Фармацевт

Увидев мои трофеи, мама грустно покачала головой.

– Не поможет сынок, я уже один лист привязывала, никакого толку не было.

Не отвечая, я кинул зелень в кастрюлю, залил холодной водой и приступил к поискам ступки.

Какое-то странное ощущение коснулось меня, когда я положил листья подорожника и пастушью сумку в фарфоровую ступку.

– Пастушьей сумки, надо добавить еще один стебель с цветками, – говорило оно.

Последовав неведомому советчику, я положил еще стебелек и начал растирать зелень в кашицу.

Через полминуты чуть не выронил пестик из руки, мне показалось, что он стал ощутимо теплее.

– Наверно показалось, – подумалось мне, и я продолжил процесс растирания.

– Достаточно, – еще через пару минут подсказала прорезавшаяся интуиция.

– У тебя, где-то были напальчники? – спросил я мамы, безмолвно наблюдающей за моими действиями.

– Возьми, они на второй полке в буфете лежат, – отмерла та.

– Тогда приступим к перевязке бодро сообщил я и напихав зелёной кашицы в напальчник, одел его на порезанный, кровоточащий палец.

После чего чистым широким бинтом сделал фиксирующую повязку.

Прошла минута.

– Витя, палец перестал болеть, – потрясенно сказала мама и начала разглядывать повязку, – и кровь вроде бы не идет.

Я же в это время смотрел на остатки протертого подорожника и пастушьей сумки и пытался понять, что сейчас произошло.

– Вот видишь, помогло, а ты не верила, – гордо заявил я, убедившись, что кровь, действительно остановилась.

Конечно, она бы и так остановилась через какое-то время. Просто мама волновалась, заматывала, разматывала тряпку и не давала организму возможности самому решить эту мелкую проблему.

Вообще то, перетирая подорожник и пастушью сумку, я надеялся, что после перевязки мама успокоится и не будет больше тревожить порез.

Но на то, что моя самодеятельная смесь даст такой обезболивающий эффект, не рассчитывал ни грамма.

И теперь я пытался понять имело ли место обезболивание на самом деле, или это был чисто психологический эффект типа плацебо. И еще мне никак не удавалось для себя объяснить тот момент, когда пестик потеплел у меня в руках.

– Неужели это и есть та фича, подаренная неведомой сущностью?

В голове закружились десятки мыслей и предположений, что делать и как выявить все стороны своей новой особенности. Конечно, если я не ошибаюсь, и никаких уникальных способностей у меня не имеется.

– Эй, герой-купатель и мастер перевязок ужинать будешь? – спросила мама, сразу после перевязки, загремевшая тарелками на кухне.

Конечно, буду, – ответил я, мой желудок уже давно напоминал, что за большую часть дня мы с Нинкой съели на двоих два помидора и один огурец, запив всю эту роскошь бутылкой лимонада «Крюшон» и «Дюшеса». Правда, «Крюшон» я пил один. Нинка предпочла купить бутылку «Дюшеса», все-таки он стоил всего двадцать две копейки, из которых 12 стоила бутылка. Мне никогда не нравился этот лимонад, для меня он был слишком сладкий и напоминал леденцы.

Крюшон же стоил 37 копеек и для нас был ощутимо дороже. Но что не сделаешь, чтобы вспомнить снова тот неповторимый вкус детства.

– Витька, у тебя сейчас такое лицо, будто ты пьешь что-то очень вкусное, – сообщила Карамышева, внимательно разглядывая меня. – Дай мне попробовать, а я с тобой Дюшесом поделюсь.

– На фиг твой Дюшес, можешь так попробовать, – сообщил я, протянув её бутылку, втайне надеясь, что Нинке лимонад не понравится. Ведь денег у меня больше не было. А двадцать четыре копейки за две пустые бутылки хватит только на сладкий Дюшес.

Сейчас же я налег на ужин, тем более что он по объёму был усилен пропущенным обедом..

Мама только успевала подкладывать добавку в тарелки.

– Кушай, кушай, – приговаривала она. – После больницы совсем отощал, надо вес набирать.

Вместо ответа, я показал на ремень в брюках, с двумя прожженными дырками на самом его конце. Килограммы набирались с удивительной скоростью.

Мама вздохнула и достала из комода новый кожаный ремень.

– Держи, еще зимой купила тебе на вырост, надеялась, что за лето подрастешь, поправишься. К нему бы еще костюм купить, – сообщила она.

– Поэтому мне и необходимо устроиться на работу, надо к учебе немного приодеться, – ответил я. – Может, ты поговоришь с Натальей Владимировной, возможно, она согласится взять меня грузчиком, или фасовщиком.

– Ох, Витя, не болтай ерунды, – возмутилась мама. – Какой из тебя грузчик, ты после тяжелой травмы и двух месяцев в больнице, собираешься мешки с сахаром и мукой из машин разгружать? На себя в зеркало посмотри!

– Мда, действительно, чего это я так разошелся, – скептически подумалось мне. – Видимо, субъективно чувствую себя хорошо, поэтому ляпнул не подумав. Нет, надо искать работу без таких физических нагрузок. Я мешок с сахаром от земли вряд ли оторву, не говоря о том, что на себе его таскать.

– Ну, хорошо, согласен, грузчик из меня не получился. Тогда может, стоит санитаром в больницу пойти?

Это можно, – согласилась мама. – Завтра с тетей Машей поговорю, у них вечно санитарок в отделении не хватает. Только сомнения все равно гложут, не убежишь ли с работы в первый рабочий день? Ты же у меня нытик известный.

– Не убегу, – пообещал я. – Пока в больнице лежал, видел, чем санитарки занимаются. Думаю, что справлюсь, не боги горшки обжигают.

– Надеюсь, – тихо произнесла Валентина Викторовна, – действительно, не боги. Сильно тебя травма изменила, сынок, порой, вот, как сейчас, слушаю и не узнаю. Говоришь, как взрослый человек, ничего в тебе мальчишеского не осталось.

Вроде бы наша беседа закончилась, и я начал собираться в баню, и дискуссия разгорелась снова.

– Вить, в какую баню пойдешь?

– Как, куда, в баню № 2. - сообщил я.

– Не ходи, лучше иди в баню № 4.

– А почему?

– А потому, что в четверке парилка на дровах начала с мая работать.

– Зато в четверку дальше идти, – уже из коридора ответил я.

– Зато в четверке пар здоровей, – нанесла мама добивающий удар.

– Ладно, пойду в четверку, – сообщил я и, взяв чемоданчик с бельем и полотенцем, вышел из квартиры.