Провокации против России

* * *

Теперь рассмотрим другую ошибку того времени — о просчете в определении сроков вероятности нападения фашистской Германии. Почему, зная о неизбежности войны, гитлеровцы застали нас недостаточно подготовленными к отражению ударов? О какой внезапности нападения можно говорить, если войну ждали со дня на день?

Вопросы сложнейшие, требующие сопоставления множества фактов, мнений, сведений.

Например, маршал Жуков считал, что ошибка Сталина состояла в том, что он отрицал неизбежность скорой войны с немцами и это явилось основной первопричиной тяжелой обстановки, сложившейся в первый период войны. Аналогичная мысль на страницах печати повторяется и поныне.

Более того, в 10-м издании мемуаров Жукова, дополненном по рукописи автора, высказывается почти научная, но далекая от истины следующая версия: «И. В. Сталин убеждал нас в том, что гитлеровская Германия надолго связала себя, ввязавшись в войну с Францией и Англией, и выйдет из нее настолько ослабленной, что ей потребуются многие годы, чтобы рискнуть развязать большую войну с Советским Союзом. Тем временем наша страна значительно окрепнет экономически, освоит воссоединенные с Советским Союзом районы Прибалтики, Западной Белоруссии, Западной Украины и Молдавии и закончит строительство укрепленных рубежей на новых государственных границах.

— Когда же все это нами будет сделано, — говорил И. В. Сталин, — тогда Гитлер не посмеет напасть на Советский Союз.

Желая во что бы то ни стало избежать войны с Германией, Сталин строил свои расчеты на сомнительной основе».

Складная получилась сказочка о «мирном пути ликвидации военной опасности». Но только Сталин никогда в так называемый «мирный путь» не верил. Даже при подписании советско-германского пакта о ненападении он сказал Риббентропу, что Россия не верит в этот пакт, так как Германия все равно пойдет войной на нас и при наличии этого договора. Многочисленные факты опрокидывают так называемый «мирный путь ликвидации опасности войны», которым якобы руководствовался Сталин да еще убеждал в его неизбежности Г. К. Жукова.

Напомню хотя бы момент о том, что, когда Сталин 5 мая в Кремле предложил «выпить за войну» с Германией, которая будет «вскоре», военное руководство в числе первых исполнило это предложение вождя.

Допускал ли Наркомат обороны и Генеральный штаб нападение Германии на СССР в 1941 году? Факты подтверждают: да, допускал и принимал необходимые меры, о чем было сказано выше. Тимошенко и Жуков 14 июня ставили вопрос о приведении Вооруженных Сил в полную боевую готовность и объявлении мобилизации. Но делалось это нерешительно, без глубокого анализа военно-политической обстановки и оценки реального замысла действий гитлеровцев в ближайшее время. Поэтому в разговоре со Сталиным они колебались, боялись идти наперекор его мнению и отстоять свою позицию.

Между тем неуверенность и колебания военного руководства психологически воздействовали на убеждения Сталина в том, что он не ошибается и войну еще можно оттянуть. При этом у него был единственный аргумент, что немцы — не дураки, чтобы одновременно вести войну на Западе и на Востоке. А для того чтобы выйти из войны на Западе и организовать военное нападение на СССР, Гитлеру потребуется значительное время. Странно, что этот зыбкий аргумент не встречал возражений в то время со стороны военных. Почему? Об этом в мемуарной литературе умалчивается.

Лишь много лет спустя Жуков в своих мемуарах раскритиковал Сталина за то, что он «переоценил меру занятости Гитлера на Западе. Положив это в основу всех своих прогнозов, Сталин после разгрома Франции, видимо, не нашел в себе силы по-новому переоценить обстановку». Такая критика полностью относится и к самому Жукову, который, будучи начальником Генерального штаба, к сожалению, также не сумел разобраться в той сложной и запутанной обстановке в Европе, о чем будет сказано ниже.

Высшее политическое руководство страны правильно считало, что войны с Германией не избежать, но пыталось повлиять на ход событий и оттянуть ее до 1942 г. Бывший в ту пору заместителем наркома обороны К. А. Мерецков, излагая свою беседу со Сталиным в начале февраля 1941 г., отмечал: «…И. В. Сталин заметил, что пребывать вне войны до 1943 г. мы, конечно, не сумеем. Нас втянут поневоле. Но не исключено, что до 1942 г. мы останемся вне войны».

Далее Мерецков рассуждал: «…Было ли наше руководство убеждено, что летом 1941 г. удастся избежать войны и, значит, выиграть время хотя бы до следующей весны? Мне об этом никогда ничего не говорили. Однако из своих наблюдений я вынес личное впечатление, что наше руководство колебалось. С одной стороны, оно получало тревожную информацию. С другой стороны, видело, что СССР к отпору агрессии еще не вполне готов. Если за последние два года численность наших Вооруженных Сил возросла в два с половиной раза, то боевой техники было недостаточно. К тому же она частично устарела. Все мы стремились повлиять на ход событий, переломить его в нашу пользу и оттянуть конфликт».

Таким образом, представляется вполне достоверной и до определенного времени оправданной версия о том, что Сталин, с одной стороны, никогда не сомневался и прекрасно понимал неизбежность войны с Германией. Но, с другой стороны, он лучше других видел недостаточную готовность к ней армии и страны в целом. Поэтому он запрещал давать отпор немецко-фашистским провокациям в воздухе, на море и особенно на сухопутье в приграничных районах, считая, что это может спровоцировать большую войну с Германией.

Зная о неизбежности войны — об этом он говорил постоянно, начиная с 1934 г. — и имея в виду это в своем сознании и действиях, Сталин внутренне надеялся, что ему удастся оттянуть ее начало по причине неспособности Германии воевать на два фронта и необходимости для Гитлера сначала разделаться с Англией, а только затем напасть на Советский Союз.

Между тем обстановка того времени развивалась быстро. При этом появлялись факты, которые давали альтернативный вариант развитию военных событий, отличный от того, о котором думал Сталин. Большую роль в этом деле могло сыграть талантливое военное предвидение советских полководцев, стоящих у руля Наркомата обороны и Генерального штаба.

Например, что было достоверно известно Генеральному штабу после разгрома Польши?

Первое. Генштаб знал о том, что около 100 французских и английских дивизий, дислоцирующихся на Западе, во время германо-польской войны пребывали в полном бездействии, хотя им противостояли всего 23 немецкие дивизии. Если бы французы и англичане правильно оценили обстановку и нанесли удар по гитлеровским войскам на Западе, то Германия потерпела бы крах еще в 1939 г. Но на Западном фронте было полное затишье. Англия и Франция не собирались воевать с Германией, бросив союзную Польшу на уничтожение нацистами. Хотя в военном отношении это было самое подходящее время для разгрома Германии. Об этом свидетельствует соотношение сил сторон, показанное в таблице 6.

Таблица 6

Общее соотношение сил Германии и западных стран по состоянию на 1 сентября 1939 г.

Бездеятельность Англии и Франции («странная война») послужила тому, что Гитлер внес существенные коррективы в свои планы войны. На совещании 14 августа он говорил своим генералам: «Англия в отличие от 1914 г. не позволит себе участвовать в войне, которая продлится годы… За что будет воевать Англия? За союзника никто умирать не станет… Люди, которых я видел в Мюнхене, не из тех, кто может начать новую мировую войну… Россия ни в коей мере не расположена таскать каштаны из огня».

Решение было принято: разгромить Польшу, затем Францию и без войны блокировать Англию на ее туманном Альбионе. Неужели советский Генеральный штаб не задумался над тем, почему западное союзное командование не захотело воспользоваться ни благоприятной для себя стратегической обстановкой, ни своим превосходством в силах и средствах, чтобы нанести поражение агрессору?

Второе. Генштаб располагал сведениями о том, что Германия не имела военно-морских транспортных возможностей для проведения десантной операции через Ла-Манш и высадки на Британские острова. В составе ВМФ Германии было 2 линейных корабля, 3 броненосца («карманные» линкоры), 2 тяжелых крейсера, 6 легких крейсеров, 22 эскадренных миноносца, 20 миноносцев, 57 подводных лодок.

Кроме того, по приказу Гитлера со всех оккупированных европейских стран было собрано большое число барж, буксиров, катеров. Строились ложные объекты-макеты транспортных судов и барж. Но сил для проведения крупной десантной операции все равно было недостаточно. Не хватало авиации поддержки и обеспечения.

Английская разведка получила необходимые сведения о подготовке Германии к десантированию, в том числе о ложных объектах. Она определила, что все эти работы немцев — дезинформация для России и Англии не угрожают, так как, чтобы построить десантные транспорты, нужны многие годы.

Советский Генеральный штаб не располагал подобными сведениями и не сумел доказать Сталину, что немецкая операция «Морской лев» блеф, маскировка плана «Барбаросса», то есть доказать возможность нападения Германии (после разгрома Франции) не на Англию, а на Советский Союз. Доказать, что Англия ослаблена, блокирована, ею можно пренебречь. А то, что она находится в состоянии войны с Германией, то это даже на руку Гитлеру, так как, используя этот фактор, можно ввести в заблуждение советское руководство относительно своей подготовки по плану «Барбаросса».

«Англия никуда не уплывет, — рассуждал Гитлер, — после победы над Советами она без войны будет поставлена на колени».

Третье. Форсированная подготовка СССР к отпору германской агрессии, разумеется, была известна Гитлеру. Задумывался ли Генштаб над тем, а что из этого следует? Очевидно, прежде всего то, что Гитлер не будет ждать, когда Красная Армия полностью перевооружится и получит превосходство над вермахтом по всем показателям.

После разгрома Франции (перемирие было подписано 22 июня 1940 г.) немецкий главный штаб доложил Гитлеру расчеты, согласно которым Красная Армия через 1–1,5 года будет превосходить вермахт по многим направлениям. Фюрер пришел к выводу, что войну с Советами надо начинать в 1941 г.

Неужели и на этот раз советский Генштаб и Наркомат обороны не рассматривали такой вариант развития военных событий? Ссылаются обычно на политический авторитет Сталина, его непререкаемое предвидение. Но в заявлениях генштабистов того времени звучит это неубедительно. Дело, представляется, в другом.

«Мозг» армии — Генеральный штаб — обязан в первую очередь разгадывать военные замыслы и намерения врага. И не только разгадывать, но и делать соответствующие предложения, а также — что очень важно — настойчиво убеждать в этом политическое руководство страны. Видимо, этих качеств нашему Генеральному штабу недоставало: негативно сказывалась слепая вера в прозорливость вождя, стремление угадать его мысли.

В распоряжении Разведывательного управления Генерального штаба находились все данные о плане «Барбаросса», а начальник РУ ГШ генерал Ф. И. Голиков, докладывая о нем Сталину, убеждал его, что «это, товарищ Сталин, дезинформация». Вот выводы Голикова: