Месть

— А потому, что своим о н не доверяет еще больше, — тихо проговорил Чудов.

Киров метнул на Чудова недоуменный взгляд, и в глазах Михаила Семеновича невольно промелькнул испуг: фраза, высказанная им, была слишком крамольной.

— Не хотелось бы в это верить, — пробормотал Сергей Миронович. — Но ты прав, поднимать шума не стоит.

Киров приказал поставить заглушку на вентиляционную решетку, обязал охрану принимать ключи от секретарской и там дежурить в вечернее и ночное время. Оставаться же в секретарской после восьми вечера он больше не разрешал никому. А Гудовичева он сделал секретарем одного из райкомов партии, с почетом убрав из своих помощников.

Чудов вспомнил этот эпизод, когда Лидак стал допытываться о причинах, побудивших его вступиться за Николаева. Михаил Семенович впервые ему соврал, придумав родственника жены, который попросил его помочь в столь деликатном деле.

— Что это за родственник? — не понял Лидак.

— Какая разница, Отто, — покраснев, ушел от ответа Чудов.

Он помолчал. Они слишком давно с Лидаком знали друг друга, чтобы Михаил Семенович мог сомневаться в честности и порядочности Отто Августовича, и все равно Чудов не мог открыть тайну, которая принадлежала не ему. Не мог даже намеком дать понять о столь сокровенных отношениях Кирова и Мильды.

— Прямо какие-то дворцовые тайны! — усмехнулся Лидак.

— Спрашивай о чем угодно, на любой вопрос отвечу, но только не на этот, — сказал Чудов.

— На любой другой и я отвечу. А мне надо знать, что делать с Николаевым! Он завтра прибежит ко мне и скажет: меня в партии восстановили, теперь восстанавливайте на работе! Я ему отвечу: а не пошел бы ты, дорогой, на транспорт? А он опять к вам! И вы что же, мне звонить будете?

— Возможно, — кивнул Чудов.

— Та-ак! — промычал Лидак, заводясь с пол-оборота. — Разговор приобретает любопытный характер. Ты, мол, бери, а зачем — не твое собачье дело! Что положено Юпитеру, не положено быку! Очень интересно!..

— Не заводись! — одернул Лидака Чудов. — Я тебя ничем не оскорбил. Я объяснил тебе ситуацию. И прошу тебя понять только это!

— Но эта ситуация, Михаил Семеныч, касается меня лично! Вот! — Лидак вытащил из портфеля бумагу. — Я на всякий случай захватил. Твой любимец, или протеже, Николаев пишет заявление вашему покорному слуге: «Мне охота обратить ваше внимание» и так далее! Слово «кровать» он пишет «кра-вать», «корова» он пишет «ка-рова» и тоже так далее. Совершенно неграмотный субъект, наделенный к тому же болезненным самолюбием и самомнением. Очень злобный и завистливый, склонный к подлости и доносительству, вот за кого ты сердобольствуешь! И что же, после этого ты все равно будешь звонить мне?

Чудов помедлил. Налил стакан воды, пододвинул к Лидаку.

— Выпей, — предложил Чудов.

— Чтоб со стула не упал, — усмехнулся Лидак и выпил воды. — Так ты мне не ответил: будешь просить или нет?

— Буду, — ответил Чудов.

Повисла пауза. Лидак в упор смотрел на Чудова, но Михаил Семенович не отводил взгляда.

— Может, мне написать заявление об уходе? — спросил Отто Августович.

— Не болтай ерунды! — одернул его Чудов.

— Потому что я все равно не возьму его на работу. Вам придется уволить меня, поставить другого директора, который, возможно, сделает под козырек и возьмет вашего Николаева даже завкомиссией. А я и уборщиком его не приму.

— Это твое право, ты директор и обязан решать кадровые вопросы сам, — проговорил Чудов.

— Но почему ты тогда хочешь звонить мне, если знаешь, что я его не возьму? Почему?!

— Видишь ли, я в глаза не видел этого Николаева и верю тебе, что это совершенно омерзительный тип. Но иногда возникают ситуации, когда твое знание о предмете не имеет никакого значения. Никакого. Вот это как раз такой случай, — Чудов стер ладонью пылинки со стола. Когда он волновался, он всегда стирал пылинки, даже если их не было.

— Тебе бы, Миша, в разведке работать, цены бы тебе не было!

— Людмила Кузьминична мне то же самое говорит, — улыбнулся он.

— Как она?

— Как конь летает!

— Передавай ей самые нижайшие от меня и моей половины, — сказал Лидак.

— Спасибо, зашли бы как-нибудь?

— Да, давненько мы не собирались… — Лидак улыбнулся, вытащил платок, протер глаз, точно соринка попала. — Вот и правый глаз чешется! — усмехнулся он. — Ты пойми, я ведь все понимаю. Ну, конторщик он, так черт с ним, мне и конторщики нужны. Есть кому политические панегирики писать. Но был бы он хоть человек приличный, а тут… Мне же и тебе хочется помочь, и не потому, что ты мой начальник и вождь, а потому что я уважаю тебя и люблю!.. — Лидак вздохнул. — У тебя коньяка нет?

— Нет… — Чудов улыбнулся, глядя на Лидака. — Что, так хочется?..

— Соточку!..

— Сейчас принесу!

Чудов вышел и через минуту вернулся, поставил на стол полстакана коньяка.

— А ты?

— Ты знаешь мой принцип!..

Лидак с иронией посмотрел на друга.

— Иногда даже Киров предлагает выпить, а я не могу! — улыбнулся Чудов. — Устанем, как черти, приедем откуда-нибудь с конференции, он и говорит: давай по сотке! А я не могу! Не поверишь: не могу и все! Чокнусь с ним и на стол ставлю. А дома — сколько угодно!..

— Ну ладно, за тебя!

Лидак хотел уже выпить, но вдруг остановился, посмотрел на Чудова.

— Ну, ты меня сразил с этим Николаевым! Нет, это что-то невероятное! Прямо «Аэлита» Толстого!..

Лидак выпил, пожевал губами, наслаждаясь послевкусием, помял мочку уха. Они смотрели друг на друга и улыбались.