Мемуары генерала барона де Марбо

Вернёмся к июню 1811 года, когда Массена оставил командование. Война, которую французы вели на Пиренейском полуострове, была такой неприятной и тяжёлой, что все хотели вернуться во Францию. Император, которому это было известно, хотел сохранить полностью свою армию и решил, что ни один офицер не может покинуть Испанию без разрешения. Приказ об отзыве Массены позволял ему взять с собой только двух адъютантов и оставить всех остальных в распоряжении его преемника, маршала Мармона. У того штаб был укомплектован, он никого из нас не знал и имел не больше желания оставлять нас при себе, чем было его у нас оставаться с ним. Он не давал нам никаких заданий, и мы довольно грустно провели недели три в Саламанке. Они показались мне всё же менее длинными, чем моим товарищам, потому что я посвятил их тому, что записывал воспоминания о кампании, которую мы только что провели. Сегодня эти записи мне очень пригодились для этой части моих Мемуаров.

Военный министр, учитывая ранение, которое я получил при Миранда-ду-Корву, послал меня наконец в отпуск, чтобы я мог вернуться во Францию. Ещё несколько офицеров штаба Массены получили разрешение покинуть Пиренейский полуостров, и мы присоединились к отряду из 500 гренадеров, выбранных из всей армии, чтобы отправить в Париж для усиления Императорской гвардии. С подобным эскортом можно было сразиться со всеми партизанами Испании. Генерал Жюно и его супруга-герцогиня тоже решились воспользоваться этим случаем.

Мы ехали верхом. Днём погода была прекрасной. Во время пути от Саламанки в Байонну Жюно проявлял эксцентричность, которая внушала мне беспокойство. Мы приехали наконец к границе, и я не мог сдержать улыбку при мысли о плохом предзнаменовании, которое у меня было при встрече с чёрным ослом на мосту через Бидасоа во время моего последнего въезда в Испанию! Португальская кампания чуть не стала для меня роковой, но вот я снова во Франции! Я снова увижу матушку и ещё одну очень дорогую мне женщину!

Я забыл прошлые беды, я торопился в Париж, куда и прибыл в середине июля 1811 года после пятнадцати месяцев отсутствия, полных тягот! Против моего ожидания маршал принял меня очень хорошо, и я узнал, что он благожелательно говорил обо мне императору. И когда я в первый раз оказался в Тюильри, император выразил мне своё удовлетворение, интересовался сражением при Миранда-ду-Корву, а также моими последними ранениями. Он спросил, сколько их у меня. «Восемь, сир», — ответил я. «Ну что же, это ваши восемь четвертей дворянства!» — заметил император.