Обучение по-драконьи или Полевые испытания на эльфах

Глава 7

Слушая, как Ингвэ рассказывает им о приусадебных участках и садах прямо в квартирах, и Пандора и Ганимед представляли себе, что-то вроде оранжерей с деревьями и цветами в больших горшках. В реальности же они попали в самый настоящий парк. Парк, деревья которого росли прямо из земли. Парк, цветы которого произрастали на самых настоящих клумбах. Парк, в котором располагался даже не бассейн, а самое настоящее озеро. Парк, в котором стоял густой и очень приятный аромат влажных листьев и полевых цветов. Парк, в котором, провожая лучи заходящего солнца, сонно жужжали шмели и пчёлы, по вечернему лениво чирикали птицы, и… корча рожицы своему хозяину и его гостям, проказливо перепрыгивали с лианы на лиану обезьяны.

Вот такие это были апартаменты на триста первом этаже дерево-небоскрёба.

Пока Ингвэ и Ганимед утрясали детали завтрашнего дня, Мириэль предложила Пандоре оценить вид с балкона.

День угасал на глазах. И какое-то время обе девушки заворожено наблюдали за тем, как постепенно осыпается мягкая позолота верхних облаков, и становятся всё более и более тёмно-синими отливающие багрянцем нижние скопления воздушных масс.

– Только ради того, чтобы каждый вечер любоваться подобным зрелищем, стоит рискнуть жизнью, – восторженно выдохнула Пандора, как только небеса окончательно померкли и на небо, словно яблоки из опрокинувшейся корзины, высыпали нереально яркие и ясные звезды. – Звезды такие яркие и кажутся такими близкими, что так и хочется протянуть к ним руку и потрогать. А эта ночь – она такая нежная и бархатная. А воздух! – девушка шумно втянула в ноздри воздух. – Он настолько свежий, что пьянит, словно вино. Великие боги! Как же завораживающе прекрасен вид на ночной город. У меня нет слов, чтобы передать то, что я сейчас чувствую…

– Да, – с улыбкой кивнула Мириэль. – Файерфлай – совершенно особенный город. Другого такого нет, по крайней мере, для меня. И поэтому я совершенно не понимаю тех жителей нашего города, которые воспринимают это волшебное место как должное.

– Файерфлай? Это название вашего города?

– Да, – подтвердила эльфийка. – Файерфлай – это столица объединенного эльфийского королевства Юсальфхейм.

– Фа-йер-флай, – медленно и нараспев повторила Пандора, словно бы распробывая это слово на вкус. – Для меня Файерфлай тоже особенный! Самый особенный! – с мечтательной и воодушевленной улыбкой вдруг объявила она. – Мне с детства твердили, что я избранная. Однако до сегодняшнего вечера, я воспринимала это как совершенно ненужную мне ответственность. Но сегодня… Сегодня мне доверили миссию спасения человечества и разрешили пусть и всего несколько недель, но пожить в раю! И сейчас в первый раз в жизни я чувствую и воспринимаю свою избранность как привилегию и великую честь!

– Я слышу по твоему голосу, сколь много это осознание для тебя значит. И поэтому очень рада за тебя, – с улыбкой отметила Мириэль.

– Да, очень много, – подтвердила юная богиня. – Мне все твердили о какой-то загадочной миссии, но никто так ни разу и не объяснил мне, в чём заключается эта миссия. Никто не объяснил мне, ради чего меня вырвали из привычного и понятного мне мира и отправили в будущее на три тысячи лет вперед. Будем откровенны, – усмехнулась Пандора, – я по-прежнему ничего не понимаю, но, по крайней мере, я знаю, что буду делать в ближайшие несколько недель и знаю, что это кому-то нужно. Слушай, а как ты думаешь, – неожиданно сменила она тему, – может для того и существует зло, чтобы было с чем сравнивать. Чтобы мы боролись, росли как личности и выбирали, на чьей мы стороне – добра или зла?!

– Вполне возможно, что идея именно такая, – пожав плечами, неуверенно ответила Мириэль и усмехнулась. – Хотя утверждать что-либо наверняка… – она покачала головой. – Утверждать, что-либо наверняка я бы не стала. Тот же белый цвет одновременно ассоциируется, как со светом, чистотой и совершенством, так и пустотой, безразличием и бесконечным холодом. Что же касается чёрного… Просто посмотри на это небо, – говоря это, эльфийка последовала своему собственному совету и подняла взгляд к небесам, – на эти звёзды, вдохни этот воздух, прислушайся к волшебным звукам ночи… – она снова последовала своему собственному совету, – и станет понятно, что и с чёрным цветом тоже далеко не всё так однозначно. В отношении же добра и зла, на мой взгляд, всё ещё сложнее, – задумчиво проговорила она. – Я это к тому, что для кого-то гуманность – это доброта, для кого-то норма жизни, а для кого-то… слабость, которой можно и нужно воспользоваться, чтобы причинить зло тому, кто ранее проявил по отношению к тебе гуманность. И те же щедрость и честность, они тоже весьма относительны. Не так уж и сложно быть щедрым, если у тебя всего в достатке. И не такая уж большая заслуга быть честным, если для общества честность – норма жизни. Кроме того, порой, творя добро – можно сотворить ужасное зло…

Пандора удивленно воззрилась на свою новую подругу.

– Мириэль, ты так рассуждаешь о зле, словно бы знакома с ним очень близко. Ты, наверное, очень много времени проводишь в землях троллей и орков?

– Нет, Ора, я говорю совсем не о троллях или орках, – покачав головой, покровительственно-снисходительно рассмеялась Мириэль. – Да, высокий уровень развития цивилизации, моральные нормы и законодательные ограничения, существующие в эльфийском обществе, наложили свой отпечаток. И посему ты, разумеется, права, думая, что эльфы в основной своей массе более гуманны и законопослушны, чем тролли или орки. Однако, поверь мне на слово, и среди эльфов тоже более чем достаточно по-настоящему злых и мерзких персонажей. В этом плане мы, к сожалению, ничем не отличаемся ни от людей, ни от твоих предков.

Пандора вежливо выслушала, затем вздохнула и невесело призналась.

– Им всё время твердит мне, что я мало что видевший в жизни, избалованный и самонадеянный ребенок, – кусая губы, начала она. – И чем больше я общаюсь с ним и другими древними, тем яснее понимаю, что так это и есть. Я всегда была уверенной в себе и знала себе цену, но… Я действительно не понимаю и не разбираюсь в очень многих вещах и поэтому с тех пор, как познакомилась с Хранителями, я всё чаще ловлю себя на том, что чувствую себя… до бессилия, до безнадёжности неполноценной…

Голос юной богини звучал не просто расстроенно или тоскливо, а самобичующе. Сердце доброй эльфийки сжалось и преисполнилось гнева по отношению к заносчивому блондину.

– Ора, если кто и должен чувствовать себя неполноценным, то это Ганимед, а не ты! – уверенно заявила она. – Более того, я подозреваю, что он срывается на тебе именно потому что чувствует себя рядом с тобой совершенно неполноценным и ни на что не годным!

– Нет, – покачала головой Пандора. – Он срывается на мне просто потому, что я действую ему на нервы!

– Ещё бы ты не действовала ему на нервы! Мужчины терпеть ненавидят, когда женщины в чём-то значительно их превосходят! – фыркнула Мириэль.

– Нет, дело не в этом, – в очередной раз покачала головой богиня и тяжело вздохнула. – Ганимеду невыносимо видеть моё лицо…

– Лицо? – искренне изумилась эльфийка. – Твоё лицо? Откуда столь бредовая идея, Ора?

– Оттуда… – в который уже раз тяжело вздохнула юная богиня. – Что я похожа на покойную жену Ганимеда, как одна капля воды на другую. С той лишь разницей, что Эллина была совершенством, а я… – Пандора грустно улыбнулась и снова вздохнула.

– И он очень сильно любил её… – одновременно сочувственно и понимающе вымолвила Мириэль.

– Насколько я слышала, безумно, – подтвердила догадку подруги Пандора.

– И как давно она погибла?

Пандора в очередной раз тяжело вздохнула.

– Всего несколько месяцев назад…

– Всего несколько месяцев назад?! – сочувственно выдохнула Мириэль и прижала пальцы к губам. – Великие боги! Мне даже представить себе сложно, насколько ему больно… О-оох, прости, Ора, – остановила она сама себя. – Но что случилось? Как она погибла?

– Эллина стала одной из жертв давнего врага Ганимеда, воспитанника Офиона, Керта. Тем не менее, дело было не только в мести, но ещё и в том, что у неё была светлая душа. Её душа и души ещё одиннадцати белых ведьм нужны были Керту для того, чтобы нарушить равновесие между светом и тьмой…

– Но ведь это же почти гарантированно ввергнуло бы Вселенную в состояние хаоса?! – ужаснулась эльфийка.

– На это и расчет, – кивнула Пандора. – По крайней мере, так полагает Ганимед и его команда. Они считают, что конечная цель этой безусловно абсолютно безумной авантюры вселенского масштаба – восстановление власти Офиона на Олимпе. А ещё они подозревают, – юная богиня в который уже раз тяжело вздохнула, – что я имею какое-то отношение к планам и Офиона и Керта…

– Ора, я совершенно уверена, что ты просто неправильно поняла или Ганимеда или кого-то из его команды, – убежденно заверила подругу Мириэль.

– Они ничего мне не говорили, я просто знаю, что они так думают, – печально улыбнулась богиня. – Я не знаю, в курсе ли ты, но мойры предсказали Зевсу, что сын, которого ему родит моя мать, низвергнет его точно так же, как он низверг своего отца, Кроноса. Я, конечно, определенно не сын, – усмехнулась девушка, – но, если вспомнить, что и Кронос тоже в своё время сверг своего отца, которым, к слову, являлся Офион, то наследственность у меня ещё та!

– И поэтому ты думаешь, что Ганимед винит тебя в смерти своей жены? – скептически вопросила эльфийка.

– Нет-нет, – рассмеялась Пандора. – Ничего подобного я не думаю! Для того, чтобы винить меня в смерти своей жены Ганимед слишком разумен и рассудителен. Но, мне кажется, что подсознательно он винит меня в том, что я не позволяю затянуться его сердечной ране. Моё присутствие настолько выбивает его из колеи, что однажды он настолько забылся, что поцеловал меня, думая, что целует её…

Услышав горечь в голосе подруги, Мириэль сочувственно вздохнула и покачала головой.

– Н-да уж, не хотела бы я оказаться на твоём месте, – покачала головой эльфийка. – Нет ничего хуже, чем знать, что любимый тобой мужчина, целуя тебя, представляет себе другую…

– Любимый?! – закатив глаза, фыркнула юная богиня. – Ми-ииира, – укоризненно протянула она. – Ты всё неправильно поняла! Никакой он не любимый! Мной, по крайней мере, он точно не любимый! Он мне даже не нравится!

– Хорошо-хорошо! – с улыбкой закивала эльфийка и, словно бы защищаясь, выставила перед собой руки. – Как скажешь, не любимый, так не любимый!

– Ты мне не веришь, – догадалась Пандора. – Разумеется, ты мне не веришь, – понимающе закивала она. – Ну да, ты же не человек, а эльф. Ты эльф и поэтому видишь не иллюзию, а настоящую его внешность, против которой не устояла даже Афродита[1]. Я не спорю, не будь у меня иммунитета, возможно, и я бы тоже не устояла. Но у меня, как, кстати, и у Афины и мамы, иммунитет и поэтому я совершенно искренне не понимаю, как взрослые и умные женщины могут сходить с ума по семнадцатилетнему юнцу…

– Семнадцатилетний юнец? Ты это о ком? – удивленно переспросила Мириэль.

– О Ганимеде, разумеется, – в свою очередь удивилась Пандора.