Китайские агенты. Разведка Поднебесной от Мао до Си

Специальные операции

Непостижимый «Чжао Жун» по прозвищу Кан Шэн был одним из нескольких лидеров КПК, покинувших французскую концессию, куда националистическая полиция Дай Ли не имела права входить — даже когда главный шпион Гоминьдана приходил благодарить коррумпированных начальника полиции Этьена Фьори и его китайских полицейских инспекторов за их помощь. (Последним было разрешено войти в Международное поселение благодаря особому отделению Гивенса). Главный инспектор Хуан Цзижун был, как и Дай Ли, членом Зеленой банды. «Рябый Хуанг», как его прозвали, наверняка был бы горд, узнав, что он был источником вдохновения для главного героя фильма Йозефа фон Штернберга «Шанхайский экспресс» с Марлен Дитрих в роли очаровательной Шанхайской лилии.

Кан Шэн действительно уехал из французской концессии, чтобы посмотреть другой фильм, картину Гарольда Ллойда, в театре Карлтон на Парк-роуд. Это послужило прикрытием для его тайного свидания с «У Хао», который готовился к отъезду в СССР с миссией. У Хао, конечно же, был неутомимый Чжоу Эньлай, который передал ответственность за секретную службу Кангу на время своего отсутствия. Молодой интеллектуал, сын землевладельца из северного Шаньдуна — родины Конфуция — не терял времени даром, так как Ло Иньун поручил ему установить сети и проникнуть во врага.

В то время как коммунистов расстреливали и обезглавливали в китайском районе Чжабэй, Кангу удалось осуществить инфильтрацию века. Этот высокообразованный, хорошо подготовленный молодой человек стал личным секретарем Юй Цяцина, президента Торгово-промышленной палаты, с помощью слуг, также родом из Шаньдуна, которые помогли ему найти работу у богатого бизнесмена. Ю был членом Зеленой банды и, как и все другие стойкие приверженцы промышленности, финансов и торговли, встал на сторону босса, своего друга Ду Юешэна, который дал зеленый свет убийству коммунистов, как того требовал Чан Кайши.

Когда они пили чай, курили опиум и болтали о своем процветающем бизнесе, Ю и Ду не имели причин подозревать, что молодой интеллектуал в очках в золотой оправе, писавший от руки заказы и счета в соседней комнате, был главой коммунистической шпионской сети. Откуда они могли знать, что именно он был ответственным за создание новой сети в рамках подготовки к мести коммунистов?

В августе 1927 года Чжоу Эньлай и его жена Дэн Инчао уехали из Шанхая в Далянь, переодевшись парой торговцев антиквариатом. Оттуда они сели на поезд в Москву. Под псевдонимом Чен Гуан Чжоу переехал со своей молодой женой в отель Lux, полуразрушенный дворец, в котором размещались главы Коминтерна и секретные агенты, готовившиеся к отправке на миссию, в том числе француз Жан Креме (комната 27) и немец Рихард Зорге (комната 19). Чтобы замести следы, Чжоу также дали русское прозвище «Москвин».

Вскоре после прибытия в Москву пара была отправлена на обучение шпионажу в шпионскую школу ГРУ на Ленинских горах, где они осваивали новейшие шпионские навыки, изучали методы кодирования и беспроводного вещания. Весной 1928 года двое «антикваров» приняли участие в съезде Коммунистической партии Китая, который проходил в подмосковном санатории. Сталин утверждал, что это было организовано за пределами Китая по соображениям безопасности, но на это никто не попался: это был умный способ для Москвы сохранить контроль над новым направлением китайской сестринской партии. В нем приняли участие 84 делегата и 100 наблюдателей, большинство из которых были студентами Московского университета Сунь Ятсена, где молодые китайцы были приобщены к радостям марксизма-ленинизма. Конгресс неохотно поддержал основную тактику руководства Коминтерна, которое незадолго до этого собралось для выработки своей стратегии: «Партия должна подготовиться к новой революционной динамике. Основная миссия, которая сейчас ложится на Коммунистическую партию Китая, — это покорение масс. Не надо больше играть с восстаниями… Партия должна контролировать деятельность партизанских отрядов и учитывать, что эти отряды послужат основой для широкого массового движения, которое распространится на весь китайский народ».

Другими словами, КПК, которая, несмотря на значительные потери, теперь насчитывала 40 000 членов, должна поощрять создание военных организаций как в городах, так и в сельской местности. Хотя Мао Цзэдун, который первым создал сельские базы, отсутствовал, путь его Великого похода к власти через двадцать лет был открыт. Тем временем Чжоу Эньлай и «городские» лидеры Ли Лисан, Чжан Готао и Сян Чжунфа должны были вернуться в Китай со следующей целью: создать эффективную боевую структуру с секретными службами в качестве авангарда.

Когда он вернулся в Шанхай в ноябре 1928 года, Чжоу Эньлай взял на себя преобразование небольшой службы охраны там, теперь переименованной в «Особое отделение Центрального комитета» (Чжунян Теке), или сокращенно Теке, для проведения «специальных операций» (Тэу Гунцзуо). Гу Шуньчжан, маг, был призван руководить этими миссиями вместе с Чжоу в окружении нового генерального секретаря КПК, бывшего моряка по имени Сян Чжунфа, который был лидером Красной банды (Хонг Банг), Триады, или традиционного тайного общества и непримиримого соперника Зеленой банды.

Теке создали секретные базы по всему Китаю, включая Гонконг. Но Шанхай остался в центре этой подпольной войны. Один китайский специалист по международным делам сказал мне в 2008 году, что офицеры разведки все еще считают — не без определенной ностальгии, — что существует прямая связь между сегодняшней службой и первоначальной организацией, основанной Чжоу Эньлаем в то время. Теке состоял из четырех секций: первая секция отвечала за личную охрану лидеров, предоставляя им квартиры, где они могли бы спать, и организовывала встречи; 2-я отвечала за разведку и контрразведку; 3-я, «Красная гвардия», представляла собой эскадрилью, авангард которой был известен как «отряды собачьих побоев» (Дагоу Дуй) и занималась устранением предателей. Наконец, 4-я секция отвечала за связь.

С этого времени под руководством Кан Шэна Теке также стали нести основную ответственность за безопасность — создан отряд тайной полиции, которому было поручено наблюдение за своей собственной партией. Канг преуспел в шпионаже за своими друзьями. Писательница Хан Суйин, дочь китайского отца, по происхождению хакки, и бельгийской матери, впервые взяла интервью у Чжоу Эньлай в 1956 году для биографии, которую она в конечном итоге опубликовала почти тридцать лет спустя. Ее описание этой полицейской функции очень красноречиво:

Теке вели учет каждого члена партии, собирали всевозможную информацию, наказывали предательства, управляли радиостанциями. Они также организовали группы защиты и боевиков-коммандос, которые проводили внесудебные казни тех, кто подозревался в предательстве интересов партии, в допущении утечки информации или в причастности к аресту или смерти товарищей.

Секретность, характеристика, которую Чжоу начал культивировать во время своего пребывания в Париже, стала важным элементом коммунистической структуры.

Чтобы предотвратить утечку информации, агентам Теке не разрешалось иметь какие-либо отношения с другими боевиками партии. Организация была настолько разобщенной, что даже ее название не было известно. Жителям Шанхая она была известна под жутким названием «кинжал У Хао»; немногие получат ссылку на псевдоним Чжоу. Но название было явно оправдано насилием, с которым текеские палачи убивали диссидентов, борцов сопротивления, дезертиров и других противников. Люди Кан Шэна и Гу Шуньчжана не остановились на убийстве предателей или информаторов: они убили всю семью. В этом они не так уж сильно отличались от приспешников Чан Кайши, но они также возродили древнюю китайскую традицию изысканно изощренных пыток, принцип которой заключается в том, что чем медленнее применяется смерть, тем больше она внушает ужас.

Жемчужиной в короне Теке была 2-я секция, отвечающая за разведку и проникновение. Разветвлялись многочисленные связи, используя знаменитые гуаньси — отношения, основанные на семье, сообществе и географии, — для проникновения в мощную культурную и художественную среду Шанхая. В этом мире Теке составляли небольшую армию посыльных, контрабандистов и информаторов. Глаза и уши У Хао были сосредоточены на клубах боевых искусств, культурных и религиозных группах, мире музыки, театра и кино, публичных домах «цветочниц» и русских кабаре, где некоторые «полусветлые девушки» были «белокожими». Но красное сердце Кан Шэн, хотя и был одержим античным китайским эротизмом эпохи Мин, также был завсегдатаем современного мира киностудий Шанхая. Здесь он встретился с другом детства из Шаньдуна, возможно, бывшим любовником, а ныне кинозвездой по имени Лань Пин («Голубое яблоко»). Позже она стала более известной как Цзян Цин, более известная как мадам Мао.

Используя все эти искусно сплетенные нити, паутину связей, подпольная система КПК поставила перед собой амбициозную цель: использовать повальную коррупцию в городе для проникновения в гоминьдан Чан Кайши и иностранные полицейские силы.