Исправительная академия. Том 2

* * *

— Точно живой?

— Он же одаренный, что с ним сделается-то? Да и дышит, смотри…

— Не, ну он же белый как полотно…

— А ну разошлись!

Я приоткрыл глаза и увидел несколько любопытных лиц на фоне потолка псарни. Кто-то ойкнул, когда лекарь грубо всех распихал и склонился надо мной.

— Вы же из воинов, ваше сиятельство?

— Да… Мне только поспать да поесть, будет нормаль…

— А ну замолчите! Что я вашей родне скажу…

Я лежа пожал плечами, отчего вышло совсем неуклюже.

— Да не нужно никому ничего говорить. Все живы, проблема решена, рука заживет. Пес-то, надеюсь, привит от бешенства?

— Разумеется, он не бешеный! — Оскорбилась за спиной лекаря Антонина. — Господи, Оболенский, зачем я вам поверила…

Я приподнялся, оперевшись на более здоровую левую руку. Несколько «старичков» помогли мне сесть.

— Значит так, господа, — стараясь не морщиться от боли, я внимательно посмотрел на всех собравшихся. — Никому о том, что видели, не говорить. Не хочу, чтобы у Антонины Дмитриевны и ее коллег были из-за меня проблемы. Так что помалкивайте. Я жаловаться никому точно не стану, а руку быстро заштопаем и через пару дней заживет. Все понятно?

Ребята кивнули. Но лекарь и Антонина явно моего энтузиазма не разделяли.

— Вас нужно отвести в лазарет…

— Здесь промывайте и штопайте, — отрезал я. — Потом от столбняка уколете или что там еще нужно сделать. Я не стеклянный, не разобьюсь. А у вас будут большие проблемы, если меня зарегистрируют в лазарете. Директор начнет задавать вопросы, а Суворова и остальные надзиратели из Академии спят и видят, как прижать к ногтю изварских воспитателей. Я вам помочь хочу, неужели не понимаете?

«Старички» зароптали. На лице Антонины явственно читалось сомнение. Она прекрасно понимала, какими последствиями мог для нее обернуться инцидент. Да и лекарю бы точно прилетело за то, что струхнул и не остановил нас.

— Ага. А потом вернешься в свой дворец и начнешь жаловаться мамочке… — шепнул кто-то из ребят.

Я поднял голову на голос, поискал глазами оратора и уставился на него немигающим взглядом.

— Мне было известно, куда я еду и что здесь будет, уважаемый. И раз я не струхнул, будь любезен учитывать, что и дальше бегать к директору и жаловаться не стану. Хотите гладить своих песиков дальше — молчите о том, что здесь случилось. Потому что из-за прибытия одаренных здесь вся администрация наверняка стоит на ушах. Если кто-нибудь из нашей золотой молодежи пострадает, здесь всех мехом внутрь вывернут. Так что нужно молчать. Сейчас быстро все промоем, я пожру от пуза, посплю — и мне полегчает. А про рану придумаем какую-нибудь отговорку про царапину.

— Ты что, есть хочешь? — удивилась светловолосая девчонка с короткой стрижкой. — Тебе же больно…

Я кивком попросил лекаря начинать полевую экзекуцию. Тот огляделся, нашел уголок почище с импровизированным столиком.

— Ваше счастье, что я тоже из одарённых, Оболенский, — он покосился на меня. — Не понадобится искать операционную.

Я удивленно уставился на врача.

— А вы-то что здесь забыли?

— Пенсия у меня на свежем воздухе, — отрезал он и обратился к «старичкам», — Тащите его сюда. Будем ускорять восстановление.

О черт… Я хорошо помнил весь спектр ощущений, когда меня так же штопал лекарь на острове. Незабываемые впечатления. Но сейчас это был единственный выход, если мы хотели сохранить все в тайне.

Я действовал безрассудно, но это безрассудство могло мне здорово помочь обрести вес в колонии. Про нас с Алтаем все равно узнают — ребята обязательно проболтаются своим. Это вызовет интерес к моей персоне, но и уважать начнут. Особенно когда я сдержу слово и стану по-настоящему заботиться о хвостатом.

Да и то, что я решил молчать об инциденте на псарне, тоже может прибавить мне очков популярности. Мне были нужны друзья среди «старичков» и сторонники среди преподавательского состава. И сейчас требовалось показать свою надежность.

Конечно, можно было придумать что-то более безопасное, но времени у меня оставалось немного, и приходилось решать задачи нестандартным образом. Лишь бы все это помогло.

— Сейчас будет жечь, — предупредил лекарь.

— О, поверьте, я знаю.

Я стиснул зубы и зашипел, когда он принялся надо мной колдовать. Пора бы уже привыкнуть к этим ощущениям, потому как, что-то мне подсказывало, что это далеко не последняя подобная процедура.

Краем глаза я заметил, что девчонка с короткой стрижкой выбежала из пристройки. Лишь бы не пошла разносить новости.

Я несколько раз вырубился, пока лекарь надо мной колдовал. И всякий раз Антонина начинала паниковать. Приходилось уже вдвоём ее успокаивать. Остальные ребята наблюдали за процессом с интересом: когда еще такое увидишь.

— Вроде же наркоз положен, нет? — Спросил низкорослый паренек в желтой куртке.

— Вам положен, а Оболенский у нас особенный, — проворчал лекарь. — Конституция и дар воина позволяют ему выдерживать большие нагрузки, в том числе и боль. Вас бы от такого разорвало, Игорь, так что лучше не пробуйте.

— Никакого желания, — этот Игорь с опаской на меня покосился, когда на моем лбу снова проступила испарина. — Подумать только, такие жертвы — и все ради нас, плебеев…

— Я вас так не называл, — прохрипел я. — Мне главное, чтобы человек был хороший. А есть у него сила или титул или нет, дело десятое.

Наконец, лекарь закончил экзекуцию. На месте разорванных тканей красовался алый рубец. Болючий до ужаса, но хотя бы мясо не торчало.

— Извините, косметические изыски — это не ко мне, — сказал врач, накладывая защитную повязку. — Я больше по традиционной медицине.

— Мне и так отлично, — устало улыбнулся я. — Большое спасибо. А теперь надо поесть…

Меня вырубало от усталости и голода, но сперва нужно было добыть еды. Не поем как следует перед сном — и процесс восстановления замедлится. И сейчас я был готов жрать даже из собачьей миски.

Доктор принялся складывать вещи в чемоданчик, а я неуклюже поднялся. Так, равновесие держим — уже хорошо. Осталось пройти пару сотен метров до корпуса…

Девчонка с короткой стрижкой появилась в дверном проходе. В руках она тащила сверток из шуршащей бумаги.

— Ты вроде есть хотел? — она протянула мне сверток. — Я сбегала тут. На кухне сегодня Яшка дежурит, набрал немного…

Я уставился на девчонку почти что влюбленными глазами.

— Как твое имя, богиня?

Позади меня кто-то захихикал, а девчонка пригрозила весельчакам кулаком.

— Лена я, Юшкина.

— Если поесть, то лучше на улице, — предупредила Антонина Дмитриевна. — Собаки почуют еду и заволнуются. А до кормежки еще далеко.

Я кивнул.

— Хорошо.

— На минутку, Оболенский, — главная по псарне жестом велела остальным выйти вон. Те послушались и оставили нас наедине.

Я сжал в руках сверток с гостинцами так крепко, словно от него сейчас зависела моя жизнь. Ну, в какой-то степени так и было. Желудок запротестовал, когда пришлось отложить трапезу.

— Владимир, вы сегодня совершили очень глупый поступок, который мог скверно закончиться. Скверно для всех.

— Но ведь у нас получилось.

— К счастью. Но все могло пойти не так в любой момент. Пообещайте мне, как пообещали Алтаю, что больше подобное не повторится.

— Признаю, что поступил, не подумав, — кивнул я. — Но я был уверен в своих силах. И риск считаю оправданным. Ведь если я правильно понял, с псом мы договорились.

— И мы подошли к моей второй просьбе, — помрачнела Антонина. — Признаюсь, я не рассчитывала на то, что у вас дойдет до контакта с этим псом. Но вы прошли его проверку, вы начали заслуживать его доверие. И теперь вам ни в коем случае нельзя его бросать.

— Я и не собираюсь.

— Я в питомнике не первый год. Владимир Андреевич, — вздохнула Антонина. — На моей памяти было много печальных историй. Поэтому я настаиваю. Вы не должны предавать доверие этого пса. Боюсь, еще одного расставания с человеком, которого он полюбит, он просто не переживет. Вы уже сделали очень много — он вами заинтересовался и согласился за вами идти. Я вижу это. Не обманывайте его надежд.

Я бросил взгляд в сторону вольера, где отдыхал Алтай.

— Думаю, мы подружимся, Антонина Дмитриевна. Не сразу, но подружимся. Если слово аристократа для вас что-то значит, вы убедитесь, что я настроен серьезно.

Девушка наградила меня тяжелым взглядом.

— Надеюсь, это и правда так. А сейчас идите, вам нужен отдых. Рабочие часы на сегодня я вам зачту, но лучше бы вам просто отдохнуть.

— Поглядим. Может еще и отработаю, — улыбнулся я и направился на улицу.

Да уж, Хруст, опять ты нашел приключения на ровном месте.

У выхода меня уже ждали.

— А ты не такой сопляк, как остальные, — один из «старичков», которого здесь, видимо, считали старшим, протянул руку. — Не испугался. Не мямлил. Одобряю. Я, кстати, Митя. Минин.

— Володя. Оболенский, — я виновато улыбнулся и протянул левую руку. — Извини, правой сейчас не пожму.

— Ну он тебя и пожевал, сиятельство, — Минин кивнул на кучу сваленных досок возле деревянной ограды, отделявшей территорию питомника от загона для лошадей. — Ленка говорит, она там не только на тебя притащила, так что делись. Идем, перекусим вместе.

Эх… Ну ладно, совместная трапеза — залог добрых отношений.

Мы с ребятами расселись, и Ленка с тучной девицей по имени Тамара принялись накрывать «поляну». В свертке нашлись две черные буханки, кусок сыра, половина палки колбасы и шмат масла.

— Чем богаты…

— Да нормально, живем, — улыбнулся я.

Минин достал из-за пояса нож, протянул Ленке, и та принялась лихо резать наши пожитки. Тамара ловко собирала бутерброды и передавала по кругу.

Первые два, казалось, сгорели у меня еще в пищеводе. Невысокий Игорь и Митя с жалостью на меня взглянули и отдали каждый по одному.

— Ешь, сиятельство, — прогудел Минин. — Ты ж еще и на обед не успел…

— Спасибо.

Я жевал немного резиновый сыр, глядя на импровизированный ипподром. Несколько юных всадниц носились по зеленому лугу под командованием двух тренеров.

— Здесь и на лошадях катаются, — продевав сказал я. — Развлечение-то больше богатое.

— Ха! Сразу видно, в деревне ты не жил, сиятельство, — усмехнулась тучная Тамара и поправила роскошные кудрявые волосы. — В деревне без лошади никуда. На машину не всегда можно положиться.

— Это я понимаю…

— Да и к тому же у нас сейчас свободное время. Девчонки вот уговорили воспитателей разрешить поучиться верхом кататься. Для здоровья полезно.

— И красиво, — мечтательно протянул Игорь, наблюдая за одной особо ловкой всадницей. — Вон, Люда уже так приноровилась, словно в седле родилась.

Зрелище и правда было красивое. Стройная девица прекрасно держалась в седле, и сухая рыжая кобыла под ее управлением лихо и изящно брала барьеры.

— Ты на Люду не пялься, — Минин отвесил Игорю щелбан. — Сам знаешь, проблемы будут.

Я непонимающе покосился на парней.

— Да парень у нее ревнивый, — отмахнулась Ленка. — Вася Каменев. Тоже из наших. Он здесь типа самый главный, всю колонию в страхе держит. И ревнивый как черт. Если заметит, что кто-то на Люську его пялится, сразу звереет.