Тайный дневник врача Гитлера

Я даю ему то, что ему нужно

Министр иностранных дел Рейха фон Риббентроп пригласил Морелля на обед в Фушль 6 июня 1943 года. Морелля пригласили на 13:00, но Риббентроп, грубый и высокомерный человек, прибыл примерно в 14.30, после нескольких звонков от жены. Морелль был вне себя, как видно из его дневника.

6 июня 1943 года

После обеда он пригласил меня наверх, чтобы кое-что обсудить. Теперь понятно, почему он пригласил меня на обед – поговорить о здоровье фюрера и моём лечении.

Хорошо ли, спросил он, что фюреру делают так много уколов? (Армейский врач Риббентропа доктор Конрад на самом деле в первую очередь спортивный врач и, насколько мне говорили, враждебно относится ко всем инъекционным методам лечения). И получает ли он что-нибудь ещё, кроме глюкозы?

– Йод, – ответил я, – очень подходит для тех, кому за 50.

– Но не слишком ли много он, возможно, получает?

– Мне разрешено, – сказал я, – ввести за одну инъекцию столько йода, сколько я до сих пор вводил за 40 уколов (но не больше в течение одной или двух недель).

Даю ли я ему что-нибудь ещё?

Я ответил:

– Я даю ему то, что ему нужно.

Он сказал, что ему также дают глюкозу из–за слабости сердечной мышцы – он получает 40%-ный раствор глюкозы.

– Я считаю, что такие инъекции слишком сильны, – прокомментировал я, – из-за опасности тромбоза. Я сам никогда не использую растворы с содержанием более 20%.

Затем он продолжил о необходимости сильного массажа живота для фюрера (без сомнения, имея в виду своего Керстена[12], которого годами пытался познакомить с фюрером); и Вольф, и Гиммлер пытались заставить меня натравить Керстена на фюрера.

Этот человек однажды делал мне массаж в Житомире в 1942 году, и у меня потом две недели болело всё тело. Диагнозы (о которых он болтал при этом) полностью упускали из виду хронический нефрит и хроническое повреждение сердечной мышцы с кальцификацией коронарных артерий.

– Я отказываюсь, – сказал я, – подвергать фюрера этим жестоким массажам живота, но я бы не возражал против лёгкого массажа тела для стимуляции кровообращения.

– Вы имеете в виду из-за спазмов?

– Да, в целом я очень поддерживаю массаж, особенно с возрастом. В любом случае, я годами приставал к фюреру по этому поводу и даже заказал массажиста из Мюнхена, который сделал массаж целому ряду знакомых, таких как Гофман, министр Вагнер и т.д. Я также попросил его сделать мне массаж, чтобы я мог посмотреть, какой массаж он делал. Но на сегодняшний день фюрер категорически отказывается.

– Что ж, тогда почему бы не сказать, что в таком случае вы не можете взять на себя ответственность?

Затем он перешёл на тему дыхательных упражнений. Несомненно, это было сделано по наущению Хевеля, который в больнице под руководством профессора Коха из Берлина однажды подобрал хорошенькую “ассистентку по гимнастике”, которая обучала его и которую он действительно хотел после возвращения представить фюреру. Он несколько раз подходил ко мне с предложением, что фюреру действительно следует начать выполнять подобные упражнения с этой молодой леди.

Я указал, что фюрер, вероятно, не выделит для этого много времени. Я подумал, что было бы уместнее время от времени останавливаться во время прогулок и делать глубокие вдохи, держа трость поперек спины и под мышками, чтобы сохранять вертикальное положение.

Это подтолкнуло Риббентропа ко всей этой затее с прогулками.

– Фюрер, – сказал он, – должен гулять несколько часов в день.

(О, счастливый министр иностранных дел, что вы можете уделить так много времени!)

– Фюрер, – продолжал он, – должен взбираться на холмы и выполнять напряжённые упражнения для тренировки тела.

(Снова слышу спортивного доктора!)

– Я вынужден не согласиться, – парировал я, – поскольку это было бы совершенно неподходящим для фюрера. Ему следует много гулять, но по ровной местности и без перенапряжения.

– Ну, – сказал он, – у него ведь всё в порядке с сердцем, не так ли?

Или Вы думаете о спазмах и проблемах с кровообращением?

– Да, – ответил я. (Конечно, я не имею права обсуждать результаты кардиологического обследования с третьими лицами).

– Но фюреру не следует постоянно ездить в чайный дом и обратно.

Ему следовало бы, по крайней мере, проделывать обратный путь пешком по холмам.

– Скажите это фюреру, – ответил я.

– Во всем теле фюрера должны произойти тотальные изменения, чтобы он стал более жёстким. Его всегда мучили эти болезни желудка, некоторое время назад у него была постоянная диарея, а теперь в последние недели всё повторяется снова.

Я указал, что последний эпизод был не диареей, а запором и что болезнь возникла из-за подозрительной сырой пищи.

Он сказал, что знает это, но если бы фюрер был более решителен, бактерии не смогли бы закрепиться или только в небольшой степени. Он сказал, что хотел рассказать мне всё это и именно поэтому пригласил меня к себе. Я заметил, что во всём этом нет ничего нового, и я уже обращал на это внимание.

Спускаясь по ступенькам, Риббентроп начал всё сначала, после чего я указал, что он и так был достаточно трудным пациентом, но с фюрером ещё труднее, поскольку он с самого начала отказывался от большинства предложений. Когда мы прощались, он по-прежнему казался убеждённым, что сообщает мне что-то новое. Какими невежественными и наивными часто бывают непрофессионалы в своих медицинских мнениях!

28 июня Морелль поговорил о диете Гитлера с доктором Цабелем, директором природной клиники в Берхтесгадене. Цабель наотрез отказался указать, что должен есть Гитлер, не будучи проинформированным о состоянии здоровья Гитлера, аппетите, весе и других факторах. “Я особенно не хочу, чтобы у фюрера создалось впечатление, что, поскольку он обслуживается отдельно, всё это доводилось до моего сведения”, – писал Цабель Мореллю.

Когда Морелль предложил Цабелю немного отваривать салаты, следуя рекомендации Ниссле, тот пришёл в ужас. “Просто для протокола, – писал Цабель, – позвольте мне повторить, что это увеличивает нагрузку на желудочно-кишечный тракт, при этом необязательно избавляя от бактерий, и одновременно разрушает практически все водорастворимые витамины и ферменты”.

Шла подготовка к операции "Цитадель", двустороннему наступлению на русский выступ под Курском. Гитлер возлагал большие надежды на это наступление, но возникли трудности с тем, чтобы вовремя собрать людей и технику. Он остался в Бергхофе, в то время как Морелль продолжал лечить его, охраняя своё привилегированное положение в окружении Гитлера с не меньшей ревностью и хитростью, чем раньше. Гитлер отправился в Мюнхен 15 июня, где Морелль принял его в 11:30, и вернулся в Оберзальцберг на следующий день. Медицинские записи оставались обычными.

20 июня 1943 года

12:45 Он выглядит очень хорошо. Жалуется на беспокойство, вызванное обязанностями.

Любопытно, что Геббельс написал 21 июня после встречи с Гитлером: “К сожалению, он выглядит не совсем здоровым. Видно, насколько тяжело ему дались последние несколько месяцев. В нём есть лишь остатки физической формы, которой мы все так восхищались раньше”.

“Уколы, как обычно”, – пишет Морелль 4 дня спустя.