Фармацевт

В кабинете наступила тишина. А лицо дамы приняло багрово-красный оттенок.

В это время в кабинет открылась внутренняя дверь, и оттуда появился директор училища Дмитрий Игнатьевич Москальченко.

В прошлой жизни мне довелось несколько встречаться с ним в кампании, когда он уже был пенсионером, поэтому я его сразу узнал.

– Инга Николаевна, что у вас произошло. Вы так кричали, я даже через дверь услышалваш голос. Молодой человек плохо себя ведет?

– Ужасно! Дмитрий Игнатьевич, ужасно, грубит бессовестно, такие студенты нам не нужны.

– Дмитрий Игнатьевич, – обратился я к директору. – С моей стороны не прозвучало ни одного грубого слова. Присутствующие женщины могут это подтвердить. Просто Инга Николаевна, вместо того, чтобы принять у меня документы, начала выяснять, зачем я сюда явился и сколько мне лет. Вот я в свою очередь поинтересовался, зачем ей это нужно. Ведь любому здравомыслящему человеку понятно, если абитуриент пришел подавать документы, значит, они у него имеются и с возрастом все в порядке.

Лицо дамы снова налилось краснотой. Она хотела что-то сказать, но, увидев усмешку руководителя, промолчала.

Директор за годы работы приобрел достаточный опыт, чтобы определить будет ли толк из будущего студента. Но сейчас он был в затруднении.

Мальчишке на вид было не больше тринадцати-четырнадцати лет, поэтому сотрудница канцелярии и поинтересовалась возрастом. А парнишка оказался самолюбивый, видимо не раз попадал в историю из-за того, что выглядит моложе, вот и закусил удила.

Но дело было в другом, парень всего несколькими словами указал сотруднице на её место, и сделал это, не хуже его самого. Притом стоял сейчас спокойный, как мамонт, как будто не довел до белого каления Ингу Николаевну. Где в пятнадцать лет можно получить такой опыт?

Нет, определенно, ему необходимо понаблюдать за таким индивидуумом во время учебы.

Минуту подумав, он обратился к своей сотруднице.

– Инга Николаевна, мне бы хотелось видеть этого молодого человека среди учащихся нашего училища. Вам все понятно?

Мысль, потребовать, чтобы парень извинился перед Ингой, он отбросил. Мало ли шкет пойдет в отказ и все только осложнится.

Когда директор скрылся за дверью своего кабинета, Инга Николаевна тяжко вздохнула, показывая окружающим, как её тяготит его поручение.

– Выкладывай свои бумажки, – сообщила она мне и первым взяла в руки вкладыш с оценками.

– Итак, товарищи, – громко констатировала она, прочитав его содержимое. – К нам явился очередной троечник.

Однако две девушки, работающие в этом кабинете, на слова Инги Николаевны внимания уже не обращали. Интрига была окончена, её заключительным финалом оказались слова директора… Видимо, почувствовал это, собеседница молча приступила к изучению моих бумажек. Хотя изучать там было нечего.

Выйдя на улицу после оформления документов и устного напоминания о том, что третьего сентября в двенадцать часов пройдет общее собрание первого курса, а четвертого сентября мы едем в совхоз копать картошку, я уселся на скамейке в скверике у входа в училище и задумался.

Сейчас мне нужно было понять с чего бы это я, спокойный и не особо конфликтный человек в обеих ипостасях, сам поднял градус противостояния там, где причина не стоила выеденного яйца.

И вроде бы додумался до того, что возмущались, на этот, раз остатки личности Гребнева, причем для этого ловко воспользовались интеллектуальным багажом семидесяти пятилетнего врача психиатра Александра Ефимова, съевшего собаку в таких баталиях в родном коллективе психиатрической больницы.

С этой мысли я плавно съехал на свою прежнюю личность, ей ведь тоже сейчас исполнялось пятнадцать лет. Вот только мыслей бросить учебу после восьмого класса у неё отродясь не было.

Не знаю почему, но до этого момента я не вспоминал о наличии в этом мире моей первозданной личности, как будто на моей памяти стоял какой-то блок.

Но сейчас блок исчез, и мне все больше хотелось поглядеть на свое настоящее тело и убедиться, что с ним все в порядке.

Когда выходил из училища на часах, висевших над дверями, стрелки показывали ближе к четырем пополудни.

– Пойду, посмотрю хоть издалека на свой дом, на самого себя и родителей, – если получится, конечно, – решил я и поднялся со скамейки.

Через полчаса уже подходил к своему бывшему дому, где с детства прожил много лет, пока в девяностых годах не построил кооперативную квартиру.

Волновался здорово, намного больше, чем когда зашел со своей второй мамой в деревяшку на улице Пирогова. Все-таки с этим домом было связано множество воспоминаний.

На скамейке у дверей сидели хорошо знакомые мне с детства бабки и вели свои обычные беседы. Когда уселся рядом с ними, они окинули меня подозрительными взглядами, а особо въедливые поинтересовались, что я тут забыл. После того, как пояснил, что просто присел отдохнуть, они потеряли ко мне интерес.

Часов, чтобы засечь время ожидания встречи с родными у меня не имелось и вряд ли мы с мамой сможем их купить в ближайшее время за полным отсутствием финансов.

Время шло, старухи поглядывали все подозрительней, и тут из-за угла дома появилась моя мама.

Я трудом удержался, чтобы не вскочить и не ринуться к ней навстречу.

Рядом с мамой шла симпатичная высокая девушка моих лет.

Соседка по скамейке заметила моё движение и сразу поинтересовалась:

– Ты не их случайно дожидаешься?

– Да, нет же, я говорил, что просто решил немного отдохнуть в тенечке, жарко сегодня. А кто это такие? Девочка очень симпатичная!

Бабка окинула меня пренебрежительным взглядом.

– Мал ты еще, на девок засматриваться.

В это время девочка обратилась к маме.

– Мама, я сбегаю к Ленке минут на десять, хорошо?

Та в ответ кивнула.

– Сходи Шурочка, только не задерживайся, нам еще ужин надо приготовить.

Девушка быстрым шагом ушла в соседний подъезд, а мама зашла в наш.

Я же встал в полном обалдении и направился к ближайшей остановке автобуса, размышляя, куда же я все-таки попал. Ведь никакой сестры у меня в той жизни не имелось.

– Так, ты уже документы сдал в училище? – удивилась мама, когда я, наконец, добрался до дома. Ноги, отвыкшие за два месяца от таких физических нагрузок, ныли беспощадно.

С вздохом облегчения я рухнул на протертую от старости оттоманку. Её пружины послушно заскрипели под моим худосочным телом.

– Витька! Сколько раз я тебе говорила, не падай так на диван, у него ножки скоро отвалятся, – привычно воскликнула родительница.

– Пока что они у меня отваливаются, – пробурчал я, – Устал, как собака по городу шататься.

– Ой, да, голодный, наверно, садись, я тебе рассольника налью, – сразу засуетилась мама. – А на второе пшенная каша со шкварками.

Шкварки – это вещь, я предвкушающе потер руки и направился к умывальнику, а потом к столу.

Пока уничтожал первое блюдо, а затем второе, мама, усевшись напротив, смотрела, как я ем.

Налив мне кружку чая, и придвинув ближе тарелку с булкой и масленку, она с вздохом сказала:

– Утром ушел тихой сапой, опять заплатанный пиджак одел. Не стыдно было в больнице и училище в таком виде ходить?

– А что такого? – удивился я. – Не драный ведь ходил.

Да не в этом дело, – мама наморщила лоб. – Ты как-то, буквально за несколько дней вырос из него. Неужели сам не замечаешь? Брюки коротки, рукава коротки. Давай примерим тебе Вовин костюм, в котором он в техникуме учился.

Допив чай, и доев второй ломоть булки с маслом, я поднялся из-за стола и первым делом подошел к дверному косяку, на котором двенадцатого апреля в день рождения последний раз отмечал рост. Тогда мы намерили ровно 155 сантиметров.

Мама, сразу поняв мои мысли, поспешила сделать нужную отметку кухонным ножом на косяке, подобных отметок на несчастном косяке имелся не один десяток.

После этого мы молча посмотрели друг на друга. Без линейки было понятно, что я за это время подрос сантиметров на десять.

– А я то думаю, чего ты такой тощий! – воскликнула мама. – У тебя оказывается вся еда в рост уходит.

– Мда, 165 сантиметров тоже не фонтан, – скептически подумал я. – В прошлой жизни в это время был выше на полголовы.

Пока предавался воспоминаниям о своем росте, мама достала из шифоньера Вовкин костюм. В комнате сразу завоняло нафталином, а из шкафа вылетело несколько молей, которым нафталин был глубоко пофиг.

Увы, костюм был мне велик, притом очень велик. Поэтому пришлось его снова повесить в шкаф, но перед этим устроить облаву на молей, вытащив пакет с шерстяными носками, съеденными почти в труху.

Мама, огорченная потерями до глубины души, начала собираться на работу.

– Давай я с тобой пойду, помогу с мытьём, – неожиданно для самого себя предложил я.

– Сиди на жопе, – ласково сообщила мама. – На фиг мне такой помощник сдался. Как ты грязь размазываешь, лучше полы вообще не мыть.

– Короче, так, – решительным голосом сообщил я. – До учебы еще месяц, так, что раз ты моей помощи не хочешь, я найду себе работу. Понятно?

– Ладно-ладно, – отозвалась мама, стоя уже в дверном проеме. – Завтра с утра с тобой поговорим, на свежую голову.

– Иди-иди, – насмешливо подумал я. – Никак не можешь понять, что сын становится самостоятельным и разрешения на работу у тебя брать он не собирается.

Моя посуду в тазике, я с тоской вспоминал горячую воду, обильно текущую из крана, но ничего не поделаешь, приходилось обходиться тем, что есть в наличии. После того, как расставил тарелки, и кастрюли по местам пришлось выйти на улицу, чтобы вылить в помойку грязную воду.

Делал это на автомате, не задумываясь, спасибо Витькиной памяти. Отмахиваясь от комаров, тучей вившихся над помойкой, быстро забежал обратно. На улице накрапывал мелкий дождь, поэтому во дворе было пусто.

Покончив с делами, включил телевизор и улегся на скрипучую оттоманку и, вперив взгляд в черно-белый экран, задумался о сегодняшнем, очень продуктивном дне, давшем обильную пищу для размышлений.

Больше всего, естественно, меня занимала сегодняшняя встреча девушкой, занявшей мое место в этом мире.

Вообще, странное появление моего Я в теле пятнадцатилетнего парнишки изрядно подкосили мое материалистическое мировоззрение. Хотя и истинно верующим я не стал.

Но все же, черт побери! Кто-то ведь перекинул меня сюда. Возникает вопрос, сделано это было случайно, или в событии имелась какая-то цель. И смогу ли я эту цель обнаружить. Хотя, возможно, я зря все так усложняю, и мое появление обусловлено банальной флюктуацией, о природе которой мы еще понятия не имеем.

– Логично допустить, если имелось одно сверхъестественное событие, то не исключено и еще одно, а возможно и несколько событий, – подумал я и мысленным усилием попытался сотворить фаербол.

К сожалению, сотворить ничего удалось. Даже искорки не появилось.

– Возможно, меня наградили другими способностями, только не сказали какими, – подумал я и начал гипнотизировать нашу кошку Нюрку, лежавшую на маминой кровати.

Однако Нюрка даже не повернула головы. Гипноз тоже не сработал.

– Надо, пожалуй, завтра в баню сходить, – неожиданная мысль пришла в голову. – После больницы еще ни разу не мылся, заодно взвешусь, посмотрю, сколько прибавил килограмм. Вчера пришлось еще одну дырку в ремне гвоздем прожигать.