить, что все это взаправду. Вот только я читал ее свидетельство о смерти, и я знаю, что если Настя и жива, то она куда дальше, чем мне хотелось бы, а то, что я вижу не более, чем жалкая пародия на неповторимый оригинал.

— Не-е-ет!.. — выдал я навзрыд. — Тебя здесь нет! Уходи из моей головы!

Я продолжал повторять это, переходя на крик, однако в то же мгновение почувствовал поцелуй. От неожиданности у меня открылись глаза, и пред моим взором предстала та самая первокурсница, чьего имени я не знал.

У нее были заплаканные глаза. Приятное тепло окутывало клетки моего тело, словно лоза, заставляя успокоиться и вновь вернуться в реальность. Множество мыслей в тот момент проносилось в моей голове, однако отчетливей всего я помню ту, что задержалась лишь на сотую долю секунды. «Я люблю ее», — выдал мне мозг и тотчас же стер, не желая признавать сей факт и отпускать столь милую моей душе Настю.

— Заткнись и приди в себя! — прокричала она и сначала отвесила мне пощечину, а потом снова меня поцеловала.

Пощечина стала отрезвляющим глотком воздуха в этом водовороте небылиц, произошедших за последние сутки. Мое израненное несколькими смертями сознание еще далеко не скоро оправится, однако держала меня на плаву именно та мысль, что я все еще способен чувствовать.

Повторный же поцелуй наконец прогнал все лишнее из моей головы, и на меня свалилась вселенская усталость. Мысли в голове постепенно замедлялись, и я, наконец, смог ухватить несколько наиболее важных вопросов. Во-первых, мне нужно было понять, что это за галлюцинации, а, во-вторых, нужно было допросить мою спасительницу, как бы неблагодарно это не звучало.

— Как ты сюда попала? — спросил я несколько возмущенно, хотя на самом деле пытался скрыть то, насколько рад ее видеть.

— Достать ключ от твоей комнаты не так сложно, как ты думаешь, — недовольно бросила она, слегка улыбнувшись, и тут же продолжила, — и вообще, ты думал, что для Сабрины Каритас есть что-то невозможное?

Точно, Сабрина Каритас. И как я мог ее забыть, мы действительно много общались в школе, хоть и были не очень близки, признаться в один момент я даже рассматривал ее на кандидатуру в роли своей девушки, но остался верен заветам одиночества. Однако у нее, судя по всему, было другое мнение на этот счет.

По итогу, за этот день я узнал две вещи: во-первых, я трахнул свою бывшую подругу, во-вторых, у меня шизофрения. Интересное сочетание, учитывая, что второе не было открытием, но неважно…

— Так что с тобой происходит? — спросила она, нарушив тишину, которая установилась после того, как я ушел в свои мысли. Я поднялся с кровати и направился на кухню.

— Пошли, сначала я узнаю у тебя кое-что, потом расскажу тебе все, что хочешь.

— Но…

— Никаких «но», — жестко отрезал я. Сейчас было далеко не лучшее время, чтобы спорить со мной. Буквально несколько часов назад я убил человека. Сабрине это, конечно, было необязательно знать, однако, так или иначе, стабильным мое эмоциональное состояние никак нельзя было назвать.

Мы зашли на кухню. Сейчас девушка казалась какой-то более унылой, чем обычно. Я подошел к плите и зажег газ. Синий огонь осветил темное помещение, в то время как мой взгляд упал туда, где должны были висеть часы, а когда их там не оказалось, я нахмурился и повернулся к турке, которая уже стояла на плите. Приятное тепло распространялось по моему телу, грея надежду на то, что с ума я сойду не так скоро, как можно было бы подумать. Кинув взгляд на пачку сигарет, которая лежала на подоконнике, я, качнувшись, направился к ней.

— Так зачем ты пришла? Нет, я, конечно, благодарен за то, что ты вытащила меня из приступа, но ты же что-то хотела, не так ли?

Все еще не верилось, что у меня шизофрения. Но больше всего не верилось, что мой организм так просто воспринял эту информацию. Хотя после всего того, что уже произошло было бы странно ожидать сильного сопротивления моего сознания. Я ведь и раньше замечал признаки нездоровья своего мозга: все эти слуховые галлюцинации, тактильные, да даже обычные зрительные — все это донимало меня уже не первую неделю, но я упорно делал вид, что ничего не происходит. Почему? Наверное, потому что боялся, боялся признать, что я принадлежу к той категории людей, которых отвергло общество, на которых показывают пальцем и о которых стараются не упоминать, по возможности, конечно. Скорее всего именно из-за того, что я не верил, что действительно болен, я пренебрегал надписями на таблетках, а в последнее время и вовсе перестал их пить. Моя рука медленно потянулась к пачке сигарет.

— Ты меня вообще слушаешь?! — спросила с явным недовольством девушка, а я и не знал, что ответить. Вопрос я ей задал и, кажется, даже получил ответ, вот только мой мозг опять отвлекся. Может у меня еще СДВГ? Выдохнув из легких дым, я продолжил наш незамысловатый диалог:

— Прости, задумался, — ответил я, неловко улыбнувшись. Солнце начало вставать, календарь отсчитывал восьмое февраля, хотя я так потерялся во времени, что не был уверен насколько это достоверная информация. Переведя взгляд с даты на девушку, я заметил, как в лучах рассветного солнца блестят ее глаза.

В первую нашу встречу в универе я и не обратил внимание на то, насколько она стала красивее. После школы Сабрина стала более женственной, отрастила волосы, привела в порядок тело, и теперь передо мной словно сидела модель с обложки какого-нибудь журнала времен конца прошлого или начала этого века. Я невольно смутился, вспомнив, что именно с ней провел ночь на прошлой неделе. Однако она, кажется, этого не заметила или, по крайней мере, сделала вид.

— Я говорю, что пришла к тебе, потому что люблю тебя, а вариант, где ты меня трахнул, а потом исчез, мне не подходит, — ответила она, даже не покраснев, чего явно нельзя было сказать обо мне.

Не сказать, что я был прям поражен и удивлен этим фактом, но и спокойной мою реакцию можно было назвать с трудом. Я жестом показал ей, что мне нужна минута-другая, чтобы дать ей ответ. Моя рука потянулась к турке и сняла ее с огня. На кухне уже стало достаточно тепло, и я решил открыть окно пошире. Наливая свое черное золото в кружку, я обдумывал то, что только что услышал.