Жандарм 3

— ПОМОГИТЕ!!!! — не выдержал интеллигент.

От его истошного крика дверь распахнулась, и внутрь вломился Савченко, тут же оттеснив мужчину к стене и встав между нами.

— Он готов все рассказать, — сказал я забежавшему следом Аксенову. — Причем без утайки и даже честно. Правда? — покосился я на интеллигента.

Тот усиленно закивал, соглашаясь.

— А с этим Петром, я потом сам беседу проведу, — многообещающе посмотрев на задержанного, добавил я.

Полицейские молча покосились на штаны интеллигента, которые стремительно темнели в паху. Не удержался тот, обоссался от страха.

В итоге в ходе дальнейшего допроса выяснилось, что нам попалась относительно крупная рыба. Семен Вениаминович, как звали интеллигента, был хранителем «общака» и заодно связным между разрозненными боевыми ячейками социал-революционеров. В жандармерии у него был свой контакт — такой же как я «полевой агент». Семен Вениаминович когда-то лично вышел на молодого только выпустившегося курсанта и подстроил их встречу. Через него он сливал нашему управлению предателей партии и мелкую сошку, в обмен получая информацию об облавах и новых тайных циркулярах и предписаниях, что выдавали нам, когда ЭСеРы проводили очередное свое громкое дело. Но в этот раз из-за срочности и спешки его контакт в жандармерии был слишком занят и не успел предупредить мужчину. А ведь благодаря сотрудничеству с Семеном тот успел дослужиться аж до капитана и медленно, но уверенно шел к посту дежурного офицера в штабе.

С его подельником так не вышло. Тот оказался не робкого десятка и когда узнал, что Семен «раскололся», попытался накинуться на конвоиров. Не удалось. Те вовремя среагировали на его бросок и умело скрутили руки, после чего вернули обратно в камеру. Но нас он не так уж и сильно интересовал, так как был больше «кулаками» при Семене и другой функции не выполнял.

Вернулся домой я к четырем утра, а на следующей день мне снова пришлось идти в околоток. На этот раз для более вдумчивого допроса тех, кто остался после вчерашнего «отсева». И вот это было уже «медленно и печально». Оставшиеся задержанные понимали, что ничего хорошего их дальше не ждет, и брыкались как могли. Кто-то пытался банально отмолчаться. Иные требовали себе особых условий, да побольше, вплоть до обещания выпустить их на свободу и снять все обвинения, если они пойдут на сотрудничество. Были такие, кто как Петр кидался на конвоиров и даже старался вывести нас из себя, чтобы мы его забили до смерти. И длилось это все воскресенье, продолжившись в понедельник.

Лишь во вторник мне дали в управление отмашку, что я могу вернуться к своим старым обязанностям, а с задержанными будут разбираться уже на Таганке, да в менее известных изоляторах и тюрьмах, куда определили арестованных.

В институте студенты встретили меня чуть ли не тыкая пальцами.

— Смотри, это же про нашего наставника в газете писали! — шли шепотки.

— Ага, и как он на губернаторском балу оказался? Туда кого попало не пустили бы.

— Да он любовник Воронцовой, вы что, не знаете? — слышался пренебрежительный ответ.

— Ты про светлейшую княгиню такое не болтай, а то и язык могут укоротить.

— Сейчас не прежние времена. Да и что такого-то? Ну нашла она себе мужика для утех. Что, одна она такая что ли?

И в подобном или около того ключе рассуждали многие. Эти шепотки за спиной, тут же стихающие, стоило мне посмотреть прямо на перемывающих мне кости студентов, дико раздражали. Еще и тем, что крупица правды в них все же была — без Воронцовой я бы точно на бал не попал. Хотя до статуса любовника мне как до Луны. Не будет такая девушка опускаться до мимолетных ухажеров. Ей партию подавай, постоянного жениха. Да и отец ее, несмотря на все ее своеволие, не допустит подобного.

День в итоге я кое-как высидел и на предложения посетить тот или иной кружок отвечал отказом. Мне выдохнуть надо после череды допросов, а то сгоряча сорвусь на ком-нибудь, что точно будет не на пользу моего дела.

Зато после института, не теряя времени, я тут же позвонил в поместье Воронцовых. Увы, там мне вежливо сказали, что Лиды нет дома, и попросили больше не звонить. Видно даже то, что я спас Воронцова от смерти, не отменило его желания отдалить меня от собственной дочки. Пришлось ехать к самому поместью и тайком ждать на ближних подступах, пока появится карета с девушкой.

— Гриша, — радостно кинулась она ко мне навстречу, когда я вышел из тени раскидистого дерева и позвал ее. — Как ты? Почему не звонил? Не пришел раньше?

— Раньше не мог — служба, — огорченно покачал я головой, с удовольствием прижав к себе гибкое девичье тело. — А звонил сегодня, но меня попросили больше этого не делать.

— Папа как всегда в своем репертуаре, — поджала она губы. — Тогда идем, прогуляемся.

И меня быстро потянули в карету, после чего Лида приказала кучеру править в парк Сокольники.

После нервотрепки последних дней, эмоций страха или ненависти у задержанных, исходящее от Лидии чувство радости и счастья, которое я ощущал без всякого навыка, было бальзамом на мою душу. Вечер прошел чудесно. Я с удовольствием для нас обоих зажимал Лиду по всем укромным уголкам парка, где мы страстно целовались. Пару раз даже Лида позволила моими рукам чуть больше, чем просто держать ее за талию. Было видно, что после случая на балу мы стали гораздо ближе друг к другу.

— В конце недели император будет награждать всех отличившихся при отражении нападения, — сказала она, когда мы возвращались к ее дому. — Твое имя прогремело как бы не больше всех остальных. Не читал еще газеты о себе?

— Как-то не до того было, — покачал я головой.

— Почитай на досуге, — посоветовала она. — Но я уверена, что тебя тоже туда пригласят. Знаешь, пожалуй, это будет наш единственный шанс пойти против воли моего папа.

— Что ты имеешь в виду? — тут же сделал я стойку.

— На приеме у императора мы сможем подать себя как сложившаяся пара. По империи пойдут слухи и, без урона для чести рода, папа уже не сможет тебя отослать подальше.

— Это... хорошая идея, — не разбираясь в хитросплетении дворянских интриг и отношений, был вынужден признать я.

На том мы и расстались. А на следующий день, как и предсказывала Лида, в управлении мне сообщили, что в субботу я обязан явиться в императорский дворец на награждение.