Исправительная академия. Том 2

Глава 14

— Алтай, отставить! — снова крикнула Антонина, но ее голос утонул в басовитом рычании пса.

Хвостатый одним прыжком оказался возле меня. Прямо у моего горла клацнули огромные челюсти — я едва успел отшатнуться и поднял руки, чтобы защититься.

Внутри меня забулькала от негодования Тьма. Почуяла угрозу, и я едва успел взять себя в руки. Требовала ответить на атаку, разорвать в клочья… Кровь мгновенно вскипела от адреналина, руки налились силой, пальцы потянулись, чтобы сомкнуться на горле собаки…

Стоять, Хруст.

Не убивать. Нельзя его убивать.

Антонина метнулась к нам, но мы с псом уже сцепились в единый клубок. Челюсти Алтая сжались на моем предплечье, благо я успел выбросить его вперед, чтобы защитить шею. Пес рычал, брызгал слюной, а я вцепился в мощную собачью шею, судорожно соображая, как успокоить этого хвостатого террориста, не причинив ему вреда.

Нельзя идти на поводу у Тьмы. Нельзя его калечить. Иначе точно не подружимся. А он был мне нужен.

— Владимир! — Антонина умудрилась подлезть так, чтобы увидеть мою рану. — Проклятье, Алтай! А ну отпусти его! Фу! Нельзя!

Но пес продолжал глядеть мне в глаза и челюсти разжимать не собирался. Словно проверял меня на прочность, ждал моей реакции. Ему-то наверняка думалось, что ему терять нечего. А вот меня он словно вызывал на поединок. Хоть какое-то развлечение в этом темном вольере, да, псина?

Странное чувство. Укус болел адски — хотелось выть и материться, но я сцепил зубы и только скрежетал ими от напряжения. Нет уж, псина, я не такой, как те, кто приходил к тебе раньше и убегал при первом низком рыке. Я тоже упрямый.

— Алтай, — я выдержал собачий взгляд и заговорил совершенно спокойно, словно совершенно не замечал его желания меня прикончить. — Угомонись, пес. Ты свою силу показал. Но, как видишь, напугать меня не вышло, я тоже не пальцем деланный. Так что завязывай с этим и давай познакомимся нормально.

Пес, все еще морща морду, моргнул и уставился на меня со смесью удивления и заинтересованности. Нет, ну словно и правда понимал человеческий язык.

Антонина потянулась было, чтобы помочь мне, но я ее остановил.

— Все в порядке, сам справлюсь. Вы же видите, он меня проверяет на прочность. И на зуб.

— Алтай, отпусти, — раздражённо проговорила девушка. — А ну фу!

Мы с псом одновременно покосились на нее и, проигнорировав ее команду, тут же вернулись к нашей дуэли взглядами. Дескать, отстань, женщина. Мужики сейчас сами между собой разберутся. Или лучше водички в миску налей, обоим пригодится.

— Все хорошо, Алтай, — еще раз сказал я псу, заметив, что почти перестал чувствовать свою руку. — Скоро все закончится.

Алтай снова зарычал, попытался клацнуть меня еще больнее, но я только усмехнулся.

— И что дальше, хвост? Я больше и сильнее, хотя уважаю твою смелость. Но силу демонстрировать не хочу.

— Боюсь, придется, — сказала Антонина. — Я его никогда таким не видела. Раньше он никого не кусал. Просто пугал, гонял… Не понимаю… Он словно с ума сошел.

Я неуклюже отпихнул Антонину и заметил, что у вольера собралась целая компания зевак из «старичков». Ну давайте, делайте ставки, смейтесь. Посмотрим, чем все закончится.

Пес снова зарычал, усилил давление челюстей и попытался замотать крупной башкой, словно хотел порвать мне все мышцы и сухожилия. Нет, так дело не пойдет. Антонина была права — придется показать силу. Главное — рассчитать так, чтобы не покалечить этого контуженного.

Я осторожно взял его за морду и повернул к себе. Зубы проскрежетали по кости, я поморщился от боли, но даже не зашипел.

— Чего стоите? — рявкнула Антонина на зевак. — Бегом за лекарем, дурачье! Владимир, лучше не надо…

Но было поздно. Мы с псом снова сцепились в подобии поединка. Он отпустил мою руку и снова попытался сомкнуть челюсти на моей глотке. Вертлявый сукин сын! Здоровенный, но очень ловкий. Шерсть лоснилась и выскальзывала из рук, а лапами он дрыгал будь здоров.

Но и я был не из простых смертных. Ухватив его за шею здоровой рукой, я перекинул брызгавшего слюной пса через себя и шмякнул на землю так, что тому пришлось лечь набок. И тут же сел на него сверху.

— Ну, давай теперь посмотрим, чей укус сильнее.

И я сам цапнул его. Навалился всем телом на брыкавшегося противника, вонзил зубы ему в ухо. Постарался сделать это настойчиво, но не прокусывать насквозь. Это же воспитательная мера, а не настоящая драка, в конце-то концов.

Пес возмущенно заревел, а затем заскулил — не то от обиды, не то от неожиданной боли.

— Фот фак-фо, — проговорил я, отплевываясь от шерсти. — Альфач хренов.

Не знаю, как долго пришлось сидеть верхом на собаке — сначала он сопротивлялся, отбивался, кусал воздух и пытался цапнуть меня. Затем подозрительно притих, но явно хитрил. Едва я ослаблял хватку, как Алтай тут же снова пытался меня укусить.

— Не-а, дорогой, — улыбнулся я, чувствуя, что кровь из раны уже залила штаны. — Бесполезно. И мы так будем сидеть до тех пор, пока ты не осознаешь это.

Или пока я не потеряю сознание от потери крови. Хотя немного времени у меня еще было.

Псина попалась упрямая. Уже успел прибежать лекарь — мужичок с чемоданчиком влетел в пристройку, но, увидев, в чьем вольере происходила потасовка, не решился заходить. Я поднял глаза на Антонину.

— Советы будут?

Девушка с ужасом посмотрела на мою рану.

— Прекращайте все это и идите зашивать. Иначе без руки останетесь!

Я покачал головой.

— Плевать на руку, я быстро восстанавливаюсь. По делу советы будут? Что мне с ним теперь делать?

Лекарь снова попытался сунуться в вольер, но теперь мы вместе с Алтаем неожиданно для нас обоих рявкнули на него.

— Никому не лезть! — крикнул я. — А то сам загрызу.

Мужичок тут же выскочил обратно, бормоча что-то о психованных аристократах. Антонина Дмитриевна сокрушенно покачала головой.

— Раз уж начали подчинять, идите до конца, — сказала она. — Если сейчас не добьетесь покорности, все будет зря. Потом придется начинать все заново, и уже будет сложнее, потому что он почувствовал вашу кровь.

Логично. Пес уже понял, что может причинить мне вред, хотя и не такой существенный, как ему наверняка хотелось. Единственный вариант — поставить его на место сразу же. Значит, буду подчинять дальше. Пока не вырублюсь.

Только сейчас до меня дошло, что этой своей выходкой я здорово подставил Антонину и весь преподавательский состав. Они-то не привыкли к одаренным воинам, которых можно резать на ремни, а им хоть бы хны — только кормить надо посытнее. Это я уже привык к силе и регенерации. А вот для местных все это сейчас наверняка выглядело катастрофически.

Я попробовал осторожно отпустить мохнатого пленника. Но стоило мне разжать пальцы здоровой руки, как Алтай вывернулся и укусил воздух прямо перед моим носом.

— А ну уймись! — рявкнул я так, что стены вольера затряслись. Но эффект был обратным.

На долю секунды, на краткое мгновение, я позволил Тьме проявить себя. И пес ответил яростью. К нему снова вернулись силы, и он мгновенно перешел в режим убийцы.

Вот, значит, в чем дело. Пес не просто бесился от присутствия силы рядом. Его выводил из себя дар Тьмы.

Я мгновенно подавил эмоции и снова взял Алтая в захват.

— Все, я понял, парень. Тебе не нравится та хрень, что у меня внутри. Мне она тоже ужасно не нравится, но я могу ее контролировать. И тебе она зла не причинит, обещаю.

Невероятным усилием я затолкал зов Тьмы поглубже. Почему-то Алтаю я сейчас доверял даже больше, чем себе. Не станет вышколенное и привыкшее к людям животное так яриться на какую-то фигню. Дар был опасен — и Алтай считал это мгновенно. Осталось только придумать, как сделать так, чтобы Тьма никогда не коснулась этого пса.

Надежно зафиксировав Алтая, я принялся ласково поглаживать его по голове и шее, надеясь, что это его успокоит.

— Ты мне все показал, и я с эти согласен. Но я не выбирал Тьму, понимаешь, — шептал я так тихо, что только чуткий собачий слух мог разобрать мои слова. — Это Тьма сама меня выбрала. И я не в восторге. Однажды я найду способ от нее избавиться, но до тех пор обещаю, что никогда не позволю этой силе тебе навредить. Обещаю, Алтай.

Пес тяжело вздохнул под моим весом и, покосившись на меня, демонстративно отвернул морду. Но расслабился и даже тихо заскулил. Словно в один миг превратился в желе.

Я поднял глаза на Антонину.

— Что это значит?

— Он вам покорился, — хрипло ответила девушка. — Теперь осторожно слезайте с него, но будьте бдительны! Это может быть уловка. Он умный и хитрый.

Я погладил уставшего пса по шее. Меня самого пробило на такой лютый пот, что рубашку и куртку можно было выжимать.

— Не глупи, Алтай, — шепнул я, медленно поглаживая его по морде. — Не глупи, пожалуйста. Все будет хорошо. Я дал тебе слово.

Пес не стал сопротивляться и притих. Я осторожно слез с него, продолжая внимательно за ним следить. Но на этот раз больше не было никаких уловок и хитростей. Алтай свернулся калачиком, положил морду на хвост и тяжело вздохнул.

— Ну что, мир, пес? — улыбнулся я, чувствуя, как на меня резко навалилась усталость. Слишком много крови пролил. Скоро начнет кружиться голова.

Но сперва нужно было убедиться, что мы с псом друг друга поняли. Я присел на корточки перед ним и потрепал его по шее.

— Мир? Но должен заметить, хватка у тебя стальная. Словно ты не овчарка, а какой-нибудь питбуль.

Он поднял голову, принюхался и… принялся лизать мою больную руку. Я поморщился от прикосновения собачьего языка к рваной ране.

— Ценю, но давай с этим повременим, хорошо? Тут одним зализыванием не отделаешься.

Алтай отстранился. Поднялся, ткнулся мордой мне в плечо, а затем медленно развернулся и побрел во тьму вольера.

Я обернулся к Антоните.

— И как все это понимать?

— Он вас принял, — прошептала главная по псарне. — А теперь марш к лекарю! Оболенский, из-за вас моя голова с плеч слетит!

— Все будет хорошо, — ответил я, но покачнулся и ухватился за высокий борт вольера. Девушка торопливо открыла дверь и буквально вытащила меня в коридорчик.

А я почувствовал, что больше не мог держаться. Голова резко закружилась, я потерял равновесие и провалился во мрак.