Исправительная академия. Том 2

Интересно получалось. Да уж, Аглая точно оказалась не той, кем выглядела.

— Значит, тебе предложили облегченное наказание в обмен на… работу? Услуги? — спросил я, перебираясь через коряги.

— Можно и так сказать. Тюрьму заменили Исправительной академией — это мягче. А меня и правда могли бросить в тюрьму, и титул бы не спас. Просто «Десятка» смогла замять дело еще на уровне тиражей газет. Их просто изъяли и уничтожили сразу в типографиях, а всех писак аккуратно прижали. Но «Десятка» в любой момент могла дать ход скандалу, и тогда я бы не отвертелась. На вилы бы подняли сами люди. Так что особого выбора у меня не было.

— И на каких условиях ты оказалась на свободе?

— Им был интересен мой дар, вот с этим мне и правда повезло. «Психи» высоко ценятся, а у меня отказался неплохой потенциал. Но сперва пришлось отказаться от веществ и полностью очиститься. Потом меня отправили в Академию — так сказать, тестовый прогон устроили. Хотели понять, смогу ли я себя контролировать.

— А вот этот образ вечно обдолбанной…

— Образ, — улыбнулась Елисеева. — Но, согласись, удачно вышло. Даже ты не понял… Мне даже начало нарвиться.

— А сюда тебя по мою душу отправили? Следить за мной?

— Не следить. Присматривать и подстраховать. Ты ведь уже понял, что Самойлов ловит тех негодяев на живца. А живец — ты. Как я поняла, ты привлек достаточно внимания, спровоцировал их на действия. И они, кем бы они ни были, зачем-то хотят получить тебя живым. А тебе нельзя им попадаться.

— И тебе приказали вмешаться, когда станет совсем жарко?

— Примерно так, — ответила Аглая. — Но эта крайняя мера. Я не должна была никому демонстрировать свой дар. И не должна была вмешиваться во все, что с тобой происходит. Мне нужно было только наблюдать за тем, что творится вокруг тебя. Так что я тоже подставилась, Оболенский. Поэтому будь добр, шевели гузном, пока нас не схватили. Гробить свою жизнь ради тебя в мои планы не входит.

Трудно было ее за это осуждать. В конце концов, Елисеева оказалась здесь если не против своей воли, то все равно вынужденно. И все же хорошо, что «Десятка» решила меня подстраховать.

— Мне барахло нужно, — сказал я, кивнул на убитые лесной прогулкой тапки.

— К черту барахло. Надо выбраться туда, где есть связь. Поймаем попутку, я поговорю с водителем — и он нас отвезет. Я умею убеждать, как ты заметил. Потом спрячемся и подождем, когда нас заберут. Давай трезво оценивать свои возможности. Ты не герой, Володя. А из меня героиня и вовсе как из говна пуля. Мы просто оступившиеся детишки аристократов, которым дали второй шанс только на основании пользы от нашего дара. Но нас не готовили к подобному, так что него геройствовать.

— Ну вот, а я только придумал фасон костюма, в котором буду получать орден.

— Придурок ты, Оболенский. Сколько лет тебя знаю, всегда был придурком.

Вот оно как. Ну что ж, ожидаемо.

Тем временем мы выбрались к трассе. Я отчетливо слышал шум проезжавших автомобилей. Ленка объяснила все правильно, умница.

— Притаись в кустах, а то своим видом все попутки распугаешь, — велела Елисеева. — У меня больше шансов поймать машину. Главное — чтобы остановилась…

И она, приспустив декольте майки и подтянув шорты так, чтобы было видно побольше стройного тела, почесала через кювет на обочину. Да уж, наверняка для нее все это тоже было в новинку и совершенно точно ей не нравилось. Если аристократическая молодежь называлась золотой, то Елисеева была в ней слитком 999 пробы. А тут такие приключения…

Останемся живы, точно проставлюсь ей шампанским в самом дорогом ресторане.

Я наблюдал из укрытия, как Аглая ловила машину. Выставила руку, подняла палец наверх — точно в кино насмотрелась. Сама-то, небось, до этого ни разу не голосовала. Ей-то зачем, когда всегда была армия личных водителей…

Первый автомобиль проехал, не затормозив — я увидел там семейную пару, а вид у Елисеевой сейчас был скорее как у слегка побитой жизнью дамочки легкого поведения. Еще и волосы эти сиреневые…

Но вот вторая машина остановилась. Номера вроде были губернские, а сама тачка явно принадлежала кому-то из деревенских: некогда выкрашенный в алый цвет кузов побит ржавчиной, колеса для бездорожья…

Елисеева слегка покосилась на меня и направилась к окну переднего пассажирского места. Я видел ее со спины — как она подошла, дождалась, пока опустится тонированное стекло…

А затем она вздрогнула. Содрогнулась всем телом. Вцепилась обеими руками в стенки окошка и обернулась ко мне.

— БЕГИ! — закричала Елисеева.

А я завороженно смотрел, как на ее спине, чуть ниже лопаток, растекалось темно-красное пятно.