Обучение по-драконьи или Полевые испытания на эльфах

Глава 29

Глава 29

«Отринь надежду, всяк сюда входящий»

Уильям Шекспир, «Гамлет», акт 3, сцена 2

Окруженный густыми черными туманами и охраняемый могущественными духами и ужасными чудовищами мрачный и холодный замок Повелительницы царства мертвых Эльвиндир создала сама Тьма. Внутренние же помещения спроектировал под стать себе многоликий, как блики на воде, коварный, как лиса, и неуловимый, как сама тень, Локи[1].

Вот почему окна и двери замка Эльвиндир всё время меняли свое местоположение. Если же добавить к этому ещё и то, что в замке шестьсот шестьдесят шесть комнат и залов, и построен он по принципу лабиринта, то становится понятным также и то, почему покинуть его без разрешения Хель весьма и весьма сложно. Если, в принципе, возможно…

По крайней мере, до сих пор, это ещё никому не удавалось: все, кто пытался, но так и не смог покинуть замок, обречены безмолвными, бестелесными тенями вечно скитаться по его комнатам.

Благо места хватало всем. Её Леденящее Смертейшество Повелительница Тьмы, Холода и Смерти любила размах во всем.

Тронный зал Эльвиндира вполне мог бы использоваться для организации лошадиных забегов на длительные дистанции. Что же касается остальных помещений замка, то хотя они и сильно уступали тронному залу своими размерами, тем не менее, если бы вдруг скачки всё же организовали, то двенадцать участвующих в забеге скакунов легко можно было разместить в любой из комнат замка.

Залитый фантасмагорическим светом северного сияния замок поражал воображение своей ни с чем несравнимой, абсолютно нереальной, недостижимо-совершенной красотой, но при этом был холоден и неуютен как крипта[2].

Сквозь огромные витражные окна, настолько прозрачные, что лишь отсутствие ветра давало понять, что окна всё же застеклены, хорошо просматривалась веранда, на которой Повелительница выращивала особый сорт морозоустойчивых роз.

На высоких (с человеческий рост) толстых стеблях, украшенных красно-черными листьями и вооруженных шипами устрашающих размеров шипами, восседало по три бутона – ярко-красного, прозрачно-белого и иссиня-черного цвета.

Эти розы были предметом особой гордости Хель. По её мнению, это были самые совершенные цветы из когда-либо и где-либо существовавших. Ей настолько нравилось на них смотреть, что, в своё время, она даже приказала перенести свой ледяной трон. Хотя это и нарушило, по мнению Локи, созданную им абсолютную по своему восприятию атмосферу величия и таинственности.

Сегодня, однако, её не радовали даже розы.

Обычная ледяная маска спокойствия слетела с лица. От соблазнительного очарования не осталось и следа. Его сменило пугающее своей яростью бешенством. Прозрачную синеву глаз затопила тьма. Температура в зале упала настолько, что всё в зале с каждой секундой покрывалось новым слоем льда.

Что, однако, ничуть не мешало тяжеленным покрытым уже почти вековым слоем льда предметам мебели подпрыгивать и дребезжать.

– Шутить со мной вздумал, мерзость чешуйчатая?! – отправляя очередное ледяное копьё в висящее на стене тронного зала огромное зеркало, вопила ледяная дева. – Я тебе покажу, как держать меня за идиотку! – пообещала она и отправила следующее копьё.

Затем ещё одно. И ещё одно. И ещё одно. Пока, наконец, в который уже раз за многие тысячелетия не убедилась, что зеркало ей не разбить. И, стало быть, до мерзости чешуйчатой тоже не добраться.

– Что уставился? Думаешь, если я не могу до тебя добраться, то не найду на тебя управу? – раздраженно поинтересовалась она у ехидно улыбающейся ей из зеркала чешуйчатой пучеглазой морды.

– Я думаю, моя Повелительница, что не понимаю причины вашего гнева, – смирено ответили ей.

– Ты ещё и издеваешься?! – вновь взревела успокоившаяся было ледяная дева. – Да я тебя сейчас…

– Вы уже пытались, Ваше Леденящее Смертейшество, – с насмешливой доброжелательностью спокойно напомнил лупоглазый. – И у вас ничего не вышло.

– Но я твоя Повелительница! Ты обязан мне подчиняться! Спекулум Валрус, ты должен МНЕ подчиняться! Только мне! – прошипела в бессильной злобе Хель.

– И я подчиняюсь, – всё с той же насмешливой доброжелательностью и спокойствием заверил Спекулум Валрус. – В меру своих скромных возможностей и способностей. Вы хотели увидеть иномирянку и иномирянина, и я вам их показал. Простите, но ни на что большее, я не способен. Я – Страж Мгновения, а не Ангел Мщения или что-то в этом роде.

– Никто и не ждёт от тебя ничего большего! – раздраженно огрызнулась ледяная дева. – Просто не мешай! НЕ МЕШАЙ МНЕ!!! – отчеканила она, вновь начав заводиться.

– Так я же и не мешаю! Сколько уже тысячелетий твержу вам, твержу, что я ничего, кроме как показывать и рассказывать не умею!!! А вы всё время об этом забываете! – возмущенно парировал Спекулум Валрус.

– Я не забываю, я просто не верю тебе! – ядовито прокомментировала Хель. – Нутром чувствую, что ты от меня что-то скрываешь, но что – понять не могу. И это меня бесит! И ты меня бесишь! И она меня бесит! Почему она до сих пор жива?! – указала она на иномирянку в зеркале.

– Ваше Леденящее Смертейшество, – покачал головой Страж Мгновения, – учитывая то, что все ваши контракты вы составляете лично. И контракт с Лореалем Клерном – не исключение, вы лучше меня знаете, почему, – одновременно с лёгкой укоризной и покровительственными нотками в голосе прокомментировал он.

– Ты намекаешь, что она МНЕ… ррр-оооо-в-н-я-аа?! – прорычала Хель, указывая на Пандору. Не то, чтобы у неё самой были в этом хоть какие-то сомнения. Просто она терпеть не могла, когда ей указывали что делать и, тем более, угрожали последствиями. А именно это, собравшись вместе, как раз и сделали: Страж Мгновенья, Страж Пространства и Страж Времени. Особенно её бесило то, что два из трёх Стражей – вот уже несколько тысячелетий как были подчиненны ей. И тут на тебе! Бунт на корабле! Причём не на каком-нибудь, а Нагльфаре[3]!

– Не я, а составленный вами контракт, о моя Повелительница, – между тем с тяжким вздохом флегматично-иронично парировал Страж. – К слову, красавчик с ней тоже не промах! А вам он как? По-моему, не просто ничем не хуже Невлина, а намного-намного лучше… любимчик самого Зевса. Не знаю, правда или нет, но говорят он отверг саму Афродиту!

– Глупцы! Какие же вы с твоим братом и сестрой глупцы! – громко рассмеялась Хель. – Право слово, ваша забота о моей личной жизни мне очень и очень льстит! Вот только я в ней не нуждаюсь! Ибо не родился ещё тот, кто смог бы растопить моё ледяное сердце! Вы что, правда, думали, что это Невлин?

С лица Стража Мгновения впервые за весь разговор исчезло выражение слегка покровительственной уверенности в себе.

– Это так мило! – расплылась в одновременно сладко-приторной и насмешливой улыбке Хель. – Подумать только, Стражи Мгновенья, Пространства и Времени и вдруг романтики!

– Но вы сказали, что Невлин ваш и только ваш. И что скорее солнце померкнет, и земля остановится, чем вы позволите ему вас покинуть, – растерянно напомнил Спекулум Валрус.

– Всё именно так и есть, – с улыбкой сытой кобры подтвердила Владычица Тьмы, Льда и Холода. – Невлин – мой. И только мой! Потому что таков Порядок! Таков заведённый мной порядок! Изменить который меня не смог заставить даже Один[4]!

– Я знаю это, – спокойно кивнул Страж. – Как знаю и то, что Невлин, в отличие от Бальдра, не принадлежит этому миру. Стало быть, на него ВАШ ПОРЯДОК не распространяется.

– ПОКА не распространяется, – с придыханием поправила Хель.

У Стража округлились глаза.

– Ваше Леденящее Смертейшество, – ошарашенно выдохнул он, – со всем почтением и уважением… Прошу вас, проявите благоразумие! Верните Невлина в его мир! Иначе…

– Иначе что? – с надменной усмешкой поинтересовалась Хель.

– Я не провидец, но мне кажется, что иначе вы очень, очень пожалеете, Ваше Леденящее Смертейшество! – силясь выглядеть как можно уверенней, провозгласи Страж.

– О как страшно! – насмешливо фыркнула Хель. – Молодец! Хорошая была попытка! Вот только вы с Русалом забыли, что я, во-первых, не из пугливых, а во-вторых, далеко не дура. По крайней мере, вы трое мне определенно не ровня! Иначе бы я не отловила и не подчинила тебя и Мармейд. Что же касается твоего брата, то что-то мне подсказывает, что скоро и он тоже будет мне служить. Что же до этих двоих, – кивнула она на Пандору и Ганимеда, – передайте им, что я их жду. С распростёртыми объятиями жду, – угрожающе добавила она и совершенно искренне предвкушающе радостно расхохоталась.

«Это будет забавно! Это будет весьма и весьма забавно!» – задумчиво глядя на свои чудесные розы думала она.

[1] Локи, в скандинавской мифологии зловредный и лживый бог, коварный плут, любитель менять обличье. Считался истинным воплощением зла и ускорил Рагнарёк, гибель богов и всего мира.

[2] Крипта – расположенное под церковью или собором подземное помещение, использующееся для хранения гробов и захоронений важных духовных и религиозных лидеров

[3] Нагльфар – в германо-скандинавской мифологии – корабль, чьё основание целиком сделано из ногтей мертвецов. Согласно преданиям, когда настанет Рагнарёк, Нагльфар выплывет из царства мертвых Хель, освобождённый из земного плена потопом. Согласно всё тем же преданиям, считается, что корабль из ногтей мертвецов – слишком тяжёл, чтобы держаться на плаву. Однако перед наступлением Рагнарёка настанет нескончаемая трёхлетняя зима Фимбулвинтер, в результате которой моря и океаны промерзнут до дна… и Нагльфар проедет по льду, как на санках. Снорри Стурлусон в «Видении Гюльви» описывает обычай скандинавов остригать у покойников ногти и сжигать их, чтобы воспрепятствовать строительству Нагльфара.

[4] Говоря это, Хель имеет в виду сына Одина Бальдра – бога света, красоты и справедливости. Душа которого, после его смерти, отправилась в Хельхейм. Узнав об этом, боги сразу же отправили к Хель посланника, чтобы уговорить её вернуть Бальдра в мир живых. И Хель согласилась… но не просто так, а с условием: «Я отпущу Бальдра, – сказала она, – только в том случае, если в целом мире не найдётся ни одного существа, как живого, так и мертвого, которое бы не оплакивало Бальдра и не скорбело по нему. Боги отправили сообщение по всему миру, и вся живая и мертвая природа выразила свое сожаление и горе, кроме ведьмы Токк. Позже выяснилось, что под личиной Токк на самом деле скрывался Локи, и именно он был тем, кто не скорбел по Бальдру.

Глава 30