Война на Дунае

Глава 2. Первый дозор

– Ваше благородие, тихо на укреплениях, – кивнул на темнеющие в ночи редуты Лужин. – Караулы турецкие, как и обычно, через каждые пару десятков шагов по самому верху стоят. Проверяющие нет-нет да ходят, ругают там их. А вот большой конный дозор, тот ещё пока не вернулся в крепость, видать, где-то у реки он сейчас рыщет. Как бы на наш кончебас ненароком там не наткнулся.

– Не наткнется, – проговорил задумчиво подпоручик. – Моряки должны были у острова с той, с дальней стороны на протоке встать. Это вот нам, здесь, придётся ухо востро держать, чтобы на отходе вдруг с сипахами не пересечься. Ладно, Евграфович, готовь людей к быстрому маршу, скоро рассвет уже, поспешать нужно, – и, приподнявшись со своей лежки, перебежал вглубь кустарника.

– Слушаюсь, вашбродь, – кивнул сержант и, сноровисто разровняв снег в том месте, где они только что лежали с командиром, нырнул в левую сторону. – Соловей, передай дальше по цепи, по сигналу командира быстро отходим к берегу, – приглушённо проговорил он, заметив фигуру в белом. – Впереди всех быть плутонгу Быкова, замыкающим ты, Ванька, со своим отделением пойдёшь. Шевелитесь, братцы, до рассвета у нас едва ли час времени остался!

Седьмой день полсотни егерей под командованием подпоручика Воронцова вели наблюдение у турецкой крепости Исакча на правом берегу Дуная. Другая полусотня из дозорной роты во главе с её командиром, поручиком Осокиным, в это время приглядывала за Тульчой и за дорогой к Бабадагскому лагерю турок. Неделя разведывательного выхода роты подходила к концу, и в условленном месте каждый из этих отрядов должен был ожидать суда Дунайской флотилии.

– Бегом, братцы, бегом! – подгонял одетых во всё белое егерей Быков. – Еле-еле ведь тянемся! Эдак если и дальше будет, так нас и заслон Соловья совсем скоро догонит. Вот уж позору тогда не оберёмся!

– Устали ребятки, – выдохнул бегущий рядом Леонтьев, – в эту, в последнюю ночь ведь и глаз никто даже не сомкнул, Егор Онисимович. А до неё сколько на своём пузе под самой крепостью ещё проползали! Вот и вымотались.

– Ничего, Мишань, в полковом лагере все отдохнём, отлежимся, – пообещал подпрапорщик. – Нам бы только с чужого берега поскорее убраться.

Вот и поросший кустарником холм с огибающим его и уходящим в сторону реки глубоким оврагом. Место приметное. Именно здесь и проходили неделю назад егеря после высадки с галиотов. Значит, и река уже недалеко, сотни три шагов по прямой – и будет её обрывистый правый берег. А выходить на него как раз лучше по этому оврагу. Не увидишь со стороны, да и место удачное для посадки на суда.

– Плахин, ныряй со своим десятком, – махнул рукой вниз Быков, указывая на дно оврага капралу. – Бежишь дальше до приметного места, отыскиваешь там челнок и отправляешь двоих к острову. Пускай моряки не мешкая за нами сюда подходят. Совсем скоро весь наш отряд уже к реке выскочит.

Отделение скатилось по склону оврага и понеслось по нему в северную сторону, а подпрапорщик уже командовал оставшимися с ним людьми.

– Мишаня, своих людей у овражной петли расставляй! Тут на дороге, перед холмом самое нехорошее, самое узкое место, очень оно удобственное, чтобы туркам отряд перехватить. Фрол, Данила, а вы на самую вершину забежите, и оттуда окрестности оглядывайте, особенно скрытую от нас сторону смотрите. Ночью, конечно, тот ещё этот огляд. Ну да тьма-то потихоньку расходится, вдруг и разглядите чего на снегу?

Двое, уяснив, что от них требуется, кивнули и потопали вверх по пологому склону поросшей кустарником возвышенности, а оставшаяся у оврага дюжина егерей распределилась перед дорожной петлёй.

– Уж, возьми Малого, пробегись сотню шагов по дороге, – попросил опытного егеря Леонтьев. – Не нравится мне это место, с той стороны ничего нам не видно и не слышно за холмом, а ну вдруг как вынесутся оттуда конные турки, так мы даже и к бою толком изготовиться не успеем. Как считаешь, Егор Онисимович? – спросил он у проверяющего свой штуцер подпрапорщика.

– Всё правильно, Михась, – согласился с ним Быков. – Отбегите, братцы, за поворот, только недалеко, и гренадки наготове держите, вдруг возвращаться в большой спешке придётся. Ваше дело наблюдение. Шумануть, коли увидите неприятеля, но ни в коем случае не медлить с отходом.

Пара убежала по хорошо натоптанной дороге за дорожный поворот, и у оврага вновь стало тихо. Десяток человек, разбившись на тройки, напряжённо вслушивались в ночь. У каждого в руках приведённые к бою штуцера и фузеи.

– Что-то наших долго нет, – вздохнул Быков и, прикрыв полку ударного замка штуцера, встал на ноги. – По следам, что ли, пройтись да встретить их? Так-то ведь не могли они заблудиться.

– Онисимович, не суетился бы ты, а? – проворчал Леонтьев. – Ночь ведь мешаешь слушать. Если бы с нашими чего вдруг и случилось, так мы бы тогда выстрелы услышали. А коли тихо, значит, спокойно всё. Бегут они сюда, а ты уж лучше здесь посиди.

– Ладно, – вздохнул подпрапорщик и, притоптав снег, снова присел за куст у обочины. Прошло немного времени, и из перелеска позади егерей вынырнуло несколько фигур.

– Свои! – откликнулся бегущий первым егерь. – Свои, братцы! Не стрельните ненароком! За мной все спешат!

Один за другим выныривали на дорогу егеря и, проскочив по ней сотню шагов, скатывались по овражному склону вниз.

– Всё, дальше только заслон Соловья идёт, – шумно выдыхая воздух, проговорил Лужин, – с ним вместе и вы сразу уходите. Не успеваем мы в ночи к берегу выскочить. Гляди, Егор, как светлеть вон быстро начинает, – озабоченно проговорил он, оглядывая окрестности. – Ещё немного времени – и все мы как на ладони будем.

В овраг спустился по натоптанному склону последний егерь из отходящего отряда, и, кивнув Леонтьеву, туда же нырнул и сам сержант. Теперь оставалось дождаться только лишь заслон. Ещё пару минут, не больше, и можно будет с ним уходить.

Небо посветлело, погасли звёзды, и стали видны те деревья и кусты, которые только что казались тёмными бесформенными пятнами. В тишине вдруг отчётливо прозвучал стрёкот сороки.

– К бою! – рявкнул Быков. – Наши с холма сигнал подали!

Не успел он ещё договорить, как до егерей долетел грохот ружейных выстрелов, затем грохнула гренада, и из-за дорожного поворота вынырнули две фигуры. Егеря неслись по дороге сломя голову, а вслед за ними вылетала турецкая конница.

Бам! Бам! – грохнули выстрелы с холма, и скачущий самым первым всадник вылетел из седла.

«Стенку не успеем поставить! – пронеслось в голове у подпрапорщика. – Сипахов в дозоре больше трёх десятков было, выбьем головных из сёдел, а остальные следом подскачут, и накоротке всех тех, кто в овраг не успеет нырнуть, одним махом порубят!»

– Нельзя сейчас отходить, братцы! – крикнул он, выбирая свободный ход спускового крючка. – С холма не успеют наши сбежать, да и заслон весь турки вырежут! Биться будем! Це-елься! – и взял на мушку уже настигающего Малого сипаха. – Россыпью! С распределением! Пли!

Ударило четыре выстрела, затем ещё три, потом ещё и ещё. В залповом общем огне сейчас никакого смысла не было, каждая егерская тройка выбивала свою выскакивающую из-за поворота цель, но стрелков было явно мало, чтобы справиться со всем османским дозором.

Мимо Быкова пробежали Уж с Малым. Времени, чтобы перезаряжать штуцер, не было, подпрапорщик выхватил из кобуры пистоль и, намереваясь выстрелить в упор, взвёл на нём курок.

– Ура-а! – раздался клич сзади, и на дорогу выскочила с тропы дюжина человек в белых балахонах. С их стороны загрохотали выстрелы. Ударили ещё два с холма, и сипахи, не принимая ближнего боя, развернули своих коней. Вслед им грохнуло несколько пистолетных выстрелов, и около оврага вновь стало тихо.

– Всё, Егор Онисимович, уходим! – крикнул подбегающий к подпрапорщику Соловьёв. – Нет более за нами никого. Быстрее бежать надо, как бы к этим из крепости подмога не подскочила! – махнул он в сторону дорожного поворота.

– Молодец, Ваня, как же вы вовремя шуманули, – поблагодарил капрала Быков. – Увидали эти, что к нам подмога идёт, быстро назад отскочили. А так бы точно нас посекли. Придержи немного своих, вместе в овраг скатимся. Сейчас, ещё чуть-чуть – и мои двое с холма спустятся. И вот чего они только тянут?!

Два десятка егерей, воспользовавшись паузой, спешно перезаряжали оружие. Позвякивали о стволы штуцеров и фузей шомпола, щёлкали взводимые на замках курки. Стрелки действовали сноровисто, не забывая при этом оглядывать окрестности. Вдруг они, заметив какое-то шевеление, без команды вскинули свои ружья.

– Братцы, свои! – раздался знакомый голос, и из-за дорожного поворота показалась пара егерей. – Подсобите, братцы! – махнул свободной рукой один из идущих. – Язык тут у нас! Тяжёлый, зараза!

По команде подпрапорщика несколько человек подбежали и подхватили их ношу – крепкого сипаха, без шапки и с окровавленной головой.

– Нашли время языка брать, – проворчал один из помогающих егерей. – И когда только успели?!

– Егор Онисимович, мы его сразу приметили, – объяснял командиру Фрол. – Уж, ну то есть Ванька Тришин, стрельнул сразу, а потом гренаду бросил и побежал. Ну вот этого сипаха тем взрывом-то и выбросило с коня на обочину. Он, видать, башкой там треснулся и не сразу, как упал, очухался. Товарищи-то его обратно все ускакали, как вы их за дорожной петлёй отбили, а он в снегу барахтается, воет, да на дорогу ползёт. Ну мы и подумали, а может, полезен будет нам язык? Тащить, конечно, его тяжело.

– Ничего, дотащим, – кивнул подпрапорщик. – Молодцы, ребята! Всё правильно сделали. Уходим, братцы! Кто с языком – меняется чаще! Бегом, бегом, все скатываемся вниз! – и махнул рукой в сторону оврага.

Не прошло и пары минут, как о пребывании у холма русских могла поведать только лишь хорошо натоптанная тропа, кровь и несколько трупов сипахов возле дорожного поворота.

– Пошёл, пошёл, пошёл! – слышалось от реки.

Стучали подошвы сапог о доски судовых сходен. Фигуры людей с грязными разводами на когда-то белых балахонах перепрыгивали на палубу приставшего к берегу галиота.

Подпоручик махнул рукой Лужину:

– Всё, снимайтесь тоже, сержант! Вы самые последние.

Лужин кивнул и скомандовал стоящему с ружьями наготове десятку:

– На судно, бегом!

Последний егерь перескочил на галиот, и четверо матросов, поднатужившись, втянули тяжёлые сходни за борт. Команда подняла якорь, оттолкнулась шестами от берега, и судно медленно пошло по течению реки вниз. Полоса воды с кромкой льда начала увеличиваться, и вот небольшой корабль уже вышел из затона на главное русло.

Всё это время его прикрывал, стоя неподалёку, точно такой же галиот. Четыре восьмифунтовых единорога смотрели через открытые пушечные порты на берег.

Из ближайшей рощи выкатила пара сотен конницы и поскакала в сторону реки.

Бам! Бам! Бам! – бухали позади уходящего десанта корабельные пушки.

– Вовремя мы, Андрей Владимирович, – кивнул на отдаляющиеся деревья Лужин. – Немного затянули бы с отходом, и точно на берегу бы пришлось бой принимать.

– Это да, удачно получилось, – согласился с ним Воронцов. – Пускай теперь моряки немного постреляют, хоть погреются у орудий, а то наш капитан жалуется, что два дня они нас у острова ждали, и всё это время без огня сидели, чтобы свою стоянку не выдать. Как там наш пленный, очухался, нет ли? Пошли в каюту, Евграфович, допросим с тобой его по горячему. Ты у нас хорошо на турецком толмачишь, вот и поговорим. Глядишь, интересное чего-нибудь расскажет. Всё-таки из дозорных сипахов сам, по всем окрестностям со своими ездил.