Месть

Сталину обо всем этом не расскажешь, хоть они и друзья. Киров знает, что он скажет: «Мы все не святые, и Ворошилов, и Калинин, и Енукидзе — все любят ходить по девочкам. Для этого есть Большой театр, есть Паукер, который все организует, по его просьбе мы взяли туда несколько хороших девушек, понимающих, в чем заключается их служение искусству, есть наш секретариат в конце концов, где можно по договоренности удовлетворить любой голод. Дальше секретариата эта история не пойдет, девушки там работают испытанные и закаленные. Никто такие вещи не осуждал и не собирается осуждать. Природу надо учитывать. Только не надо заводить вторую жену. Мы же не мусульмане, в конце концов, а марксисты. А для марксиста важно, что о нем говорят в народе. Народ все поймет, даже блядство, если оно в меру, — Коба любил порассуждать на эти темы, рассуждал мудро и категорично, не принимая никаких возражений. — А если захотелось любви, то записывайся в комсомол. В этом возрасте она позволительна. А в партийном лексиконе такого понятия нет. Есть жена, есть подруга для утех, есть друзья и товарищи по партии, я даже не терплю это пошлое слово «любовница», как будто мы по любви такую бабу выбираем. В русском языке есть много других слов на этот счет: зазноба, страстница, товарка. Что молчишь? Не согласен?..»

Что мог возразить Киров? Он даже в напряженные съездовские дни тосковал по Мильде и считал дни до отъезда. Они договорились: как только он вернется, они тотчас встретятся. В первую же ночь.

В перерыве перед голосованием Киров, оказавшись у телефона, позвонил Эле. Позвонил поблагодарить за статью, которую она ему прислала, и в любом случае отказаться от встречи, если Эля на ней будет настаивать. Он не хотел портить ей карьеру, ибо повторная встреча вызовет у Кобы только раздражение, и в первую очередь против нее. Каково же было удивление Кирова, когда в редакции ему сказали, что такая у них больше не работает, она уволена за серьезные просчеты в работе. Когда же Киров спросил об этих просчетах, то гнусавый голосок на другом конце провода ядовито спросил: «А кто, собственно, ею так интересуется?» Киров замялся, сказал, что знакомый.

— Знакомым мы такие справки не даем! — по-хамски ответил гнусавый голосок и бросил трубку.

В другое время Киров бы поставил хама на место, но сейчас он испытал странную тревогу. Некий троцкист Двоскин, Эля, его мимолетная связь с ней и предупреждение Сталина связались в один клубок. Киров помедлил, хотел еще раз набрать номер и представиться, но в последний миг раздумал: мало ли из-за чего могли уволить даму, склонную к авантюрам. А Коба не опустится до такой глупости, как мстить какой-то девчонке. Киров попросит Серго проверить, что у нее случилось, и при случае помочь: она просто хорошая журналистка, и в этом был весь его интерес к ней.