Война на Дунае

– Ну да, и теперь турки уж точно количество своих дозоров увеличат, – вздохнул главный квартирмейстер полка. – Жаль, командир ведь настоятельно просил не беспокоить противника. Только лишь втихую нужно было за ним следить.

– Серге-ей Владимирович, ну что они, нарочно, что ли? – протянул обиженно Осокин. – Уже ведь всё, закончили там своё наблюдение, к ожидающим их галиотам для посадки следовали, а тут вдруг эти на них, да ещё и на полном скаку вынеслись.

– Ладно, ладно, – отмахнулся Гусев. – С другой стороны, пленный ваш весьма знающим оказался. Много чего он интересного нам рассказал, пока его в армейское квартирмейстерство не отправили. Значит, получается, что султан на мир после потери Измаила категорически не согласен, а хочет он за последние поражения реванш взять? Для того и скапливает большие силы на правом Дунайском берегу тут, тут и вот тут, – ткнул он карандашом в кружочки на карте. – Что уж им там дословно-то объявили? «Измаилу быть снова османским. Неверных разобьют подле его пепелища, а саму крепость опять восстановят, и на нём вновь взовьётся родной флаг, вывезенный и спасённый отважной султанской гвардией»? Вот тебе и ответ, Тимофей, почему главный стяг сераскира Мехмед-паши и ханский, крымских Гераев, так и не были найдены среди двух сотен прочих знамён.

– Беслы? – спросил его поручик.

– Они самые, – подтвердил Гусев. – Две сотни их смогли вырваться из города. Всех татар, что перед собой они пустили, вчистую перебили, и их тоже бо́льшую часть положили. Но, однако же, немногим, а всё же посчастливилось уцелеть. Зато и в живых их оставили, вопреки приказу султана казнить каждого, кто покинет крепость. Коне-ечно! Не с пустыми ведь руками они тогда вернулись. Сам же знаешь, коли знамя осталось, значит, и полк восстановят, а ежели оно утрачено, то позор ему и расформирование, не бывать уже более такому полку. Так и с Измаильской крепостью получается. Выходит, что её историю турки тоже по-своему обыгрывают, и свои войска заранее перед грядущими сражениями вдохновляют. А пока они восстанавливают свои силы и, похоже, готовятся к переправе на наш берег. Помяни моё слово, Тимофей, зима с весенней распутицей пройдут – и вновь у Дуная жаркие баталии загремят. Вопрос только в том, на каком берегу это случится и кто первый через реку сумеет перешагнуть. Так что приказ главного квартирмейстера армии для нас остаётся неизменным – постоянно следить за турками. Вот немного они успокоятся после этого вашего выхода, люди твои, Тимофей, отдохнут, и нужно будет вам снова на тот берег заходить. Но пару недель обождать всё-таки придётся. Планирование нового вашего рейда будет уже на секунд-майоре Кулгунине. Я, Захарович, через пару дней к Бугу для краткосрочного отпуска убываю. Так что ты теперь с Олегом Николаевичем связывайся и всё с ним обговаривай, он в наши дела на османском берегу полностью посвящён.

– Ну ни в какую он не соглашается, – кивнул на сидящего рядом Курта Гусев. – Я уж ему и так, и эдак. На три месяца всего ведь – подождут, дескать, тебя дела. Упёрся. Не на кого ему, видишь ли, своё хозяйство оставить.

– Может, всё же поедешь? – спросил друга Алексей. – С сыном понянчишься, вижу ведь, как по Гришутке соскучился.

– Нет, – покачал тот головой. – Душа только рвать – и свой, и мой мальчик. Вспомни, как он убиваться, когда я уезжать от нас в прошлый побывка? А как долго плакать, когда я уехать из поместья на войну? Нет, он уже привык в Николаев быть с Катарина, с Милица… и со всеми детьми. Для него сейчас папа далеко и вернётся, когда война закончится, насовсем. Ты же сам только недавно говорить, что она не продлится и полный год. Я тебе верить. Вот победим, я выйти в отставку и вернуться сразу на Буг, а потом мы уехать с Гришей в поместье. Там ему тоже быть хорошо.

– Может, передумаешь? Всё-таки на Буге у тестя Мишки Леонтьева мастерскую хорошую отстроили, железками там своими погремите всласть? – попробовал было соблазнить Курта Живан.

– Нет, – упрямо мотнул головой Шмидт. – Я уже всё решить. И у меня прямо тут есть неплохой походный мастерская, чтобы «всласть» железка греметь. После Измаильский штурм два десятка фузей и ещё три штуцер иметь очень сильный повреждений. У один фальконет совсем лафет развалиться, на другой ось треснуть, а на походный кухня у топка котла шов разойтись. Кто всё будет делать, если я уехать? Афанасьев Василий один на всё не разорваться, ему ещё с полковой мастеровой всякий прочий текущий мелкий работа нужно делать. А на наш Кудряш, то есть на капрал Ковалёв Иван, надежда совсем нет, ему лишь бы много есть и очень долго спать. Савва Ильин занят, старший пионер фугас и всякий подрывной присоб нужно делать. Зажигательный пуля тоже ещё немного доработать нужно, с ней у нас всё уже получаться, и нужный ингредиент, какой я заказать, только недавно сюда подвезти. Осталось последний раз её испытать и делать хороший боевой запас. Так что нет, гер полковник, я вынужден отклонить такой заманчивый ваш предложений. Пока оставаться в полк до наш полный победа в этой войне, и уже потом, после её окончаний, совсем увольняться со служба.

– Ну, коли ты так твёрдо решил, значит, так тому и быть, – кивнул, соглашаясь, Алексей. – Значит, Сергей, вы едете вдвоём с Радованом. С трудом, но всё же согласились наши врачи на его выписку. Под обязательное условие, что он не верхом, а на санях поедет и что продолжит все положенные лечебные процедуры уже на Буге. Так что вы уж не подведите меня, господин капитан-поручик. Я сам перед главным госпитальным врачом за вас вчера поручился.

– Слушаюсь, господин полковник! – шутливо притопнул ногами младший Милорадович. – Попробуй там у наших эти самые процедуры пропусти, точно ведь к кровати тогда привяжут. Небось, с Херсона сам дядюшка сразу в Николаев прикатит. Боюсь, получится, что я с одного лазарета да в другой, похлеще первого, попаду.

– А ты тут оставайся, – хмыкнул Живан. – И зачем тебе куда-то ехать да врачей менять?

– Не, не, не, – помотал головой Радован. – Как-нибудь уж там договоримся на послабления. Да и у меня всё уже зажило, сами же говорили, движение – это жизнь. Да и Сергея одного отпускать опасно, не дай бог проговорится там о командире, – кивнул он на Алексея, – а так я его хоть одёрнуть сумею.

– Ну ты! Одёргивальщик! – возмущённо воскликнул Гусев. – Ты за своим языком сам лучше следи!

– Так, а ну тихо! – нахмурившись, рявкнул Егоров. – Вы там оба в ответе – проболтается если кто, не удержите ведь Катарину. Она вас там сама в сани запряжёт и сюда прикатит! Вы уж ее, небось, хорошо знаете. Так что ужами крутитесь и рассказывайте, как всё тут на Дунае у всех наших со здоровьем прекрасно и какое в полку множество самых разных и срочных дел. Придумайте что-нибудь эдакое про то, что меня их светлость на побывку не отпускает, а сам он в столицу срочно укатил и повелел его на Дунае ждать. Что-нибудь про серьёзное задание можете даже намекнуть, не опасное, но, однако же, требующее моего обязательного личного присутствия. Главное, чтобы таинственности побольше в словах и важности, ребята. Катарина, она, конечно, тот ещё разведчик, её просто так тоже не обманешь, но постараться вам нужно. Сделайте всё, чтобы она там не изводила себя. А то ведь и правда сюда прикатит. А оно вот надо – ехать по опасным дорогам туда, где война гремит?! Вот вам письмо, – Алексей передал пакет Гусеву. – Я как только мог в нём всё прописал в самых мажорных, весёлых тонах. А уж остальное это от вас будет зависеть, братцы. Передавайте привет всем нашим, обнимите их за нас за всех, расцелуйте. Скажите, что войне скоро конец, ещё немного – и тогда мы все опять, вместе, как и прежде, за одним столом соберёмся. Раньше конца апреля, даже, пожалуй, середины мая, пока степные дороги совсем не просохнут, не спешите возвращаться на Дунай, отдыхайте спокойно. Всё равно и у нас тут серьёзных дел, похоже, пока что никаких не будет. По слухам, Потёмкин, уезжая в Санкт-Петербург, строгий наказ дал замещающему его Репнину, чтобы никаких грандиозных дел, пока он не вернется, тут не начинал. В прошлом году, вспомните, ведь так же вот было, оттого-то до холодов и дотянули со штурмом Килии и Измаила. Лошадку-качалку не забудьте ещё в сани положить, – сказал он со вздохом. – Карпыч Коленьке обещал её сладить. Перед самой смертью уже ведь закончил. Вы уж это, не рассказывайте там пока про него…