Тайный дневник врача Гитлера

Лечение

– На самом деле, – сказал Морелль сопровождающему Гитлера врачу Карлу Брандту, когда они сидели в одной камере в 1945 году, – Гитлер никогда не был болен.

Если бы это было так, вполне можно было бы спросить: зачем Мореллю понадобилось собирать такой арсенал лекарств для его лечения?

Он вводил Гитлеру более 80 различных лекарств с 1941 по 1945 год (см. Приложение II).

Проведённый в 1945 году американский анализ медицинских проблем Гитлера указал на вероятные последствия: “Постоянное лечение в течение ряда лет, возможно, нарушило физиологический баланс его организма до такой степени, что могла появиться зависимость от обычно безвредных лекарств. Таким образом, человек может стать зависимым от таких лекарства, даже если используемые вещества не являются наркотиками, вызывающими привыкание”.

“Среди возражений, выдвинутых врачами против этого метода, – утверждает другой источник, – есть основное, в котором говорится, что такие инъекции, безусловно, способны дать пациенту временное ощущение благополучия, но что они истощают запас физических и психических сил человека гораздо быстрее, чем... обычно. У такого человека проявляются признаки умственного и физического упадка... в гораздо более ранний период жизни”.

После войны Морелль пытался назвать свои инъекции безвредным дополнительным питанием.

Мы не знаем, по каким критериям он выбирал лекарства, которые использовал. Безусловно, он отдавал предпочтение продукции собственных компаний: что более серьёзно, он, очевидно, лечил Гитлера новыми лекарствами без предварительного тестирования на побочные эффекты.

Более того нет никаких свидетельств того, что Морелль сначала испытывал новые лекарства на себе, как доктор Гизинг принимал большое количество ультрасептила и непонятных таблеток от метеоризма в 1944 году.

В случае развития неприятных эффектов Морелль писал специалисту или институту с просьбой испытать эти лекарства на животных. Таким образом, в 1944 году он заподозрил, что лечением гомосераном могло вызвать у Гитлера резкое ускорение скорости оседания крови, и он украдкой написал письмо с просьбой провести клинические испытания препарата на кроликах.

Морелль категорически не принимал мысль, что его лекарства могут быть вредными.

Объективная ценность многих из них всё ещё оспаривается.

Обычно он на всякий случай назначал малые дозы. Профессор Шенк сказал мне, что, согласно дневникам, Морелль проявлял крайнюю осторожность в применении препаратов, поддерживающих периферическую систему кровообращения: он никогда не вводил более трети, а часто и менее четверти обычной дозы, поэтому любой эффект, должно быть, был скорее воображаемым, чем реальным.

– Такие незначительные дозы никоим образом не могли устранить сердечную недостаточность, которая уже привела к отёкам на ногах, – сказал он.

Хотя маловероятно, чтобы другой врач делал инъекции глюкозы, как Морелль, Шенк приходит к выводу, что они могли иметь только “эффект плацебо, который Морелль, несомненно, умел усиливать словами”.

По мнению Шенка, многие препараты, используемые Мореллем, такие как мутафлор, омнадин, тонофосфан и некоторые гормональные препараты, можно назвать “специфическими или неспецифическими тонизирующими средствами”.

Омнадин был одним из таких неспецифических тонизирующих средств. “Омнадин, – писал Кенигер, – это лекарство с очень мягким действием, которое всегда хорошо принимается и может без колебаний назначаться ежедневно даже тяжелобольным. Его высоко ценят при гриппе и гриппозной пневмонии, а также при других бронхиальных пневмониях и ангинах”. Тонофосфан также получил высокую оценку; он был внесён в Gehe Codex 1937 года, основной фармакологический справочник, как “мощный нервно-тонизирующий и метаболический стимулятор”.

Мутафлор упоминался ранее. Назначение кишечной палочки, поставляемой в капсулах мутафлора, заключалась в замене патогенных бактерий желудка более здоровыми штаммами.

– У этой гипотезы, – говорит Шенк, – было множество сторонников, но среди ведущих немецких клинических экспертов или бактериологов таковых не было”.