Исправительная академия. Том 2

* * *

Мне совсем не спалось.

То ли Павлимир превзошел самого себя и сварил уж совсем забористую кафу, то ли сказывалась нервотрепка предыдущего дня. Адреналин и паранойя — так себе сочетание. Разошлись мы поздно — Самойлов пожелал поговорить с Феодорой Константиновной в присутствии князя. Но управляющая, и без того подавленная, не смогла рассказать много. Только узнала уборщицу по моему описанию.

Сошлись на том, что она найдет анкету и все данные на эту дамочку и передаст дознавателям.

Я пару часов валялся в кровати, глядя на лепной потолок и надеясь заснуть, но черта с два. Еще и жрать снова захотелось. И когда урчание живота стало настолько громким, что начало заглушать даже рев редких автомобилей на Каменноостровском, я понял, что пора идти воровать снедь.

Ноги тут же озябли, и я сунул их в тапки. Быстро натянул домашний костюм, похожий на гибрид пижамы и спортивного костюма, но из плотной однотонной фланели. Кто-то из слуг положил одежду на печку, и теперь она приятно согревала тело.

На всякий случай я сунул в карман телефон, хотя в такое время звонить было некому и незачем. Но порой я шерстил телефонную книгу и разглядывал фотографии. По сути мобильник был моей единственной настоящей связью со своим предшественником.

Мы так привыкли не выпускать из рук смартфоны, что не заметили, как они стали отражением всей нашей жизни. С кем общаешься, по какому распорядку живешь, где бываешь, интересы, фото и видео, любимая музыка, переписка… Вся жизнь в одном маленьком кирпичике с камерой.

И я постепенно изучал то, как жил мой предшественник. Следовало сказать, этот парень нравился мне все меньше. И у меня создавалось впечатление, что незадолго до аварии Володя тщательно почистил переписку и многое удалил: я то и дело натыкался на прорехи в переписках — цепочки удаленных писем, пробелы в сообщениях. Фотографии он делал почти каждый день, а потом бац — и провал в две недели. Но здесь не было облачных технологий, и удаленное на телефоне исчезало навсегда.

И это было странно. Володя Оболенский казался всем — и мне в том числе — несмышленым разгильдяем, разбалованным мажором и в целом недалеким парнем. Так во что он успел влезть или во что его втянули? И, выходит, ему хватило мозгов удалить какой-то компромат. Но на кого? На себя? На друзей? Еще на кого-то?

Или не он почистил мобильник после аварии?

— Ладно, посмотрим, что нападало, — шепнул я и снял телефон с блокировки. Что меня смутило, так это то, что при технической возможности установить на мобильник пароль мне он достался без него. Иначе я бы голову сломал, гадая над цифрами.

И это тоже было странно. Желай я скрыть что-то, что находилось на телефоне, я бы непременно позаботился о защите. И не думаю, что предний Володя был ну настолько непробиваемо туп.

Пальцы по привычке потянулись искать иконку беспроводной сети. В этом мире технологии пусть и развивались несколько иным путем, но все привычные достижения прогресса здесь в той или иной степени были.

Например, сотовая связь работала отлично. Дорогие модели смартфонов были оснащены камерами великолепного качества. А вот с интернетом по пока еще не известной мне причине была беда. Развит на уровне GPRS-EDGE. С беспроводным подключением тоже полный ахтунг — найти нормальный Wi-Fi мне нигде так и не удалось. Везде все по старинке, по проводам.

Казалось, этот мир в некоторых аспектах отставал от моего родного лет на двадцать. Но в этом была и некая уютная ламповость. Хотя мне, конечно, без привычной быстрой связи было неудобно.

На телефон пришло несколько сообщений.

Федор Долгоруков:

«Володь, что у вас там стряслось? Литейный в новостях показывают. Все целы? Мои беспокоятся».

Некая Зенаида, именно через «е» (видимо, редкая форма имени; не был ведь Володя Оболенский настолько безграмотным):

«Сегодня вечером собираемся у меня на Жуковского. Будут сестры Бессер. Кстати, Орлова о тебе спрашивала — рыбка заглотила крючок. У тебя есть шанс выиграть».

Странно, что я пропустил это сообщение. Оно пришло еще ранним вечером, когда мы собирались к гадалке. Впрочем, потом резко стало не до телефона.

Что это за Зенаида такая, которая еще и обращалась ко мне на «ты». Подруга? Почему она так говорила об Орловой? Это же вроде та самая девица, из-за которой случился конфликт с Олегом Вяземским, после которого мой предшественник попал в аварию. Странно. Неужели дурень-Володька с кем-то поспорил, что чего-то добьется от этой Орловой?

Как бы то ни было, хорошо, что я не поехал. Потому что час спустя эта Зенаида прислала еще одно сообщение:

«Не приезжай. Здесь Вяземский. Ищет тебя».

— Как интересно, однако, — выдохнул я.

Значит, еще и Олежке Вяземскому я покоя не даю. А ведь он наверняка потомок того князя Вяземского, который пытался вернуть себе Аптекарскую усадьбу. Может Вяземские считали нас ворами?

С точки зрения здравого смысла они ошибались: усадьба была куплена за приличную сумму в твердом золоте. Я, конечно, свечку над процессом сделки не держал, но мне думалось, что это какой-то уж совсем слабый повод точить на нас зуб и устраивать подобные провокации. Но в чужую голову не залезешь.

Хотя вот Олег Вяземский вполне мог решиться на какую-нибудь дурость по молодости и горячности. Если я ничего не напутал, они с прежним Володей были почти ровесниками. Вряд ли Олегу хватило бы сил, влияния и ресурсов, чтобы устроить поджог дворца на Литейном. Но вот расписать двери жилого особняка супервандальной краской — такое ребячество вполне вписывалось в мое представление о глупых поступках юности.

И даже мотив имелся — Орлова. У Вяземского с ней все было серьезно: помолвка, семейные договоренности, демонстративные ухаживания… Чего конкретно хотел добиться Володя, охмурив эту девицу, я не знал и не понимал, но он точно разозлил Олега. В какой-то степени это можно было считать позором, хотя тут больше вопросов к девушке.

Но Вяземский вполне мог счесть меня, то есть Володю, вором. И, например, попытаться инициировать скандал на уровне обширного семейства Оболенских, оповестив о своем мнении на мой счет всех в доме посредством краски.

Короче, нужно копать.

И неплохо бы выяснить, что за отношения связывали прежнего Володю и эту Зенаиду. Какое-то подпольное мажорное место для встреч? Тайный салон или как еще это назвать?

Ладно, об этом подумаю, как просплюсь. Сперва нужно чем-нибудь набить живот, чтобы наконец-то осоловеть и хотя бы задремать. Потому что по телу, казалось, до сих пор пробегали искры. Нервное напряжение нужно было как-то сбросить. Или зажрать.

— Ваше сиятельство?

Толком не успев пройти коридор на цыпочках, я наткнулся на дежурившего на этаже лакея.

— Тссс, — я приложил палец к губам. — Не спится. Пойду на кухню. Хоть чаю заварю.

— Я могу разбудить…

— Стой, где стоишь, — отрезал я. — Сам управлюсь.

— Может все-таки… — лакей умолк и даже как-то сник под моим строгим взглядом.

Еще чего, няньки мне не нужны. Сам как-нибудь управлюсь. Оставив лакея в некоторой растерянности, я тихо, стараясь не шаркать тапками, спустился на первый этаж.

Казалось, весь дом вымер. Даже дежуривший в холле слуга задремал, привалившись плечом к деревянной стенной панели. Сон на рабочем месте — дело скверное, но сейчас в особняке было тихо. И хотя первым моим порывом было разбудить мужика, я себя одернул. Может, зря.

Кухня располагалась в небольшом отдельном флигеле — дань старым традициям и пожарной безопасности. Зато как станет совсем тепло, семья будет часто трапезничать в саду, и нести кушанья будет недалеко.

Чтобы попасть на кухню, пришлось бы пройти по нескольким коридорам. Часть помещений занимали кладовые и технические комнаты. Еще в нескольких жили слуги, которые не имели собственного жилья в Петербурге или работали с проживанием. Иногда сюда заезжали и работники из других наших владений. Так, например, сегодня в свободных комнатах остановилась управляющая дворцом Феодора Константиновна с несколькими подчиненными, которым было некуда идти после пожара.

Я уже почти прошел «жилую» часть крыла для слуг, когда до меня донеслись странные сдавленные звуки. Кто-то то ли хныкал, то ли скулил.

Подставил ухо к двери, что была ближе всего ко мне. Нет, здесь только посапывание и легкий женский храп. Тогда я пошел вдоль дверей, прикладывая ухо к каждой. В самом конце коридора я нашел источник шума. Вроде бы «гостевая» комната. Точнее, не комната, а каморка — здесь жилые помещения были совсем крошечными.

Хныканье и скулеж прекратились, но им на смену пришли какие-то шорохи и скрип. Затем раздался какой-то стук, словно что-то уронили.

Я тихонько постучал.

— Эй! — личное пространство — дело хорошее, но сдавалось мне, что сейчас этим можно было пренебречь. — Все в порядке?

Никто не ответил. Чувствуя неладное, я потянул дверь на себя. Заперта на щеколду изнутри. Да что ж ты будешь делать?!

Я толкнул ее внутрь. Застонало дерево, но щеколда не поддалась. Вроде бы тоненькая, можно попробовать еще раз…

Снова толкнув дверь, я ввалился в комнату под звук упавшей на пол железяки.

— Твою мать, — только и успел сдавленно шепнуть я и тут же бросился внутрь, позабыв обо всем.

Феодора Константиновна, управляющая сгоревшим особняком, болталась в петле.