Провокации против России

* * *

В заключение считаю целесообразным высказать принципиальные положения, касающиеся подготовки к войне страны и армии.

Версия маршала Г. К. Жукова о том, что Сталин «игнорировал явную угрозу нападения фашистской Германии», некорректна. Приведенные в разделе факты говорят об огромной работе страны и армии по подготовке к отражению агрессии. Абсолютное большинство мероприятий на этот счет проводились по решению и под руководством Сталина.

Не соответствуют действительности укоренившиеся в отечественной историографии утверждения, что наши Вооруженные Силы были приведены в боевую готовность только по директиве Генерального штаба в 23.45 21 июня 1941 г. и данная директива была единственным документом на этот счет. На самом деле многие соединения и части приграничных военных округов и флотов по приказу командующих (с разрешения Генштаба) в боевую готовность были приведены 18–20 июня, о чем подтверждают И. Баграмян, П. Полубояров, П. Пуркаев, А. Головко, другие высокие руководители войск военных округов и флотов, а также рассекреченные документы.

При этом в военных округах имелись разработанные планы обороны государственной границы, а войска и флоты имели четкие и конкретные задачи по отражению немецкого удара.

Не хватало лишь правильного понимания современного «сценария» начального периода войны. Между тем если стратегия вступления государства и армии в войну изначально ошибочна, то ничто — ни искусство генерала на поле боя, ни доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы — не могло иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае.

Одной из важнейших причин поражения наших войск в начальный период войны явилась недооценка Наркоматом обороны и Генеральным штабом существа самого начального периода войны, условий развязывания войны и ее ведения в первые часы и дни. Это самокритично признавал Г. К. Жуков: «При переработке оперативных планов весной 1941 г. практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Наркомат обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы, и условия были далеко не равными».

Недооценка военным руководством начального периода войны тянула за собой просчеты в части, касающейся развертывания войск, вопросов отмобилизования, создания соответствующих группировок и т. д., что в конечном счете поставило наши войска в сложнейшие условия вступления в войну. Представляется, что эта одна из первопричин нашего поражения летом и осенью 1941 г. требует более серьезной проработки в историческом плане для извлечения из нее уроков Российской армией в настоящее время.

О каких уроках идет речь? Попытаюсь сформулировать их применительно к тому времени, то есть к жаркому лету 1941 г.

Для предотвращения катастрофы 41-го года необходимо было решить перед войной принципиальные проблемы теории и практики современного оперативного искусства:

во-первых, в корне пересмотреть способы и формы вступления государства в войну, а также ведения первых операций начального периода с учетом опыта военных действий гитлеровской армии. Отказаться от установок сдерживания первого удара противника слабыми армиями прикрытия с целью обеспечения отмобилизования и ввода в сражения главных сил. Эти установки времен Первой мировой войны фактически стали основной причиной наших поражений и потерь;

во-вторых, требовалось решительно изменить «слово и дело» по отношению к обороне. Начиная с «Единой военной доктрины» М. В. Фрунзе, Красная Армия обучалась только наступлению. Оборону как нормальный вид боевых действий, к сожалению, неправомерно забыли, и войска всех категорий не умели обороняться по всем правилам оперативного искусства. В Генштабе и округах был разработан лишь один вариант действий наших войск в начале войны — наступательный. Оборонительного варианта плана не было. «План обороны государственной границы 1941 г.» являлся планом прикрытия отмобилизования и развертывания Красной Армии и его нельзя считать оборонительным планом войны. Танковые и механизированные корпуса оборонительных задач вообще не получали и вести оборону не умели. Приграничные военные округа (фронты) оборонительных рубежей в оперативной глубине заранее не создавали даже на таких естественных преградах, как крупные водные преграды. Между тем организованные действия наши войска начали вести лишь с того момента, как был создан сплошной стратегический фронт обороны;

в-третьих, исходная группировка войск приграничных военных округов строилась без учета возможных действий противника. Основные силы фронтов сразу же оказались под ударами главных моторизованных группировок немцев, на направлении которых соотношение сил было шести-восьмикратным в пользу противника;

в-четвертых, почти вся авиация размещалась на аэродромах вблизи границ и понесла тяжелые потери в первый день. Большая часть окружных мобилизационных запасов вооружения, боеприпасов, ГСМ и другого также была сосредоточена на небольшом удалении от границы и была захвачена немцами в первые дни войны;

в-пятых, игнорирование начального периода войны поставило наши войска в тяжелейшие условия. Вместо затяжных боев война с первых часов началась с сильнейшего удара военной мощи вермахта: авиации, артиллерии, танковых и моторизованных войск, действиями по нашим тылам десантов и разведывательно-диверсионных групп.

Это ошеломило наши войска. Во многих частях и соединениях снизу доверху началась паника, из-за уничтожения средств связи терялось управление, возникали оцепенение и растерянность командного состава. Никто не знал истинную обстановку, правдивой информации. Организовать бой в этих условиях было невозможно. Стыдно признать, но просчет в оценке начального периода войны сказался сразу же в первые дни после 22 июня 1941 г.

Удары противника на главных направлениях были настолько мощными и стремительными, что у наркома обороны Тимошенко и начальника Генерального штаба Жукова уже на пятый день войны вкралось сомнение, может ли Красная Армия остановить врага до Москвы?[26]

Об этом самокритично вспоминал маршал Тимошенко спустя много лет после войны среди генералов и офи-г церов Белорусского военного округа. Жаль, что этот опытный, талантливый, много знающий военачальник не оставил после себя своих суждений о событиях того времени, в том числе по поводу начального периода войны. По его мнению, разработанный до войны план военных действий не отвечал обстановке начала войны и главная ошибка состояла в разработке неграмотного сценария вступления вооруженных сил в войну (по примеру времен Первой мировой: прикрытие — отмобилизование — контрудар; не было оборонительного варианта плана).

Кроме того, противник был опытнее нас, лучше обучен на всех уровнях и технически оснащен. Мы приобретали опыт в тяжелых боях начального периода войны, а когда научились воевать, тогда стали побеждать врага. Начало коренного поворота в ходе Великой Отечественной и всей Второй мировой войны было положено в битве под Москвой.

Перечисленные выше уроки являются не второстепенными моментами, а основными причинами чудовищных промахов, просчетов и ошибок командиров и штабов. В интересах дела сказать правду об этом не является зазорным.

И последнее. Об оценках маршалом Жуковым деятельности Сталина в первый период войны. Указанные в книге ошибки и просчеты Сталина в большинстве своем препарированы. Многие недостатки, допущенные Наркоматом обороны и Генеральным штабом, оказались как бы в тени или переложены опять же на Сталина. Приведу на этот счет некоторые дополнительные размышления маршала. «В начале 1941 г., когда стало известно о сосредоточении крупных немецких сил в Польше, Сталин обратился с личным письмом к Гитлеру, сообщив ему, что нам известно о планах нападения на СССР. В ответ Гитлер прислал Сталину письмо, тоже личное и, как он подчеркнул в тексте, — доверительное, где сообщал, что в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но это сосредоточение никак не направлено против Советского Союза; что он намерен строго соблюдать заключенный им пакт, в чем ручается честью главы государства. А войска его в Польше сосредоточены в других целях. Территория Западной и Центральной Германии подвергается сильным английским бомбардировкам и хорошо наблюдается англичанами с воздуха. Поэтому он был вынужден отвести крупные контингенты войск на Восток с тем, чтобы иметь возможность скрытно перевооружить и переформировать их там, в Польше. Сталин поверил этому письму.

Однако в дальнейшем, перед лицом повторяющихся сигналов Наркомату обороны удалось добиться у Сталина разрешения на частичный призыв в кадры полмиллиона запасных и на переброску в западные округа еще четырех армий.

Я как начальник Генерального штаба понимал, что переброска мобилизованных к месту службы не может остаться в секрете от немцев, должна встревожить их и обострить обстановку. А раз так, то одновременно с этими мероприятиями нужно привести в боевую готовность войска приграничных округов. Я докладывал это Сталину, но он после того, как его две недели пришлось убеждать согласиться на первые два мероприятия, теперь на это третье, непосредственно связанное с первыми двумя, согласия так и не дал. Он ответил, что приведение в боевую готовность войск, стоящих в приграничных районах, может привести к войне, а он убежден, что нам удастся славировать, объяснить и частичный призыв и переброску армий таким образом, чтобы это не встревожило Гитлера.

Так получилось, что одни из мер были нами проведены, а другие — нет. По существу, мы остановились на полумерах, что никогда не приводит к добру.

Говоря о предвоенном периоде и о том, что определило наши неудачи в начале войны, нельзя сводить только к персональным ошибкам Сталина или в какой-то мере к персональным ошибкам Тимошенко.

Надо помнить и некоторые объективные данные. Например, что представляла тогда собой наша армия и армия Германии. Насколько выше был ее военный потенциал, уровень промышленности, уровень индустриальной культуры, уровень обшей подготовленности к войне.

После завоевания Европы немцы имели не только сильную, испытанную в боях, развернутую и находившуюся в полной боевой готовности армию, не только идеально налаженную работу штабов и отработанное буквально по часам взаимодействие пехоты, артиллерии, танков, авиации. Немцы имели перед нами огромное преимущество в военно-промышленном потенциале. Почти втрое превосходили нас по углю, в два с половиной раза по чугуну и стали. Правда, у нас оставалось преимущество по нефти — и по запасам и по объему добычи. Но даже несмотря на это, мы, например, к началу войны так и не имели необходимого нам количества высокооктанового бензина для поступавших на наше вооружение современных самолетов, таких, как МиГи.