Тайный дневник врача Гитлера
- Автор: Дэвид Ирвинг
- Жанр: Биографии и Мемуары / Медицина / История: прочее
- Дата выхода: 1983
Читать книгу "Тайный дневник врача Гитлера"
Проблемы с горлом, сердцем и другие
Осенью 1944 года Гитлер совсем не походил на того человека, которого его подчинённые знали в 1940 году. От фельдмаршала Герда фон Рундштедта у нас есть словесное описание Гитлера на военных конференциях, постоянно достающего таблетки витамультина или какой-то другой “дряни”, которую давал ему Морелль. “Его поза сутуловата, – описал Рундштедт, – у него дрожат обе руки, причём правая больше, чем левая. С сентября 1944 года Гитлер теряется в подробностях, вечно переспрашивая, почему тот или иной дот не укреплён”.
Доктор Брандт также отмечал, что легендарная память Гитлера теперь серьёзно сбоила. Иногда ему было трудно следить за нитью разговора.
– Он был заметно взбалмошным, – сказал он следователям, – и болтал без умолку о несущественных вещах, а потом погружался в молчание.
Сам Гитлер признавал это – его самосознание, по крайней мере, не пропало. Однажды он признался Брандту:
– Было время, когда я мог вспомнить имена тысяч людей из всех слоёв общества, но с этого лета я, кажется, просто больше никого не помню.
13 октября 1944 года
По телефону мне сказали, что пациент чувствует себя хорошо. Вчера вечером в 23.45 он сам позвонил и спросил, можно ли ему выпить немного жидкого шоколада. Я разрешил, поскольку он также будет пить карлсбадскую минеральную воду для улучшения пищеварения. Он говорит, что похудел в общей сложности на 7 кг. Затем фюрер сказал, что хотел бы сообщить мне приятные новости – кое-что из того, что пришло от рейхсляйтера Бормана. Борман проанализировал таблетки от метеоризма в кабинете группенфюрера доктора Блюменройтера и получил результат: таблетки совершенно безвредны, содержат лишь мельчайшие дозы белладонны и стрихнина. Если, как указано, от 2 до 4 из них употреблять во время еды, они будут совершенно безвредны; и даже если их съесть в 2 раза больше, а то и дюжину или более, они все равно не причинили бы никакого вреда.
14 октября 1944 года
12.50. Поскольку фюрер чувствовал себя нормально, за мной не посылали.
В 23:00 он немедленно послал за мной, так как железа слева от шеи снова распухла. Он жаловался на стеснение в гортани.
15 октября 1944 года
К 13.30 Фюрер уже позавтракал, проспал всего 3 часа, поскольку ночью были важные совещания. Очевидно, были какие-то большие огорчения, и он пребывал в мрачном настроении.
Накануне вечером любимому фельдмаршалу Гитлера Эрвину Роммелю пришлось покончить с собой, и об этом Гитлеру сообщили во время вечернего военного совещания.
С 16 по 18 октября, помимо записей о регулярных консультациях, Морелль отмечает, что у Гитлера воспалены левая миндалина и голосовые связки и что он хорошо спит, но работает допоздна.
20 октября 1944 года
14.00. У фюрера снова сильно опухли миндалина и железы слева. Говорит мне, что после приёма 3 таблеток ультрасептила у него снова начались сильные боли в животе, и он совсем не мог спать прошлой ночью – всего несколько часов этим утром.
Гитлер намеревался остаться в штаб-квартире в Растенбурге в Восточной Пруссии. Но он не мог не видеть надвигающегося кризиса. Мимо проходили колонны беженцев. 21 октября русские прорвали немецкую оборону на Роминтенской пуще, и на Голдап обрушился огонь советской артиллерии. "Едва мы попали под огонь, поток посетителей из Берлина ослаб", – лаконично отметил генерал Крейпе на следующий день в дневнике. На военном совещании в тот день фельдмаршал Кейтель нервно рекомендовал немедленно переехать в безопасное место в Берлине. Гитлер отказался сдвинуться с места. Его войска перешли в контратаку. Танковый корпус Германа Геринга отбил Гумбиннен и обнаружил там мрачные свидетельства русских зверств против коренного населения – женщин и детей, прибитых гвоздями к дверям фермерских построек[21]. Но затем, хотя это казалось Гитлеру чудом, ситуация в Восточной Пруссии каким-то образом стабилизировалась.
21 октября 1944 года
Фюрер выглядел очень вялым и бледным. Сказал, что вчера проработал восемь с половиной часов. Поэтому я ввёл ему 20%-ный раствор глюкозы 20 мл внутривенно и витамультин-кальций, тонофосфан форте и тестовирон внутримышечно.
В 18:00 мы отвезли [Гитлера] в полевой госпиталь Карлсхоф на рентген, доктор Штумпфеггер поехал с нами. Присутствовали главный хирург и доктор Бринкман. Линге [камердинер Гитлера, который оставался с ним до конца] был с нами. Сделаны два рентгеновских снимка: они показали, что лобные пазухи чистые, правая верхнечелюстная пазуха свободна и небольшая боковая тень на левой. Второе мнение от Эйкена: он заявил, что результаты рентгеновского снимка слишком скудны для постановки конкретного диагноза. Через некоторое время рентген нужно повторить.
22 октября 1944 года
13:15. Вчера у фюрера были продолжительные совещания, поэтому он долго говорил.
В 21.45 снова обработали левую и правую миндалины. Его голос был хриплым, когда я разговаривал с ним по телефону несколькими часами ранее; после лечения ему стало лучше.
Голос Гитлера вызывал у Морелля беспокойство, и записи в дневнике свидетельствуют о постоянном лечении миндалин и ноздрей фюрера наряду с обычными уколами.
27 октября 1944 года
13.30. Фюрер сегодня в очень плохом настроении. Говорит, что у него снова плохой голос:
– Как я могу в таком состоянии стоять перед микрофоном и выступать перед немецким народом? Разве вы сами не слышите, какой у меня хриплый голос?
Это правда, его голос немного хрипловат, но не настолько. Я сослался на то, что новые капли в нос, которые мы сейчас начали применять в соответствии с работой доктора [Рудольфа] Франка "Современная терапия", в случаях хронического катара гортани действительно могут вызвать небольшое воспаление.
– Поскольку они содержат камфару и ментол, – сказал я, – возможно некоторое временное раздражение.
Но я добавил, что это окажет благотворное воздействие, вызывая гиперемию [присутствие избыточной крови] в слизистых оболочках, что приведет к выработке большего количества антител.
– Но какой смысл в усиленном кровоснабжении, – спросил он, – если бактерии не уничтожаются? Ведь важно их убить!
– Хрипоту не обязательно вызывают бактерии, – возразил я. – Возможно, это механическое раздражение, которому постоянно подвергаются ваши голосовые связки.
Затем пациент снова начал говорить об “уничтожении бактерий” и о том, что он лечится уже с 20 июля, а голос стал только хуже, чем когда-либо. Я указал, что занимаюсь его верхними дыхательными путями только с недавнего времени (около полутора недель) и действую в точном соответствии с лучшими учебниками, а теперь всё вылечено, за исключением раздражения горла.
– Да, – сказал он, – но это самое важное! Когда вы использовали ультрасептил, вы должны были ввести мне мощную серию доз, а не просто растрачивать лекарство на отдельные проблемы.
– С сегодняшнего дня или завтрашнего утра, – объяснил я, – вы пройдёте ещё один курс сульфаниламидов, на этот раз с использованием тибатина. Потому что этот сорт быстрее выводится из организма – фактически за 24 часа. В то же время я хотел бы, чтобы вы смазывали ноздри чистым парафином, это немного успокоит ваши голосовые связки.
– Разве это принесёт какую-то пользу? Бактерии нужно уничтожить. Вы мне всё время что-то брызгаете в нос, но мне ничего не помогает.
– Мой фюрер, – сказал я, – и камфара, и ментол болезненны при нанесении на сырую слизистую оболочку, вызывая её воспаление. Но они также оказывают дезинфицирующее действие. Однако парафин снимает воспаление. Слизистая оболочка расслабляется и получает шанс на заживление. Могу я начать это лечение сегодня днём?
– Нет, – сказал он, – завтра.
Со строго объективной точки зрения, на данный момент его здоровье довольно хорошее, если не считать очень незначительной хрипоты. Но неудивительно, что этому пациенту требуется много времени, чтобы поправиться, поскольку у него весь день совещания и беседы примерно до 03:00, и поскольку он всё время находится в бункере без естественного освещения и получает максимум 10-15 минут дневного света и свежего воздуха каждый день. Кроме того, в бункере существует постоянная холодная тяга, создаваемая вытяжными вентиляторами. Кроме того, он не согласится носить шейный платок и не будет пользоваться ингаляционным аппаратом.
28 октября 1944 года
Видел его в 14:00, голос почти восстановился. Мы говорили о водоснабжении – вода жёсткая и кишит бактериями, которые не являются патогенными, но всё равно могут нарушать обмен веществ. Я сказал, что в его моче, несомненно, снова много бактерий.
30 октября 1944 года
В 06:00 за мной послали.
Фюрер сказал, что работал всю ночь и ему пришлось принять очень трудное решение, в результате чего он был очень взвинчен. Беспокойство нарастало у него всё больше и больше, пока внезапно, как это всегда бывает, когда он сильно волнуется, желудок не скрутило болезненной судорогой. Он сказал, что я не должен проводить никакого осмотра, так как это только усилит боль. Я быстро приготовил немного эупаверина и юкодала и сделал ему внутривенный укол. Это было нелегко из-за множества недавних шрамов от уколов, и я снова обратил внимание на необходимость дать венам некоторое время отдохнуть. Поскольку мне однажды пришлось сделать паузу во время инъекции, я заметил, что он немного расслабился, а затем боль прошла.
Фюрер был очень доволен и с благодарностью пожал мне руку, сказав:
– Какая удача, что у нас есть этот эупаверин.
Затем я слушал лекцию фюрера о решении серьёзных государственных дел до глубокой ночи – это лишало его всякой возможности хоть немного поспать. Но он возразил, что у него нет выбора, он должен сначала покончить с самыми важными делами.
Когда я собрался уходить, он снова горячо поблагодарил меня и извинился за то, что лишил сна. Я заверил его, что сплю только с 02:00 до 06:00 и что я всегда просыпаюсь ровно в 06:00. Иногда мне удаётся урвать еще 2 часа сна позже в течение дня.
1 ноября 1944 года
14.30. Фюрер беседовал с [Юлиусом] Шаубом. У него было вытянутое лицо, и он пребывал в плохом настроении. Когда я делал внутривенный укол, фюрер подумал, что я недостаточно долго промассировал это место спиртом:
– Вы всегда делаете это слишком мало!
Он предположил, что именно поэтому у него в последнее время появляются маленькие красные прыщики там, где я вонзаю иглу.
(Фактически, в результате того, что он месяцами сидит в своём бункере без естественного освещения и свежего воздуха, его крови не хватает кислорода, и, как следствие, она хуже свёртывается, а место прокола остаётся красным). Но, несмотря на всё это, фюрер приписывает это бактериям и думает, что, возможно, из-за уколов бактерии попадают ему в организм.
Когда я собирался взять мазок с глотки и миндалин и проверить их, он попросил меня этого не делать, сказав, что в этом нет смысла, потому что это не избавит его от боли в горле (кстати, хрипоты практически не было заметно!). Поэтому я не стал.
Затем я предложил сделать рентген сегодня и записаться на приём к фон Эйкену завтра. Он отложил принятие решения, а также не разрешил мне записать его на приём к профессору Блашке [стоматологу].