Исправительная академия. Том 2

Я забрал Алтая, а Звездочку мы решили оставить — собачка была еще слишком молодая, да и не приучали ее по лесам таскаться. А вот для моего пса после службы на заставе такая прогулка была легким моционом.

— Что за завод такой? — спросил я, чтобы скоротать время в дороге. — Почему он на карте отмечен красным?

Ленка пожала плечами.

— Да заброшенный он. Старый, еще до Реставрации и даже до Революции работал. Известь там делали. Давно уже закрыт…

— Аварийный?

— Ага, вроде того, — Ленка сорвала травинку и сунула в рот. — До Революции принадлежал какому-то богатому магнату. Но тому не повезло — когда жахнули восстания и установилась новая власть, все добро национализировали. А магната этого к стенке поставили, сбежать не успел. Потом, когда императрица Ольга на трон взошла, все начали потихоньку раздавать обратно. Ну, что удалось сохранить. А у магната родственников не нашлось. Завод к тому моменту уже остановили, он несколько лет не работал. Потом споры начались, местные все никак поделить не могли…

— И пока спорили, он обветшал? — Догадался я.

— Ага. Вроде несколько лет назад землю эту все же выкупил один из промышленников, что вроде и нашу Извару спонсирует. Да ничего толком не сделали. Говорят, сперва все забором обнесли, даже сторожку поставили. Пытались что-то реставрировать — машины с материалами сюда привозили, но… Сам видишь, а воз и ныне там.

Ленка запыхалась, немного сорвала дыхалку и приложилась к бутылке с водой. Мы шли быстро, стараясь поскорее дойти до отведенного на поиски квадрата. Ленка явно хорошо знала эту местность: то и дело она замечала знакомые ориентиры и обещала, что вот-вот уже придем.

— Ну, по дороге-то тут быстро. Только Север-то наверняка сквозь буреломы почесал.

Алтай держался степенно. Забирая его из вольера, я человеческим языком объяснил ему суть задачи. Вроде он даже меня понял — по крайней мере, сделал ну очень понимающую морду. И сейчас шел рядом, не выделываясь. Согласно правилам я должен был вести его на поводке, но сейчас, пока Антонина не видела, нарушил его.

— Мы договорились: я даю тебе свободу, а ты возвращаешься по моему зову, добро?

Пес издал тихий «вуф» и посеменил чуть впереди, обнюхивая обочину.

Вскоре мы дошли до квадратов, где уже работали другие ребята. В канаве валялся изуродованный велосипед Тамары.

— Все, теперь точно рядом.

Другие группы пока что ничего не нашли. Я слышал, как в лесу Тамара звала Севера. Судя по всему, пока поиски результатами не радовали.

— Наш квадрат начинается здесь, — Ленка указала налево от дороги. — Не доходя до ворот завода.

И все же мне удалось увидеть часть этого завода. Высокая прямоугольная башня и три круглые трубы — трещина на одной из них была видна мне даже с такого расстояния. Мне подумалось, что этот завод, каким бы производительным он ни был раньше, сейчас уже годился разве что под снос. Ну или детей пугать — прямоугольная башня выглядела ну прямо как донжон средневекового замка. Эх, затянули со спорами, прощелкали полезное дело.

— А за ним что? — спросил я, кивнув в сторону труб.

— Карьер, где известь добывали, — ответила Ленка. — Там деревенские дети играли, пока территорию не обнесли забором. Вообще, нам за забор перелезать нельзя. Не только потому, что территория чужая, а потому что эта кирпичная бандура, того и гляди, совсем развалится. Так что имей в виду — лезть туда не надо.

— Я что, похож на того, кто туда полезет? — притворно удивился я.

— Честно? Да.

Спалился. Ну и ладно. Место, конечно, атмосферное, но сейчас у меня были другие задачи.

Мы принялись прочесывать вверенный нам квадрат. Ленка научила меня сверяться по меткам на деревьях, и мы старались идти синхронно, держа друг друга в поле зрения.

— Обычно, когда кого-то ищут, между людьми должно быть не больше десяти шагов, а то и меньше, — поясняла девчонка, заглядывая под каждый куст папоротника и чуть ли не обнюхивая каждую кочку. Потому что тогда можно легко пропустить того, кого ищешь…

— Тихо! — шепнул я так резко, что моя напарница аж подпрыгнула. — Слышишь?

— Что слышу?

— Тихо ты, говорю. Прислушайся.

Я замолчал, пытаясь понять, не словил ли глюки. На миг мне показалось, что до меня донесся вой. Хаски же не лают, а воют? Точнее, даже поют. И, кажется, мои уши уловили что-то подобное. Жалобное, слабое и приглушенное.

Словно из-под земли.

— Слышу, — резко посерьезнела Ленка и указала на северо-запад. — Оттуда.

— Давай проверим.

— Но квадрат…

— Вернемся и прочешем, если там ничего нет. Время же дорого.

Ленка молча кивнула, и мы, перехватив рюкзаки с вещами, пошли по азимуту. Лес здесь был не сказать чтобы густой, но и не приятный для прогулки сосняк. Коряги, кочки, заросшие мхом и несъедобными грибами пни…

Тьма внутри меня встревоженно колыхнулась.

— Стой! — я едва успел ухватить Ленку за шиворот ее гигантской куртки, как только она занесла ногу, чтобы сделать еще шаг.

Девчонка вскрикнула не то от неожиданности, не то от страха. Я тут же оттащил ее назад, себе за спину, и сам покачнулся. К счастью, успел ухватиться за ствол молодого деревца.

Перед нами зияла темная круглая дыра. В земле.

— Твою мать! — в сердцах выкрикнула девчонка. — Нельзя же…

А затем она увидела причину моего рывка и побледнела. И тут из дыры раздался тихий жалобный вой.

— Кажется, нашли бедолагу, — выдохнул я и опустился на корточки. — Дай фонарик.

Ленка быстро пришла в себя — очень мне нравилось в ней это качество — и выудила из кармана рюкзака фонарь. Включила направила луч в темноту дыры.

Фонарик выхватил из темноты два красноватых глаза и серо-белую собачью морду. Хаски. Пес, возможно, узнав нас, снова тихо заскулил.

— Мне его голос не нравится, — сказала Ленка. — Ранен?

Я пожал плечами.

— Не удивлюсь. Это же настоящая ловушка — здесь реально навсегда остаться можно.

Забрав у Ленки фонарик, я принялся осматривать колодец. Судя по всему, колодцем это место когда-то и было: глубиной метра четыре-пять, изнутри некогда был укреплен и даже выложен камнями. Здесь даже было что-то наподобие лестницы — небольшие ржавые штыри торчали из стыков камней, но на них можно было опереться, ухватиться руками или ступать ногами. Правда, количество ржавчины вызывало у меня вопросы относительно надежности этой конструкции. Судя по всему, этот колодец был ровесником самого завода.

— Таблички, блин, надо вешать, — раздраженно бросил я, осознав, в какой переплет мы едва не угодили.

Нет, нас бы, конечно, нашли. Но рухнуть в такой высоты, да еще и неизвестно на какое дно… Травмпункт и новая встреча с местным лекарем даже мне была бы обеспечена, а Ленка и вовсе могла убиться.

Я снова направил фонарик на собаку. Север вымазался в грязи и иле. Пытался вставать передними лапами на стену, но соскальзывал. И я увидел, что как минимум одна передняя лапа у него была повреждена. На второй, задней левой, тоже была кровь.

Значит, придется за ним лезть.

Алтай кружил вокруг колодца с низким рыком. В ответ ему скулил и без того напуганный Север. Точно, хась ведь боялся других собак. Я отозвал пса и велел ему ждать под деревом неподалеку.

— Звони Антонине, зови всех сюда, — велел я Ленке. — Нужны носилки или что-нибудь, что заменит люльку.

— Так! — глаза Ленки расширились от ужаса, когда она поняла, что я собирался сделать. — Володя, даже не думай! Не смей…

— Воды там вроде нет. А пса осмотреть надо, — сказал я.

— Нет…

Но было поздно, я уже полез, ведомый каким-то непривычным любопытством. Даже не любопытством — жаждой. Словно что-то внутри меня отчаянно желало соприкоснуться с этой глубиной, зайти туда. Неужели опять игры Тьмы?

Захлебываясь лаем, Алтай бросился за мной.

— Тише, друг, — улыбнулся я и отодвинул его от края колодца. — Я ненадолго. Все будет хорошо.

Я зажал фонарь в зубах, осторожно перекинул одну ногу, нашарил металлический штырь и осторожно, медленно, попробовал перенести на него вес. Получилось, металл выдержал. Затем поставил вторую ногу, все так же аккуратно и готовясь полететь вниз в любой момент. Ржавчина слетала со штырей, крошилась, но строили тут явно на века. Кое-что осталось надежным.

Шаг за шагом, уступ за уступом, штырь за штырем я добрался до дна. И тут же обрадовался тому, что надел резиновые сапоги — ноги ушли в ил по щиколотку.

Север бросился на меня с визгом и скулежом. Пытался встать лапами мне на грудь, даже успел лизнуть нос, но тут же жалобно заскулил, соскользнул на пол и принялся, хромая, метаться по дну колодца. Видимо, не учуял родного запаха — или от меня слишком сильно пахло Алтаем. Собака боялась, металась, выла, рычала и даже попыталась меня цапнуть.

— Тихо, Север, — я присел на корточки, чавкнув грязью. — Тихо, малыш. Все хорошо. Тебя нашли, скоро придет подмога. Вытащим, отмоем, полечим — и будешь как новенький.

Север остановился, когда я направил на него луч. Глаза снова блеснули красным, но на самом деле это были жутковатые бледно-голубые глазищи. Полные отчаяния и боли.

Я пошуршал в рюкзаке и вытащил приготовленный в качестве сухпайка бутерброд с вареной колбасой.

— Тесто вам нельзя, а вот от диетической варенки тебе вряд ли что-нибудь будет, — снял ломоть с хлеба и протянул псу. — Проголодался, наверное. Перекус?

Север подозрительно на меня покосился, но носом зашевелил. Принюхался. Почуял вкусное.

— Ну давай, парень. Отравы нет. Больше скажу, я бы сам с удовольствием ее сожрал. Но тебе нужнее.

Хась неуверенно приблизился, обнюхал колбасу и резким укусом выхватил угощение у меня из рук. Колбаса пропала в пасти за секунду. Слопал, даже не прожевав.

— У меня еще есть, — улыбнулся я. — Будешь?

— Ты что, его кормишь? — возмутилась сверху Ленка.

— Немного. Я читал, что они от еды успокаиваются. Да расслабься, всего пара кусков колбаски. Ничего ему не сделается.

Ленка, тихо матеря меня самыми отборными деревенскими выражениями, снова уткнулась в телефон, вызывая подмогу. Тем временем я скормил Северу еще пару кусков, а сам отправил в рот хлеб с маслом. Тоже неплохо.

— Надо думать, как тебя отсюда вытащить, — сказал я немного успокоившемуся, но все еще встревоженному псу. — Кстати, дай лапу. Надо тебя осмотреть.

В свете фонаря и не зная всех особенностей собачьего строения, я не мог делать однозначных выводов. И все же даже моих скудных познаний хватило для того, чтобы узнать закрытый перелом передней лапы. Задняя была сильно разодрана. Кровила.

— Ну ты даешь, — я погладил его по шее, стараясь успокоить.

У меня точно не получится вытащить Севера на себе. Нечем зафиксировать, да и я не был уверен, что штыри выдержат нас обоих. Все же в этом хасе было не меньше двадцати пяти килограммов, а это уже прилично.

Я еще раз огляделся.

Высокой воды нет, это хорошо, собака не утонет. Но жидкая грязь на дне колодца все равно намочила шерсть. Хаски, конечно, морозостойкие, но шерсть-то мокрая. И если не успеем вытащить его до заката, будет туго.

— Оболенский, ну просила же не выделываться! — прогремел над моей головой сердитый голос Антонины.