Кадуцей

Вдох

До общежития мы добрались только ближе к вечеру. Заходя в здание, я немного волновался, но, на мое удивление, расспросов со стороны вахтерши не последовало, а благодаря Амикусу и другим моим друзьям комната все еще была записана на мое имя. Я проходил по до боли знакомым коридорам, освещенным вечерним солнцем, и меня начали пробирать воспоминания, пускай учеба была не очень интересная, но свою спокойную жизнь теперь я начал ценить куда больше прежнего.

Прибывая в порыве воспоминаний, я открыл дверь в комнату, и передо мной оказался все тот же бардак, который я оставил, когда пошел утром в магазин.

— Да-а-а, долго же я за продуктами ходил, — произнес я с улыбкой и закрыл за собой дверь.

Но чем дальше я заходил в комнату, тем больнее мне становилось. Сначала я увидел не застеленную кровать, в которой тогда спала Сабрина, потом увидел свою открытую зажигалку, взяв ее, я понял, что там не осталось ни капли топлива. Рядом с пустой зажигалкой лежала полупустая пачка сигарет. Чуть дальше я увидел десятки исписанных страниц, где, правда, сложно было выцепить хоть какие-то крупица информации. Единственное, что я понял — Сабрина очень сильно страдала. Мне начало казаться, словно вся моя квартира пропитана чувствами боли и скорби. У меня начали наворачиваться слезы. Я старался хватать ртом воздух, чтобы сдержать подступающие эмоции.

Наконец, подавив лавину чувств, я вытер слезы и направился искать Сабрину. Вот тут и начались те самые встречи и расспросы. «Давид? Стоп, ты же умер? Откуда ты здесь? Что произошло? Правда?» — все это я услышал за вечер не меньше пары сотен раз, по крайней мере мне так показалось. Первые раза три я даже честно на все отвечал, но с каждым новым вопросом мои ответы становились все короче и шаблоннее, а в один момент я просто начал отмахиваться, желая поскорее увидеться с самым дорогим для меня человеком.

По приходе в корпус Сабрины, я ее там, однако, не застал, зато встретил ее соседку, которая много чего мне поведала после того, как я объяснил, что со мной стало.

— Сабрина сказала, что поехала на твою могилу, она стала ездить туда каждый день, так и большую часть времени теперь проводит у тебя в комнате. Сначала вахтерша отказывалась выдавать ей ключ, однако вскоре сдалась. Сабрина каждый день тебя вспоминает и уже практически забила на учебу. Иногда она не ходит на пары, а просто уходит в твой корпус общаги и запирается у тебя, так что, если ты сможешь ее образумить, я буду крайне признательна.

Я был так поражен, что даже не нашел, что ответить и лишь сорвался в сторону своей могилы.

Не очень хотелось вновь так скоро выезжать за черту города, однако я не мог больше ждать. Сердце начинало колотиться все быстрее от одной мысли о скорой встрече с Сабриной. Мы прошли через многое, и вскоре все, что мешает нам, должно закончиться: в воскресенье я разберусь с Кукловодом, Гарротой и вообще со всей сектой, и тогда мы будем наслаждаться каждым мгновением жизни, несмотря на бренность этого мира. Мы будем радоваться и грустить вместе. Наконец у меня появился человек, которому я готов довериться. Когда все закончится, то она узнает обо всем, я расскажу ей все, и, если даже после этого она решит остаться, значит я буду предан ей до конца своей жизни. Наивно? Соглашусь, но разве это плохо? Иногда именно наивность дает нам то спокойствие, о котором мы все время грезим. Я верю в лучшее и надеюсь, что достигну именно счастливого будущего.

Мои размышления вновь съели большую часть пути, потому путешествие до пустого гроба стало куда короче. Солнце уже опускалось за горизонт. Как же красиво выглядит могила в лучах закатного солнца. Однако Сабрины здесь нет, наверное, мы разминулись. Мой взор приковал ствол дуба. Когда я осознал, что там нарисовано, то мне бросило в дрожь. Посох, обвитый двумя змеями. Кадуцей.

Обратно я бежал, однако держал я путь домой через кладбище, где лежал мой отец. Мне нужно было кое в чем разобраться. Я ясно помнил тот день, когда перестал навещать отца, тогда меня что-то очень сильно напугало, но я не понял, что именно. Наконец, добравшись к могиле отца, я прозрел. На его надгробии по углам были высечены маленькие символы посохов, обвитых змеями. Когда же это все началось?

«Давно, слишком давно, чтобы думать об этом. Сейчас тебе следует волноваться о себе», — заговорил неожиданно голос. Я почувствовал слабость в ногах и опустился на колени. Где-то недалеко послышался шорох. Я повернул голову и увидел чей-то силуэт, у меня не получилось разобрать кто это конкретно был, но он заговорил со мной. Его голос был изменен.

— Ты так предсказуем, что мне аж противно. Я мог бы убить тебя прямо сейчас, но это будет слишком скучно. Боже, как же ты жалок, надеюсь, что хоть на балу ты меня развлечешь.

У меня перехватило дыхание, когда я понял, что передо мной стоит Кукловод. Во рту пересохло и язык меня не слушался, говорить было тяжело, и я только и смог, что потянуться к нему рукой. Он ударил по ней своей тростью.

— Тронешь меня — и твой пустой гроб мигом перестанет таковым быть.

Еще удар. Теперь по затылку. Теряю равновесие и падаю лбом на каменную плиту могилы отца. Иронично, однако. Сознание в который раз покидает мое бренное тело. Тьма. Тишина.

Торжественное возвращение моего сознания в тело произошло где-то в районе полуночи. Поражаюсь своей удаче. С такими отключениями я должен был уже пару раз умереть просто от ударов о всякие предметы вокруг, однако я все еще живой. С трудом поднимаюсь и на шатающихся ногах иду в сторону общежития. Какое счастье, что еще на первом курсе, я открыл черный ход, чтобы можно было возвращаться в любое время. Дергаю за ручку. Ничего. Еще раз и еще. Не поддается.

— Черт, только этого не хватало, — произношу я и ударяю дверь кулаком.

Облокотившись на стену, я сползаю вниз, достаю сигарету, зажигалку и курю. Небо, что удивительно, чистое, так что мне прекрасно видна вся звездная карта. Помню, что когда-то мне очень была интересна астрономия, а потому сейчас я мог хоть как-то коротать время, соединяя точки на небосводе. Точки складывались в отрезки, отрезки в фигуры, фигуры в персонажей, а уже персонажи в истории. Все-таки большую работу проделали древние греки, изучая космос. Сейчас почти каждый знаком с хоть какой-то частью греческой мифологии, удивительно, не правда ли?

Пачка сигарет постепенно пустеет, время течет, а я все также сижу у черного входа, надеясь, что он вот-вот откроется. Однако надежды тщетны. Радует лишь то, что я пока не восстановился в универе, а значит мне не нужно ни на какие пары и, когда меня впустят, я просто упаду в кровать. Подумал, что́ можно написать Сабрине. Черт, как же тяжело будет объяснить ей всю эту историю с похоронами!

Кажется, начинает светать. Радует, еще немного и я посплю. Глаза уже начинают сами закрываться. Моргнул. Так тяжело открывать веки. Закрыл глаза. Показалось, что упал, дернуло, открыл глаза. С трудом поднялся и направился к главному входу. Вахтерша уже встала и, завидев меня, проявила чувство сострадания, впустив бедного студента. Я не очень внятно поблагодарил ее и побрел на свой этаж. Отсчитываю двери. Первая, вторая… Дернуло. Третья. Моя. Справляюсь с замком, вваливаюсь внутрь и заваливаюсь спать прямо в верхней одежде. Сон поглощает меня моментально.

Мне видится гигантский лабиринт. Я бегу, бегу изо всех сил, поворот сменяется поворотом, но выход не становится ближе. Из высоких бетонных стен начинают лезть руки, они пытаются меня схватить, задержать. Спотыкаюсь, падаю. Руки прижимают меня к полу, постепенно закрывают собой каждый сантиметр моего тела. Они начинают меня душить. Делаю над собой усилие и освобождаюсь. Возвращение кислорода пьянит рассудок. Картинка плывет, в глазах темнеет. Делаю шаг, еще шаг. Вижу гигантскую змею. Она обвивает сначала мою ногу, потом мое тело, кусает меня в шею. Странное спокойствие настигает меня. Чувствую, как яд парализует мое сердце. Несколько минут жизнь проносится перед глазами и… Смерть. Вновь.

Проснулся в холодном поту. Вены пульсируют. Глаза бегают из стороны в сторону, дыхание сбито. Начинаю приводить мысли в порядок. За окном светит солнце, поют птицы. Спокойствие весеннего дня добирается до моего сознания не сразу, но, сразив наконец тревогу, позволяет мне подняться. Утро начинается также. Делаю себе кофе, пью таблетки, курю. Любуюсь суетой города. Приятно вновь вернуться к спокойной жизни, хоть я и понимаю, что это ненадолго.

— Сегодня я увижусь с Сабриной, наконец-то, — начинаю я говорить с самим собой, желая как-то заглушить эту неимоверно громкую тишину. Мои слова сотрясают воздух, но вновь воцаряется тишина. Слишком давящая обстановка, решаю включить какую-нибудь музыку, однако мой телефон не подает никаких признаков жизни. Вздыхаю. Ставлю его на зарядку и, допив кофе, решаю прогуляться.

Время близится к трем часам дня. Я слонялся по улицам города порядка полутора часа, однако здесь не произошло абсолютно ничего, хотя это, наверное, даже хорошо. Кажется, что за последние пару недель я уже так привык к стрессу и каким-то событиям, что просто не представляю, как можно наслаждаться спокойствием, но прохожие прекрасно с этим справляются. Вон идет какая-то женщина с покупками, разговаривая со своей дочерью, обе смеются. А вон там сидит на скамье хмурый парень, к нему подходит девушка, целует его, и он прям расцветает, лучезарная улыбка у него. А у меня? Когда я последний раз улыбался? Когда я чувствовал себя счастливым? Ненавижу эти мысли. Ненавижу этот город. Ненавижу людей. Ненавижу себя.

Возвращаюсь домой где-то к пяти. Телефон зарядился, и я, взяв его, отправлюсь в корпус общежития для первокурсников. Снова расспрашиваю про Сабрину, а мне говорят, что сегодня ее не было на занятиях, а дозвониться до нее никто не смог, многие вообще думали, что она со мной.

«Оу, кажется, что ты снова опоздал, ничтожество», — с насмешкой произносит голос.

«Ненавижу тебя», — отвечаю я и достаю телефон. Господи, надеюсь, она возьмет трубку. Идут гудки и… «Абонент временно недоступен…»

В груди начинает колоть. Выхожу из корпуса, понурив голову. Мысли запутанны, не могу разобраться, что мне делать. На глазах наворачиваются слезы, а в голове начинают появляться разные образы, от которых только тяжелее. Моему взору предстает какой-то маньяк, который пытает Сабрину также, как меня пытала Змея, потом видится какой-то ненормальный, как из моего сна в ночь перед встречей с Китобоем. Паника накатывает, а разумные мысли уходят все дальше и дальше.

Вдох. Выдох. Пытаюсь сдержать эмоции и начать думать логически. Придется побеспокоить Амикуса раньше, чем я планировал, но думаю, он поможет, как-никак я достаточно на них поработал. Достаю телефон и звоню ему, после коротко излагаю ситуацию, стараясь сдержать дрожь в голосе, что, правда получается не очень хорошо. Однако он соглашается помочь, говорит, что завтра попробует что-то найти, но ничего не обещает, ведь им еще готовить операцию по захвату секты. Тут я вспоминаю, что сегодня уже пятница.

Возвращаюсь в общежитие, а на входе вахтерша говорит, что мне привезли какую-то тяжелую посылку, сказала, мол, чтобы занесли ко мне в квартиру. Благодарю ее, и бегом поднимаюсь к себе. Открываю дверь и перед ней стоит большой деревянный ящик, а в углу на его крышке нарисован небольшой кит.