В долине солнца

21 октября

Поздним утром шоссе мерцало впереди, где соединялось с небом.

Сотрудник полиции штата, на чьем бейдже стояло имя Кайо, сидел и наблюдал за пикапом с кемпером, считая до десяти. Он взглянул на ориентировку, прикрепленную к его приборной панели. «Форд» стоял на обочине с незаглушенным двигателем в двадцати футах от него. Подкрепление – через пятнадцать минут. Кайо прочитал молитву Деве Марии и отстегнул «Моссберг 590» от крепления на приборной панели. Затем вылез из машины и осторожно направился к пассажирской стороне кемпера. Гравий хрустел у него под ботинками. Кайо выкрикнул: «Полиция штата!» и вскинул «Моссберг» в боевое положение, прицелившись к пассажирскому окну, но кемпер оказался пуст. Кайо услышал шорох: по гравию шагал кто-то еще. Он уловил что-то слева, краешком глаза. Развернул дробовик, но запнулся: к нему приближался ковбой, высокий и худой, весь в крови, лицо его скрывалось под полями черной соломенной шляпы с белым шнурком.

«Господи Иисусе, что за…»

Эта мысль, промелькнувшая в голове у Кайо, оказалась последней.

Тревис ударил по стволу дробовика ломом, и тот отлетел вправо, разрядившись, изрешетив кемпер и разбив стекло. Тревис ударил полицейского дважды в голову, и его серая фетровая шляпа отлетела и приземлилась на асфальт. Дробовик грохнулся на обочину. Полицейский привалился к кемперу. Тревис пнул оружие в кусты и схватил противника за волосы, затем откинул голову назад и всадил плоский конец лома полицейскому в горло. Затем Тревис опустился на колено. Вытащил лом, снял с лица нижнюю повязку и присосался к кровоточащей ране. Хлещущая кровь пропитывала его одежду.

После этого Тревис оттащил тело в патрульную машину и усадил на пассажирское сиденье. Увидел на приборной панели ориентировку с фотографией, где он сам стоял перед своим пикапом с кемпером. Затем вернулся к «Роудраннеру», взял красную канистру с бензином, полил им труп и машину. Этот процесс всколыхнул в нем смутное воспоминание об огне и крупном мужчине, темном и страшном, который возвышался над пламенем, объявшим целую деревню. Тревис чиркнул спичкой, и машину охватил огонь.

Он сел в пикап, положив полицейский дробовик на соседнее сиденье, и двинулся на восток. В зеркало заднего вида он глянул всего раз – и увидел черную колонну дыма, гибельно вздымающуюся к ярко-голубому небу.

Проснулся Ридер поздно. Голова была тяжелая, как ведро мокрого песка. Он выбросил одну пустую бутылку из-под виски и долго смотрел на вторую, которую не открывал. Пописал ярко-желтой мочой и принял горячий душ. Потом, когда брился, вспомнил о кафе рядом с офисом и, одевшись, нацепив значок и кобуру, нахлобучив шляпу, вышел узнать, подают ли здесь завтраки.

Кафе и офис мотеля были закрыты. Над почтовым ящиком была записка: «Уехали на ярмарку. Гостя прошу оставить ключ в ящике».

Ридер огляделся на пустой стоянке: кроме его машины, не было видно ни одной.

– Похоже, это ко мне, – сказал он.

Ридер потянулся и направился к торговым автоматам. В кармане у него лежало пятьдесят центов. Он купил пачку крекеров с арахисовым маслом и проглотил один сразу целиком. Поднял взгляд на фермерский дом на холме, на скрипящую мельницу за ним, сияющую лопастями в золотистых лучах солнца. Сам дом был рубежа столетий – старый и потрепанный. На подъездной дорожке стоял припаркованный универсал. Ридер подумал о женщине, которая регистрировала его накануне. Она была молода и хороша собой. Он отвернулся.

На стоянке для трейлеров за мотелем, менее чем в пятидесяти ярдах от Ридера был припаркован порядочно побитый пикап «Форд» с кемпером «Роудраннер» на кузове.

Ридер не шевелился.

Он долго простоял так с набитым ртом, пережевывая крекер.

Ветер стучал по металлочерепице какого-то сарая.

Ридер спрятал остаток крекеров в карман рубашки и скрылся из поля зрения. Быстро прошагал по крытому переходу мотеля к патрульной машине, открыл дверь, наклонился в салон и схватил приемник. Затрещал голос молодого диспетчера.

– Машина три, десять-семьдесят-один, – сказал Ридер. – Офицеру нужна помощь. Прием.

– Вас понял, машина три. Каковы ваши координаты? Прием.

– Пятнадцать миль к востоку от Сьело-Рохо, «Сандонер Инн». Я опознал пикап «Форд» и кемпер по ориентировке. С кем я разговариваю, сынок? Прием.

– Барнс, сэр. Прием.

– Барнс, я хочу, чтобы ты позвонил в Уэйко и связался с Сесилом Каспером, Техасские рейнджеры, компания F. Скажи ему, что Джон Ридер его нашел. Скажи, что я сказал везти всё и всех сюда. Прием.

– Понял. Подмога уже в пути, сэр. Расчетное время – десять минут. Прием.

– Десять-четыре, Барнс. Благодарю. Конец связи.

Ридер повесил приемник и выпрямился у машины. Ветер разметал пыль по стоянке. Он подумал о том, что сейчас сказал бы делать своим рекрутам. Что сказала бы ему сделать Конни. «Жди. Жди, старик». Но потом вспомнил о женщине из офиса мотеля, о фермерском доме на вершине холма, о том, что офис мотеля и кафе закрыты, несмотря на рабочие часы, и записку, где было указано, что они уехали на ярмарку, хотя универсал по-прежнему стоял на подъездной дорожке. Поэтому он закрыл дверцу и, расстегнув кобуру, направился к дальнему концу мотеля, чтобы оказаться за кемпером. По пути вынул свой кольт и тихонько подкрался к фургону слева, держась ниже окон, и проверил кабину пикапа. Там оказалось пусто.

Ридер без лишнего шума вернулся к задней части кемпера и встал перед дверью.

Постучал. Легонько. Потом еще раз.

Когда никто не ответил, он потянулся к задвижке и поднял ее.

Дверь открылась.

Он распахнул ее, вскинув пистолет.

Тишина – было слышно только, как дул ветер.

Держа пистолет перед собой, он шагнул внутрь.

В кемпере царил мрак и затхлость, ощущался слабый запах плесени. Он осмотрелся и увидел, что сквозь дыры в кузове проникал дневной свет, а на линолеуме валялись осколки стекла из выбитого окна. Занавеска висела над спальным местом, куда вела самодельная лестница. Слева от входа располагался туалет, где Ридер видел сквозь сдвижную дверь осколки стекла на полу – эти были из разбитого зеркала над раковиной.

Он пробрался к передней двери кемпера, оказался у спального места и открыл дверь шкафа слева от лестницы. Там висели две фланелевые рубашки с пуговицами из искусственного жемчуга и несколько пар джинсов. Пара старых ковбойских сапог. Ридер перевел взгляд на занавеску, которая закрывала спальную полку. Он поставил на ступеньку один ботинок, потом левую руку, в правой крепко сжимая пистолет. Поднялся выше. Четыре ступеньки вверх, и он сдвинул занавеску левой рукой.

Койка была пуста – там оказался только запятнанный матрац.

И пятна, увидел Ридер, были темные.

И свежие.

Ридер понюхал матрац, дотронулся до пятна.

Он спустился обратно.

Заметил шкафчики под спальным местом.

Он шагнул в их сторону и наклонился, чтобы заглянуть под койку.

Снаружи что-то легонько стукнуло по металлу кузова.

Ридер застыл, инстинктивно переместив палец к курку пистолета.

Он тихо, осторожно развернулся и вышел из кемпера, медленно двигаясь, чтобы кемпер не качнулся от его веса. Он сместился влево, понимая, что никакая осторожность не помешает ему оказаться замеченным в боковом зеркале со стороны водителя, если он будет подходить к кабине. Держа пистолет стволом вверх, Ридер приблизился к ручке дверцы в кабину. Сделал глубокий вдох. Медленно ухватился за ручку и потянул дверцу на себя – та пронзительно скрипнула, и Ридер резко направил пистолет в кабину, но обнаружил, что она также пуста.

Он услышал еще один стук, и на этот раз краешком глаза уловил движение слева и увидел рыжего кота с обрубленным хвостом, который спрыгнул с капота и убегал прочь.

Ридер протянул руку и дотронулся до капота.

– Еще теплый, – сказал он себе и подумал о доме.

Ридер облизнул губы и оценил расстояние, которое ему требовалось пересечь, прежде чем кто-то сможет увидеть его с холма, но затем понял, что если там кто-то был, то его наверняка уже заметили. Поэтому он только поправил шляпу и рысцой направился к подножию холма, а оттуда вверх.

Он сбавил скорость, когда приметил что-то в траве. Огляделся вокруг и остановился, чтобы подобрать находку. Это оказалась вертушка в виде кукушки-подорожника. Серая деревянная птица с синим оперением. Одно крыло из папье-маше было сломано. Ридер вспомнил, что ему отец тоже когда-то мастерил такую же вертушку. Он видел, что птица вырезана по трафарету, видел глаза и клюв, точно как он сам рисовал в детстве, видел давно выцветшую эмаль. Он еще раз поднял глаза, вдруг внезапно ощутив вселенную вокруг, взгляд самого Бога на все нити, что образуют паутину. Одни были прямые, истинные, другие же – создавали узоры безо всякого намерения, будто ткач был пьян, слабоумен или просто сбит с толку. Ридер также сейчас осознал, что провел всю свою жизнь, гоняясь за неверными загадками. Он вспомнил, как отец учил его строгать дерево, как брал брусок и снимал с него полоску за полоской. «Найди форму, какой оно хочет стать, Джон. Она здесь, ждет тебя. Просто найди ее».

Но форма была не та, что он себе представлял.

Он услышал сухой щелчок «Моссберга».

Повернулся на звук, и раздался выстрел – его швырнуло вперед на бурую траву.

Когда рейнджер вышел из кемпера, Тревис выполз из-под шкафа под спальным местом. В руке у него был дробовик. Лицо его скрывали повязки, на которых, как и перед рубашки, засохла кровь – его самого и того полицейского.

Рю убила Тревиса, как понимал он теперь. Она разорвала его на части, и он не мог исцелиться. Он принял кровь полицейского, и вот что та ему дала, однако кровотечение из раны на шее лишь замедлилось, но не остановилась. Кровь хлестала. Лилась наружу. «Я как пробитое решето, – думал он. – Треснутая скорлупа, как этот чертов кемпер. Но они меня исцелят. Женщина и мальчик. Еще немного. Просто нужно держаться. И они меня исцелят».

Он вышел сзади, обогнул кемпер и увидел, что рейнджер стоял перед ним в траве и рассматривал что-то у себя в руках.

Тревис поднял оружие.

Когда дым рассеялся, он подошел к лежавшему ничком в траве рейнджеру.

Бедро у него было разорвано в клочья.

Тревис наклонился, перекатил его на спину.

Рейнджер одним быстрым движением поднял пистолет и выстрелил в упор. Пуля вошла Тревису в живот.

Ридер приподнялся на левом локте и, вскинув свой кольт, прицелился в ковбоя. Когда же убедился, что ковбой не шевельнется и останется лежать на траве, он опустил руку и посмотрел на то, что осталось от бедра его левой ноги. Рубашка с этой стороны оказалась изодрана и пропитана кровью, и ему показалось, будто он видит в своей ране что-то напоминающее внутренний орган. Какой именно – он не знал. Он оглянулся через плечо и увидел, что находился в десяти-пятнадцати ярдах от торговых автоматов и настила на углу мотеля. Ридер убрал пистолет в кобуру – это удалось сделать только с третьего раза – и перекатился на правый бок. Затем, с помощью здоровой руки и ноги, подтянулся по траве и выбрался на настил. За собой он оставлял тонкий красный след, и ко времени, когда он достиг навеса между мотелем и кафе, его белая рубашка покраснела почти вся, начиная от груди и ниже. Он отполз, чтобы его было не видно со стороны кемпера, и прислонился спиной к сложенной из шлакоблоков стене мотеля, чтобы истечь там кровью и умереть. К нему липли травинки и гравий. Он поднял глаза и увидел на крыше кафе распростертые крылья мифического создания – пегаса, который в момент полета встал на дыбы.