Война на Дунае

– И как только сейчас жрать-то можно? – сплюнул в раздражении Толстой. – Меня от этого палёного запаха шкур и мяса наизнанку выворачивает. Сколько там сейчас сгорело всего?

– Самое время, как вы выразились, «жрать», Дмитрий Александрович, – улыбнулся Осокин. – Потом и не знаю даже, когда удастся. Ещё во-он сколько недобитков в доме осталось. Выковыривай их как блох. Да и со второй половиной беслы тоже пока ничего не ясно. Когда их сюда ожидать?

– Придут волки, придут к логову, – проговорил, пережевывая сыровяленый кус мяса, Егоров. – А Тимофей Захарович прав, Митенька, он как старый и исправный солдат завсегда готов подкрепиться, и ему никакой запах в этом не помеха. Потому как он твёрдо знает, что мёртвый враг, он уже всё, он для настоящего воина завсегда розами и фиалками пахнет.

– Тьфу ты, воду дайте, садовники, – проговорил, сплюнув, майор. – Никак не могу я к такому привыкнуть. После штурма Измаила целый месяц этот запах горелой плоти в носу стоял, а вот теперь ещё и это, – кивнул он на пожарище.

– Уважаемый Ахмед бек, я полагаю, что вам лучше отступить в сторону Бабадага или Браилова, – глядя в глаза паше, проговорил Фарханг. – Это явно не все силы, которые сюда переправляют русские. И вы вряд ли сможете им тут противостоять.

Комендант Исакчи осторожно высунулся из-за фашины и оглядел подступы к крепости. Внизу хлопнуло несколько выстрелов, и ему под ноги упал с простреленной головой телохранитель.

– Повелитель, прошу вас, осторожнее! – Начальник личной охраны оттеснил пашу за укрытие и извиняюще склонился: – Простите мне мою дерзость, но зелёные стрелки русских очень точны, только в моей сотне потеряно уже семеро. А ведь они стараются бить на выбор, только лишь топчу и командиров.

– На всё воля Аллаха, – оборвал его комендант. – Я не боюсь смерти. Фарханг, я не вижу там, у русских, никаких подкреплений, – обратил он взгляд на одетого во всё чёрное воина. – Может быть, это все их силы? Дождёмся к себе помощи от визиря и утопим их в реке.

– Суда, вы видели их корабли на реке? – задал тот вопрос коменданту. – Их нет, уважаемый паша, а значит, они ушли за новой партией десанта. В противном случае они бы стояли у берега и поддерживали своих воинов огнём.

Внизу раздались хлопки пушечных выстрелов, и несколько ядер ударили по крепостному валу.

– Повелитель, русские выкатили из захваченных укреплений пушки и теперь бьют из них по нам! – доложились люди из свиты. – Их егере не дают стрелять нашим топчу. Всякий раз, когда они готовят орудия к выстрелу, теряют много людей. У нас уже почти не осталось умелых канониров. Многие из них убиты или ранены.

– Сейчас в этой крепости три алая пехоты, включая отборную – янычар, и ещё есть тысяча конных сипахов, – комендант обвёл взглядом окружающих. – Русских в три раза меньше, чем нас. Пока к ним не пришли подкрепления, мы их сможем уничтожить. Готовьте своих людей к атаке!

Окружающие пашу командиры поспешили к своим подразделениям, а сам Ахмед бек повернулся к беслы.

– У тебя тут сотня всадников, Фарханг. Ты не желаешь добыть для конной гвардии султана ещё толику славы?

– У нас другие задачи, уважаемый паша, – хмыкнул тот. – Я уже хотел уводить свою сотню из крепости, но боюсь, что теперь мне придётся задержаться, для особого дела.

– О каком деле ты говоришь? – спросил его озадаченный комендант.

– Я не хочу, чтобы в руки русских попал комендант Исакчи и само знамя крепости, – дерзко глядя в глаза Ахмед бека, проговорил Фарханг. – И на это у меня есть особые полномочия от визиря. Я вижу, что не могу вас оградить от опрометчивых решений, уважаемый, но исполнить приказ нашего общего повелителя постараюсь. У нас уже есть под охраной одно знамя османской твердыни, пусть будет и второе. И всё же ещё раз позволю себе дать вам совет – отложите свою атаку и отойдите на соединение к главным силам, в противном случае вы потеряете и саму крепость, и её гарнизон. У вас тут очень слабые укрепления. И перед вами не простой противник, а тот, который никогда не проигрывает. Этот полк русских зелёных стрелков особый, мне самому приходилось иметь с ним дело. Подумайте ещё раз, уважаемый паша. Как только сюда прибудут основные силы неприятеля – вам конец. Вы не сможете ему долго здесь противостоять. А этой опрометчивой атакой дадите возможность разгромить себя даже их малым количеством.

– Я сам разгромлю русских и доложу визирю о твоей трусости, – скривился Ахмед бек. – Вместо того чтобы повести своих воинов в бой, ты ищешь лишь пути отхода и прикрываешься каким-то особым делом.

– Никто не смеет упрекать меня в трусости, – глухо проговорил Фарханг, взявшись за рукоять сабли.

Сразу несколько телохранителей паши направили на него стволы ружей.

– Мы с тобой ещё увидимся в шатре у визиря после моей победы, – процедил паша. – Кто ты теперь такой, без своего алая, с горсткой сбежавших с Измаила недобитых горцев? Беги теперь прочь и от Исакчи! Трубите сигнал в атаку! – махнул он рукой своим людям. – Пехота бьёт по центру. Алаю сипахов атаковать русских с правого фланга!

Под рёв труб и грохот барабанов толпы турецких воинов бежали с вала на залёгшие цепи зелёных стрелков. Южные ворота распахнулись, и оттуда выкатилась конница.

Дав несколько залпов, егеря отбегали к двум идущим мерным шагом колоннам Углицкого пехотного полка. На месте, подле крепости, осталось лишь несколько пионеров, которые и привели в действие заранее выставленные фугасы. Взрывы раскидали спустившуюся с валов турецкую пехоту, но особенно сильный урон от них понесла конница, вынужденная выкатываться из ворот плотным строем.

По мечущемуся неприятелю били выставленные на прямую наводку орудия, гремела частой россыпью выстрелов егерская цепь, и как нож в масло вошли колонны пехоты. Турок охватила паника, и они, бросая оружие, устремились назад.

– Я ведь предупреждал, – оглядывая поле боя, процедил Фарханг. – Ягмыр, Гылыч! – крикнул он, подзывая своих помощников. – Твои люди забирают крепостную казну и главный флаг крепости, – ткнул он пальцем в одного. – А твои подхватывают этого старого дурака и везут с собой. Не хватало еще, чтобы егере захватили его или убили. Берегите пашу, он мне ещё нужен, я самолично буду просить разрешения у визиря отрубить ему голову. И думаю, после такого он мне не откажет, – кивнул он на бегущую сломя голову толпу.

Объятые пламенем деревянные строения рухнули, жар был ещё сильный, но к каменному дому уже можно было подступиться.

– Действуем так, как и условились, – подвёл итог совета с командирами Егоров. – Самые умелые егеря подбираются поближе и закидывают пращой дымовые шашки. Потом под прикрытием дымов в атаку идут штурмовые пятёрки. Пусть у каждого будет по три, по четыре гренады. Все действуют так, как не раз уже отрабатывали на учениях. Пару гренад закинули в окно – и только потом уже внутрь запрыгивают. То же самое и в самом доме. Гренада ушла в проход, сработала, и после этого группа идёт дальше. Отдайте штурмовикам пистоли, им они накоротке нужнее. Все остальные прикрывают штурмовые группы огнём из ружей. Он должен быть такой плотности, чтобы ни один ствол из окна или двери не смел высунуться. Тут всего четырнадцать окон, две двери и чердачные продухи. Вот и получится по семь-восемь стрелков на каждую цель. Сектора мы с вами разметили, расставляйте по ним своих людей. Через четверть часа начинаем.

Развалины конюшен, сараев и других хозяйственных построек ещё чадили дымным пламенем, и под его прикрытием ползли к дому штурмовые пятёрки.

По окнам ударили стрелки. С десяток самых умелых егерей взмахнули ременными пращами, и к дому полетели шипящие и исходившие густым дымом шашки. Поняв, что творится неладное, беслы попробовали было стрелять в этот стелющийся рукотворный туман. Огонь стрелков егерей усилился и отогнал их от окон.

Огнен раздул огонёк и зажёг фитиль на одной гренаде, подпалил его на другой и одну за другой закинул их в ближайшее окно. Внутри здания грохнуло, и он, поднявшись с земли, бросился вперёд. Два товарища подставили спины, и капрал заскочил по ним в окно как по ступенькам. Бам! – выстрелил он в вынырнувшую в проём двери чёрную фигуру. Бам! – разрядил он второй пистоль в поднявшегося с пола посечённого осколками беслы.

– В сторону! Гренада пошла! – крикнул Шилкин Аким и закинул в проход шипящий ручной снаряд. Во всём доме грохотали выстрелы и взрывы гренад.

Огнен выхватил тесак, ещё один пистоль и перебежал из комнаты вовнутрь дома. У входа в большую комнату лежали два окровавленных трупа беслы. Огнен заскочил вовнутрь и увидел два посечённых осколками флага. С высоких, прислонённых к стене древков свисали чёрное и красное полотнища с вышитыми на шёлке серебром и золотом письменами и полумесяцами.

– Есть знамёна! – крикнул Огнен, бросаясь вперёд. Краем глаза он заметил сбоку какое-то движение и, разворачиваясь на ходу, вскинул пистоль. Буквально на доли секунды его опередил лежащий за печкой оглушённый взрывом беслы. Пуля ударила егеря в сердце, и он умер, даже ещё не успев упасть.

– А-а! – в комнату с рёвом ворвались трое волкодавов и пристрелили убийцу.

Прошло несколько минут, в подвале грохнул последний взрыв, ставя окончательную точку на гарнизоне дома, и всё стихло. Из входного проёма потянулись закопчённые, чумазые егеря. Для семерых этот штурм стал последним. Ещё девять человек получили ранения. Внутри дома насчитали сорок два трупа беслы.

– Проверяйте село, Тимофей Захарович, – приказал командиру дозорной роты Егоров, – чтобы никто на чердаках или в сенниках не затаился. И пошли пару десятков людей к мосту, что-то на душе у меня как-то маятно. Пусть оглядятся там у реки, да и засаду усилят.

– Ваше высокоблагородие, Огнен… – поправляя в ряду перед домом тело, доложился Лужин. – В сердце ему. Сразу умер, не мучился, – скорбно вымолвил он, снимая каску. – Не дожил ты, братка, до свободы Сербии. Вот ведь где довелось упокоиться.

Стоящие кружком егеря стянули с себя головные уборы, а из дома вышел с флагами в руках Шилкин Аким.

– Оба они тут, ваше высокоблагородие, – доложился егерь. – Пробитые только сильно, а красный немного в опалине.

– Кидай здесь, на землю, в ногах у ребят, – кивнул полковник и присел возле тела серба.